же руку или ту же ногу. Балет назывался "Полиска".
Франц был слишком занят прекрасной незнакомкой, чтобы обращать внима-
ние на балет, пусть даже превосходный. Что касается ее, то она с явным
удовольствием смотрела на сцену, чего нельзя было сказать о ее спутнике,
который за все время, пока длилось это чудо хореографического искусства,
ни разу не пошевелился и, невзирая па адский шум, производимый трубами,
цимбалами и турецкими колокольчиками, казалось, вкушал неземную сладость
безмятежного сна.
Наконец балет кончился, и занавес упал под бешеные рукоплескания вос-
торженного партера.
Благодаря похвальной привычке вставлять в оперу балет, антракты в
Италии очень непродолжительны: певцы успевают отдохнуть и переодеться,
пока танцовщики выделывают свои пируэты и антраша.
Началась увертюра второго акта При первых взмахах смычка сонливый ка-
валер албанки медленно приподнялся и придвинулся к ней, она обернулась,
сказала ему несколько слов и опять облокотилась на барьер ложи.
Лицо ее собеседника по-прежнему оставалось в тени, и Франц не мог
рассмотреть его черт.
Поднялся занавес, внимание Франца невольно обратилось на актеров, и
взгляд его на минуту оторвался от ложи незнакомки и перенесся на сцену.
Второй акт начинается, как известно, дуэтом: Паризина во сне прогова-
ривается Аццо о своей любви к Уго, обманутый муж проходит все степени
ревности и, наконец, убежденный в измене жены, будит ее и объявляет ей о
предстоящей мести.
Это один из самых красивых, самых выразительных и самых драматических
дуэтов, написанных плодовитым пером Доницетти Франц слышал его уже в
третий раз, и хоть он и не был заядлым меломаном, все же дуэт произвел
на него глубокое впечатление. Поэтому он уже намеревался присоединить
свои аплодисменты к тем, которыми разразилась публика, как вдруг его
поднятые руки остановились и готовое сорваться "браво" замерло на губах.
Человек в ложе встал во весь рост, лицо его очутилось в полосе света,
и Франц увидел таинственного обитателя острова Монте-Кристо, чью фигуру
и голос он, как ему казалось, узнал накануне среди развалин Колизея.
Сомнений не было: странный путешественник живет в Риме.
Вероятно, лицо Франца полностью отразило то смущение, в которое его
поверг вид незнакомца, потому что графиня, взглянув на него, рассмеялась
и спросила, что с ним.
- Графиня, - отвечал Франц, - я только что спросил вас, знаете ли вы
эту албанку. Теперь я хочу спросить вас, знаете ли вы ее мужа.
- Не больше, чем ее, - отвечала графиня.
- Вы не обратили на него внимания?
- Вот истинно французский вопрос! Вы же знаете, что для нас,
итальянок, существует только тот, кого мы любим.
- Это верно, - ответил Франц.
- Во всяком случае, - продолжала графиня, наводя бинокль Альбера на
ложу напротив, - его, по-видимому, только что выкопали из могилы; это
какой-то мертвец, с дозволения могильщика вышедший из гроба. Посмотрите,
какой он бледный.
- Он всегда такой, - отвечал Франц.
- Так вы его знаете? - сказала графиня. - Тогда я вас спрошу, кто он
такой.
- Мне кажется, я его уже где-то видел.
- Я понимаю, - сказала графиня, словно от холода передернув прелест-
ными плечами, - что если раз увидишь этого человека, то его уже не за-
быть никогда.
Франц подумал, что, по-видимому, не только на него таинственный нез-
накомец производит жуткое впечатление.
- Что вы скажете? - спросил Франц, после того как графиня решилась
еще раз навести на него бинокль.
- По-моему, это сам лорд Рутвен во плоти.
Это новое напоминание о Байроне поразило Франца; если кто-нибудь мог
заставить его поверить в существование вампиров, так именно этот чело-
век.
- Я должен узнать, кто он, - сказал Франц, вставая.
- Нет, нет! - воскликнула графиня. - Не уходите, я рассчитываю на то,
что вы меня проводите, и не отпущу вас.
Франц наклонился к ее уху:
- Неужели вы в самом деле боитесь?
