лиц последнего акта карнавала в Риме они являются предметом двух проти-
воположных забот:
1) не давать гасить свой мокколетто;
2) гасить чужие мокколетти.
В этом смысле мокколетто похож на жизнь: человек нашел только один
способ передавать ее, да и тот получил от бога.
Но он нашел тысячу способов губить ее; правда, в этом случае ему нес-
колько помогал дьявол.
Чтобы зажечь мокколетто, достаточно поднести его к огню.
Но как описать тысячи способов, изобретенных для тушения мокколетти:
исполинские меха, чудовищные гасильники, гигантские веера?
Мокколетти раскупали нарасхват. Франц и Альбер последовали примеру
других.
Вечер быстро наступал, и под пронзительный крик тысяч продавцов:
"Мокколи!" - над толпой зажглись первые звезды. Это послужило сигналом.
Не прошло и десяти минут, как от Венецианского дворца до Пьяцца-дельПо-
поло засверкало пятьдесят тысяч огоньков.
Это был словно праздник блуждающих огней.
Трудно представить себе это зрелище.
Вообразите, что все звезды спустились с неба и закружились на земле в
неистовой пляске. А в воздухе стоит такой крик, какого никогда не слыха-
ло человеческое ухо на всем остальном земном шаре.
К этому времени окончательно исчезают все сословные различия. Факкино
преследует князя, князь - транстеверинца, транстеверинец - купца; и все
это дует, гасит, снова зажигает. Если бы в этот миг появился древний
Эол, он был бы провозглашен королем мокколи, а Аквилон - наследным прин-
цем.
Этот яростный огненный бой длился около двух часов; на Корсо было
светло, как днем; можно было разглядеть лица зрителей в окнах четвертого
и пятого этажей.
Каждые пять минут Альбер смотрел на часы; наконец, они показали семь.
Друзья проезжали как раз мимо виа-деи-Понтефичи. Альбер выскочил из
коляски, держа в руке мокколетто.
Несколько масок окружило его, дуя на его свечу; но, будучи ловким
боксером, он отшвырнул их от себя шагов на десять и побежал к церкви
Сан-Джакомо.
Паперть кишела любопытными и масками, которые наперерыв старались
выхватить или потушить друг у друга свечу. Франц следил глазами за
Альбером и видел, как тот взошел на первую ступеньку; почти тотчас же
маска, одетая в столь хорошо знакомый костюм поселянки, протянула руку,
и на этот раз Альбер без сопротивления отдал мокколетто.
Франц был слишком далеко, чтобы слышать слова, которыми они обменя-
лись; но, по-видимому, разговор был мирный, ибо Альбер и поселянка уда-
лились рука об руку. Франц еще с минуту смотрел им вслед, но скоро поте-
рял их из виду.
Внезапно раздались звуки колокола, возвещавшего конец карнавала, и в
ту же секунду, как по мановению волшебного жезла, все мокколетти разом
погасли, словно могучий ветер единым дыханием задул их.
Франц очутился в полной темноте.
Вместе с огнями исчез и шум, словно тот же порыв ветра унес с собой и
крики. Слышен был только стук экипажей, развозивших маски по домам; вид-
ны были только редкие огоньки, светившиеся в окнах.
Карнавал кончился.
XVI. КАТАКОМБЫ САН-СЕБАСТЬЯНО
Быть может, никогда в жизни Франц не испытывал такого резкого перехо-
да от веселья к унынию; словно некий дух ночи одним мановением превратил
весь Рим в огромную могилу. Тьма усугублялась тем, что ущербная луна еще
не появлялась на небе; поэтому улицы, по которым проезжал Франц, были
погружены в непроницаемый мрак. Впрочем, путь был не длинный; минут че-
рез десять его коляска, или, вернее, коляска графа, остановилась у две-
рей гостиницы.
Обед ждал его. Так как Альбер предупредил, что не рассчитывает рано
вернуться, то Франц сел за стол один.
Маэстро Пастрини, привыкший видеть их всегда вместе, осведомился, по-
чему Альбер не обедает. Франц отвечал, что Альбер приглашен в гости.
