полюбоваться на вас.
- До свидания, ваша милость. Я рассчитываю на вас, и вы рассчитывайте
на меня.
С этими словами транстеверинец исчез на лестнице, а человек в плаще,
еще ниже надвинув шляпу на лоб, прошел в двух шагах от Франца и спокойно
спустился на арену.
Через секунду из темноты прозвучало имя Франца: его звал Альбер.
Франц повременил с ответом, пока оба незнакомца не отошли подальше,
не желая открывать им, что они беседовали при свидетеле, который, прав-
да, не видел их лиц, но зато не пропустил ни слова.
Десять минут спустя Франц уже сидел в экипаже; по дороге в гостиницу
он, позабыв всякую учтивость, еле слушал ученую диссертацию Альбера, ко-
торый, опираясь на Плиния и Кальпурния, рассуждал о сетках с железными
остриями, препятствовавших диким зверям бросаться на зрителей.
Франц не противоречил приятелю. Ему хотелось поскорее остаться одному
и, ничем не отвлекаясь, поразмыслить о том, что он только что слышал.
Из двух виденных им людей один был ему совершенно незнаком, но с дру-
гим дело обстояло иначе; хотя Франц не рассмотрел его лица, либо оста-
вавшегося в тени, либо закрытого плащом, но звук этого голоса так пора-
зил его в тот раз, когда он внимал ему впервые, что он не мог не узнать
его тотчас же. Особенно в насмешливых интонациях этого голоса было
что-то резкое и металлическое, что заставило содрогнуться Франца в Коли-
зее, как он содрогался в пещере Монте-Кристо.
Франц ни минуты не сомневался, что этот человек не кто иной, как
Синдбад-Мореход.
При любых других обстоятельствах он открыл бы свое присутствие этому
человеку, пробудившему в нем сильнейшее любопытство; но слышанная им бе-
седа была слишком интимного свойства, и он справедливо опасался, что не
доставит своим появлением никакого удовольствия. Поэтому он дал Синдбаду
удалиться, не остановив его, но твердо решил при следующей встрече не
упускать случая.
Франц был так поглощен своими мыслями, что не мог заснуть. Всю ночь
он перебирал в уме разные обстоятельства, касавшиеся хозяина пещеры и
незнакомца в Колизее и доказывавшие, что эти два человека одно и то же
лицо; и чем больше Франц думал, тем больше утверждался в своем мнении.
Он заснул под утро и потому проснулся поздно. Альбер, как истый пари-
жанин, уже успел позаботиться о вечере и послал за ложей в театр Арджен-
тина.
Францу надо было написать письма в Париж, и потому он на весь день
предоставил экипаж Альберу.
В пять часов Альбер вернулся; он развез рекомендательные письма, по-
лучил приглашения на все вечера и осмотрел достопримечательности Рияа.
На все это Альберу хватило одного дня.
Он даже успел узнать, какую дают пьесу и какие актеры играют.
Давали "Паризину"; играли Козелли, Мориани и г-жа Шпех.
Молодым людям повезло; их ждало представление одной из лучших опер
автора "Лючия Ламмермурской" в исполнении трех лучших артистов Италии.
Альбер, имевший свое кресло в Буффе и место в ложе бенуара в Опере,
никак не мог примириться с итальянскими театрами, где не принято сидеть
в оркестре и нет ни балконов, ни открытых лож.
Однако это не мешало ему облачаться в ослепительный наряд всякий раз,
когда он ездил с Францем в театр; но все было тщетно, к стыду одного из
достойнейших представителей парижской светской молодежи, надо сознаться,
что за четыре месяца скитаний по Италии Альбер не завязал ни одной инт-
риги.
Альбер иной раз пробовал шутить на этот счет; но в душе он был чрез-
вычайно раздосадован: как это он, Альбер де Морсер, один из самых блес-
тящих молодых людей, все еще пребывает в ожидании Неудача была тем
чувствительнее, что по скромности, присущей нашим милейшим соотечествен-
никам, Альбер не сомневался, что будет иметь в Италии огромный успех и
по возвращении в Париж пленит весь Гатский бульвар рассказами о своих
победах.
Увы! Он жестоко ошибся: прелестные генуэзские, флорентийские и римс-
кие графини стойко хранили верность если не своим мужьям, то своим лю-
бовникам, и Альбер вынес горькое убеждение, что итальянки - ив этом пре-
имущество их перед француженками - верны своей неверности.
Разумеется, трудно утверждать, что в Италии, как и повсюду нет исклю-
чений.
А между тем Альбер был юноша не только в высшей степени элегантный,
но и весьма остроумный, притом он был виконт; правда, виконт новоиспе-
ченный, но в паши дни, когда не требуется доказывать свою доблесть, не
все ли равно считать свой род с 1399 или с 1815 года? Вдобавок он имел
пятьдесят тысяч ливров годового дохода. Таким образом, он в избытке об-
ладал всем, что нужно, чтобы стать баловнем парижского света И ему было
немного стыдно сознавать, что ни в одном из юродов, где он побывал, на
него не обратили должного внимания.