- Послушайте! - отвечала она. - Байрон клялся мне, что верит в вампи-
ров; уверял, что сам видел их; он описывал мне их лица... Они
точь-в-точь такие же: черные волосы, горящие большие глаза, мертвенная
бледность; и заметьте: его дама не такая, как все... это какая-нибудь
гречанка или... наверное, такая же колдунья, как и он... Умоляю вас, не
ходите туда. Завтра принимайтесь за розыски, если вам угодно, но сегодня
я вас решительно не пущу.
Франц продолжал настаивать.
- Нет, нет, - сказала она, вставая, - я уезжаю; мне нельзя оставаться
до конца спектакля; у меня гости; неужели вы будете настолько невежливы,
что откажете мне в вашем обществе?
Францу ничего не оставалось, как взять шляпу, отворить дверь ложи и
подать графине руку, что он и сделал.
Графиня в самом деле была очень взволнованна, да Франц и сам не мог
избавиться от суеверного трепета, тем более что графиня только поддалась
безотчетному страху, а его впечатление подкреплялось воспоминаниями.
Подсаживая ее в карету, он почувствовал, что она вся дрожит.
Он проводил графиню до дому; у нее не было никаких гостей, никто ее
не ждал; он упрекнул ее в обмане.
- Мне в самом деле нехорошо, - сказала она, - и я хочу побыть одна;
встреча с этим человеком совсем расстроила меня.
Франц сделал попытку засмеяться.
- Не смейтесь, - сказала графиня, - притом же вам вовсе не смешно. И
обещайте мне...
- Что?
- Прежде дайте слово.
- Я обещаю исполнить все, что угодно, только не отказаться от попытки
узнать, кто этот человек. По некоторым причинам, о которых я не могу го-
ворить, я должен узнать, кто он, откуда и куда направляется.
- Откуда он, я не знаю; но куда направляется, я могу вам сказать:
прямой дорогой в ад.
- Вернемся к обещанию, которое вы хотели потребовать от меня, графи-
ня, - сказал Франц.
- Ах, да; поезжайте прямо в гостиницу и сегодня не ищите встречи с
этим человеком. Есть какая-то связь между теми, с кем расстаешься, и те-
ми, с кем встречаешься. Не будьте посредником между мною и этим челове-
ком. Завтра гоняйтесь за ним, сколько хотите; но никогда не представляй-
те его мне, если не хотите, чтобы я умерла со страху. Теперь прощайте,
постарайтесь заснуть; а я знаю, что глаз не сомкну.
На этом графиня рассталась с Францем, который так и не понял, подшу-
тила она над ним или в самом деле была испугана.
Вернувшись в гостиницу, Франц застал Альбера в халате, в домашних
панталонах, удобно развалившимся в кресле, с сигарой во рту.
- А, это вы, - сказал он, - я не думал, что увижу вас раньше завтраш-
него утра.
- Послушайте, Альбер, - отвечал Франц, - я рад случаю доказать вам
раз навсегда, что вы имеете самое ложное представление об итальянках; а
между тем мне кажется, что ваши любовные неудачи должны были вразумить
вас.
- Что прикажете? Черт ли разберет этих женщин! Берут вас за руку,
жмут ее: шепчутся с вами, заставляют вас провожать их: десятой доли та-
ких заигрываний хватило бы, чтобы парижанка потеряла свое доброе имя!
- В том-то и дело. Им нечего скрывать; они живут в своей прекрасной
стране, где звучит "51", как говорит Дан те, не прячась, под ярким солн-
цем. Поэтому они не знают жеманства. Притом, вы же видели, графиня в са-
мом деле испугалась.
- Кого? Того почтенного господина, который сидел против нас с краси-
вой гречанкой? Мне хотелось самому узнать, кто они, и я нарочно столк-
нулся с ними в коридоре. Понять не могу, откуда вы взяли всю эту чертов-
щину! Это красивый мужчина, превосходно одет, по-видимому, на него шьет
наш Блен или Юмани Он несколько бледен, это правда; но вы знаете, что
бледность - признак аристократичности.
Франц улыбнулся: Альбер воображал, что у него очень бледный цвет ли-
ца.
- Я и сам убежден, - сказал ему Франц, - что страх графини перед этим
человеком просто фантазия. Он чтонибудь говорил?
- Говорил, но только по-новогречески. Я догадался об этом по нес-
кольким, исковерканным греческим словам. Надо вам сказать, дорогой мой,
что в коллеже я был очень силен в греческом.