Внезапное исчезновение огней, тьма, сменившая яркий свет, тишина, погло-
тившая шум, - все это вызвало в душе Франца безотчетную грусть, не ли-
шенную смутной тревоги. Обед прошел молчаливо, несмотря на угодливую за-
ботливость хозяина, то и дело заходившего узнать, всем ли доволен его
постоялец. Франц решил ждать Альбера до последней минуты. Поэтому он ве-
лел подать экипаж только к одиннадцати часам и попросил маэстро Пастрини
немедленно дать ему знать, если Альбер явится в гостиницу. К одиннадцати
часам Альбер не вернулся. Франц оделся и уехал, предупредив хозяина, что
проведет ночь на балу у герцога Браччано.
Дом герцога Браччано - один из приятнейших в Риме; супруга его, при-
надлежащая к старинному роду Колона, - очаровательная хозяйка, и их при-
емы получили европейскую известность. Франц и Альбер оба приехали в Рим
с рекомендательными письмами к герцогу; поэтому первый вопрос, заданный
им Францу, касался его спутника. Франц отвечал, что они расстались в ту
минуту, когда гасили мокколетти, и что он потерял его из виду близ виа
Мачелло.
- Так он до сих пор не вернулся домой? - спросил герцог.
- Я ждал его до одиннадцати часов, - ответил Франц.
- А вы знаете, куда он пошел?
- Точно не знаю; кажется, чуть ли не на свидание.
- Черт возьми! - сказал герцог. - Сегодня плохой день или, лучше ска-
зать, плохая ночь для поздних прогулок; не правда ли, графиня?
Последние слова относились к графине Г., которая только что появилась
под руку с г-ном Торлониа, братом герцога.
- Я нахожу, напротив, что это чудесная ночь, - отвечала графиня, - и
те, кто здесь собрался, будут жалеть лишь о том, что она пролетела слиш-
ком быстро.
- Я и не говорю о тех, кто здесь собрался, - возразил, улыбаясь, гер-
цог. - Единственная опасность, которая им грозит, это влюбиться в вас,
если это мужчина, а если это женщина, то заболеть от зависти к вашей
красоте; я говорю о тех, кто бродит по улицам Рима.
- Да кто же в этот час бродит по улицам, если только он не отправля-
ется на бал? - спросила графиня.
- Наш друг Альбер де Морсер, с которым я расстался в семь часов, -
сказал Франц. - Он преследовал свою незнакомку, и я его с тех пор не ви-
дел.
- Как? И вы не знаете, где он?
- Не имею ни малейшего понятия.
- У него есть оружие?
- Он в костюме паяца.
- Вам не следовало его пускать, - сказал герцог, - ведь вы знаете Рим
лучше его.
- Как бы не так! Легче было бы остановить третий номер, который выиг-
рал сегодня скачку, - отвечал Франц. - И потом, что же может с ним слу-
читься?
- Кто знает? Ночь очень темная, а от виа Мачелло до Тибра рукой по-
дать.
У Франца мороз пробежал по коже, когда он увидел, что герцог и графи-
ня разделяют его собственную тревогу.
- Я предупредил в гостинице, что еду к вам, - сказал Франц, - и мне
должны сообщить, как только он вернется.
- Да вот, - сказал герцог, - вас, кажется, ищет мой лакей.
Герцог не ошибся, увидев Франца; лакей подошел к нему.
- Ваша милость, - сказал он, - хозяин гостиницы "Лондон" прислал ска-
зать вам, что вас дожидается какой-то человек с письмом от виконта де
Морсер.
- С письмом от виконта! - вскричал Франц.
- Точно так.
- А что за человек?
- Не знаю.
- Почему он сам не принес сюда письмо?
- Посланный не дал мне никаких объяснений.
- А где посланный?
- Он ушел, когда увидел, что я отправился в залу доложить вам.
- Боже мой! - сказала графиня Францу. - Ступайте скорее. Бедняга! С
ним, может быть, случилось несчастье.
- Бегу, - сказал Франц.
- Вы вернетесь сюда и все расскажете? - спросила графиня.
- Да, если ничего серьезного не произошло; в противном случае я ни за
что не могу поручиться.
- Во всяком случае, будьте осторожны, - сказала графиня.
- О, не беспокойтесь.
Франц взял шляпу и поспешно вышел. Приехав на бал, он отослал экипаж
и велел кучеру вернуться в два часа ночи; но, к счастью, дворец герцога,
выходящий одной стороной на Корсо, а другой на площадь св. Апостолов,
находился не более как в десяти минутах ходьбы от гостиницы "Лондон".