- Так он говорил по-новогречески?
- По-видимому.
- Сомнений нет, - прошептал Франц, - это он.
- Что вы говорите?
- Ничего. Что вы тут делали?
- Готовил вам сюрприз.
- Какой?
- Вы знаете, что коляску достать невозможно.
- Еще бы Мы сделали все, что в человеческих силах, и ничего не доста-
ли.
- Меня осенила блестящая идея.
Франц недоверчиво взглянул на Альбера.
- Дорогой мой, - сказал Альбер, - вы удостоили меня таким взглядом,
что мне хочется потребовать у вас удовлетворения.
- Я готов вам его дать, если ваша идея действительно так хороша, как
вы утверждаете.
- Слушайте.
- Слушаю.
- Коляску достать нельзя?
- Нельзя.
- И лошадей тоже?
- Тоже.
- Но можно достать телегу?
- Может быть.
- И пару волов?
- Вероятно.
- Ну, так вот, дорогой мой! Это нам и нужно Я велю разукрасить теле-
гу, мы оденемся неаполитанскими жнецами и изобразим в натуре знаменитую
картину Леопольда Робера. Если, для большего сходства, графиня согласит-
ся надеть костюм крестьянки из Поццуоли или Сорренто, маскарад будет еще
удачнее; она так хороша собой, что ее непременно примут за оригинал
"Женщины с младенцем".
- Ей-богу, - воскликнул Франц, - на этот раз вы правы, и это действи-
тельно счастливая мысль.
- И самая патриотическая, - она воскрешает времена наших королей-ло-
дырей! А, господа римляне, вы думали, что мы будем рыскать по вашим ули-
цам пешком, как лаццарони, только потому, что у вас не хватает колясок и
лошадей! Ну, так мы их изобретем!
- И вы уже поделились с кем-нибудь этим гениальным изобретением?
- С нашим хозяином Вернувшись из театра, я позвал его сюда и изложил
ему свои желания Он уверяет, что нет ничего легче, я хотел, чтобы волам
позолотили рога, но он говорит, что на это нужно три дня: нам придется
отказаться от этой роскоши.
- А где он?
- Кто?
- Хозяин.
- Отправился за телегой. Завтра, может быть, уже будет поздно.
- Так он даст нам ответ еще сегодня?
- Я его жду.
В эту минуту дверь приоткрылась, и показалась голова маэстро Пастри-
ни.
- Permesso? [30] - спросил он.
- Разумеется, можно, - воскликнул Франц.
- Ну, что? - спросил Альбер - Нашли вы нам телегу и волов?
- Я нашел кое-что получше, - отвечал хозяин, по всей видимости весьма
довольный собой.
- Остерегитесь, дорогой хозяин, - сказал Альбер, - от добра добра не
ищут.
- Ваша милость может положиться на меня, - самоуверенно отвечал ма-
эстро Пастрини.
- Но в чем же все-таки дело? - спросил Франц.
- Вы знаете, что граф Монте-Кристо живет на одной площадке с вами?
- Еще бы нам этого не знать, - сказал Альбер, - по его милости мы
теснимся здесь, как два студента из Латинского квартала.
- Он узнал о вашей неудаче и предлагает вам два места в своей коляске
и два места в окнах, снятых им в палаццо Росполи.
Альбер и Франц переглянулись.
- Но можем ли мы принять предложение человека, которого мы совсем не
знаем, - сказал Альбер.
- Кто он такой, этот граф Монте-Кристо? - спросил Франц.
- Сицилийский или мальтийский вельможа, точно не знаю, но знатен, как
Боргезе, и богат, как золотая жила.
- Мне кажется, - сказал Франц Альберу, - что, если верить маэстро
Пастрини, такой человек, как этот граф, мог бы пригласить нас иначе,
чем...
В эту минуту в дверь постучали.
- Войдите, - сказал Франц.
Лакей в щегольской ливрее остановился на пороге.
- От графа Монте-Кристо барону Францу д'Эпине и виконту Альберу де
Морсер, - сказал он.
И он протянул хозяину две визитные карточки, а тот передал их молодым
людям.
- Граф Монте-Кристо, - продолжал лакей, - просит вас позволить ему
как соседу посетить вас завтра утром; он хотел бы осведомиться у молодых