Подойдя к дверям, Франц увидал человека, стоявшего посреди улицы; он ни
минуты не сомневался, что это посланный Альбера. Человек был закутан в
широкий плащ. Франц направился к нему, но, к немалому его удивлению, тот
первый заговорил с ним.
- Что угодно от меня вашей милости? - спросил он, отступая на шаг.
- Это вы принесли мне письмо от виконта де Морсер? - спросил Франц.
- Ваша милость живет в гостинице Пастрини?
- Да.
- Ваша милость путешествует вместе с виконтом?
- Да.
- Как зовут вашу милость?
- Барон Франц д'Эпине.
- Значит, письмо адресовано именно вашей милости.
- Нужен ответ? - спросил Франц, беря у него из рук письмо.
- Да, по крайней мере, ваш друг надеется на ответ.
- Так поднимитесь ко мне.
- Нет, я лучше подожду здесь, - усмехнувшись, сказал посланный.
- Почему?
- Ваша милость поймет, когда прочтет письмо.
- Так я найду вас здесь?
- Непременно.
Франц вошел в гостиницу; на лестнице он встретился с маэстро Пастри-
ни.
- Ну что? - спросил его тот.
- Что именно? - сказал Франц.
- Вы видели человека, который пришел к вам по поручению вашего друга?
- спросил хозяин.
- Да, видел, - отвечал Франц, - он передал мне письмо. Велите, пожа-
луйста, подать огня.
Хозяин приказал слуге принести свечу. Францу показалось, что у маэст-
ро Пастрини весьма растерянный вид, и это еще усилило его желание поско-
рее прочесть письмо Альбера; как только слуга зажег свечу, он поспешно
развернул листок бумаги. Письмо было написано рукой Альбера, под ним
стояло его имя. Франц прочел его дважды - настолько неожиданно было его
содержание.
Вот оно от слова до слова:
"Дорогой друг, тотчас же по получении этого письма возьмите из моего
бумажника, который вы найдете в ящике письменного стола, мой аккредитив,
присоедините к нему и свой, если моего будет недостаточно. Бегите к Тор-
лониа, возьмите у него четыре тысячи пиастров и вручите их подателю се-
го. Необходимо, чтобы эта сумма была мне доставлена без промедления.
Ограничиваюсь этим, ибо полагаюсь на вас так же, как вы могли бы по-
ложиться на меня.
Р.S. I believe now in Italian bandits [35].
Ваш друг
Альбер де Морсер".
Под этими строками другим почерком было написано по-итальянски:
"Se alle sei della mattina le quattro mila piastre non sono nelle mie
mani, alle sette il conte Alberto avra cessato di vivere.
Luigi Vampa [36]
Вторая подпись все объяснила Францу, и он понял нежелание посланного
подняться к нему в комнату: он считал более безопасным для себя оста-
ваться на улице. Альбер попал в руки того самого знаменитого разбойника,
в существование которого упорно не хотел верить.
Нельзя было терять ни минуты. Франц бросился к письменному столу, от-
пер его, нашел в ящике бумажник, а в бумажнике аккредитив; аккредитив
был на шесть тысяч пиастров, но из них Альбер уже издержал три тысячи.
Что касается Франца, то у него вовсе не было аккредитива; так как он жил
во Флоренции и приехал в Рим всего лишь на неделю, то он взял с собой
только сотню луидоров, и из этой сотни у него оставалось не более поло-
вины. Таким образом, не хватало семи или восьми сот пиастров до необхо-
димой Альберу суммы. Правда, в таких необычайных обстоятельствах Франц
мог надеяться на любезность г-на Торлониа.
Он хотел уже, не медля ни минуты, возвратиться во дворец Браччано,
как вдруг его осенила блестящая мысль. Он вспомнил о графе Монте-Кристо.
Франц протянул руку к звонку, чтобы послать за маэстро Пастрини, как
вдруг дверь отворилась, и он сам появился на пороге.
- Синьор Пастрини, - быстро спросил он, - как вы думаете, граф у се-
бя?
- Да, ваша милость, он только что вернулся.
- Он не успел еще лечь?
- Не думаю.
- Так зайдите к нему, пожалуйста, и попросите для меня разрешения
явиться к нему.
Маэстро Пастрини поспешил исполнить поручение; через пять минут он