Впрочем, он рассчитывал вознаградить себя в Риме, - ибо карнавал во
всех странах света, сохранивших этот похвальный обычай, есть пора свобо-
ды, когда люди самых строгих правил разрешают себе безумства А так как
карнавал начинался на следующий день, то Альберу надлежало заранее пока-
зать себя во всем блеске С этой целью Альбер занял одну из самых замет-
ных лож в первом ярусе и оделся с особенной тщательностью Кстати ска-
зать, первый ярус считается столь же аристократическим, как бенуар и
бельэтаж.
Впрочем, эта ложа, в которой свободно могли поместиться двенадцать
человек, стоила друзьям дешевле, чем ложа на четверых в театре Амбигю.
Альбер питал еще другую надежду: если ему удастся завладеть сердцем
прелестной римлянки, то ему, по всей вероятности, будет предложено место
в карете, и, следовательно, он увидит карнавал из аристократического
экипажа или с княжеского балкона.
Благодаря всем этим соображениям Альбер был особенно оживлен в этот
вечер Он сидел спиной к сцене, высовывался до половины из ложи и смотрел
на всех хорошеньких женщин в шестидюймовый бинокль.
Но, как ни усердствовал Альбер, ни одна красавица не наградила его
взглядом хотя бы из любопытства.
Зрители разговаривали о делах, о своих любовных похождениях, о званых
обедах, о завтрашнем карнавале, не обращая внимания ни на певцов, ни на
спектакль, кроме отдельных мест, когда все оборачивались лицом к сцене,
чтобы послушать речитатив Козелли, или похлопать Мориани, или крикнуть
"браво" певице Шпех, после чего снова возвращались к прерванной беседе.
В конце первого акта дверь пустовавшей до тех пор ложи отворилась, и
вошла дама, в которой Франц узнал свою знакомую, он имел честь быть ей
представленным в Париже и думал, что она еще во Франции. Альбер заметил
невольное движение своего приятеля и, обернувшись к нему, спросил:
- Вы знакомы с этой женщиной?
- Да; она вам нравится?
- Она очаровательна, дорогой мой, и к тому же блондинка Какие дивные
волосы! Она француженка?
- Нет, венецианка.
- А как ее зовут?
- Графиня Г.
- Я знаю ее по имени, - сказал Альбер, - говорят, она не только кра-
сива, но и умна. Подумать только, что я мог познакомиться с ней на пос-
леднем балу у госпожи де Вильфор и не сделал этого! Какого же я дурака
свалял!
- Хотите, я исправлю эту ошибку? - спросил Франц.
- Вы с ней так коротки, что можете привести меня к ней в ложу?
- Я имел честь раза три беседовать с ней. Вы знаете, что этого вполне
достаточно, чтобы такой визит не показался наглостью.
В эту минуту графиня заметила Франца и приветливо помахала ему рукой;
он ответил почтительным поклоном.
- Я вижу, вы с ней в наилучших отношениях, - сказал Альбер.
- Вот вы и ошиблись. Французы потому и делают тысячу глупостей за
границей, что все подводят под свою парижскую мерку; когда вы находитесь
в Испании или особенно в Италии, не судите никогда о короткости людей по
свободе обращения. Мы с графиней просто чувствуем влечение друг к другу.
- Влеченье сердца? - спросил, смеясь, Альбер.
- Нет, ума, только и всего, - серьезно ответил Франц.
- И как это обнаружилось?
- Во время прогулки по Колизею, вроде той, которую мы совершили вмес-
те с вами.
- При лунном свете?
- Да.
- Вдвоем?
- Почти.
- И вы говорили о...
- О мертвых.
- Это, разумеется, очень занимательно, - сказал Альбер. - Но если я
буду иметь счастье оказаться кавалером прекрасной графини во время такой
прогулки, то, смею вас уверить, я буду говорить с ней только о живых!
- И, может быть, прогадаете.
- А пока вы меня представите ей, как обещали?
- Как только упадет занавес.
- Когда же этот проклятый первый акт кончится?
- Послушайте финал, он чудесный, и Козелли превосходно поет его.
- Да, но какая фигура!
- Шпех прямо за душу хватает...
- Вы понимаете, после того как слышал Зонтаг и Малибран...
- Разве вы не находите, что у Мориани прекрасная школа?
- Я не люблю, когда брюнеты поют, как блондины.
- Знаете, дорогой мой, - сказал Франц, отворачиваясь от Альбера, ко-
торый не отводил бинокля от ложи графини, - на вас не угодишь.
Наконец, к величайшему удовольствию виконта де Морсер, занавес упал;
Альбер взял шляпу, поправил волосы, галстук и манжеты и объявил Францу,
что ждет его.
Так как на вопросительный взгляд Франца графиня ответила знаком, что
ожидает его, то он не замедлил удовлетворить нетерпеливое желание Альбе-
ра; вместе со своим приятелем, который на ходу расправлял складки на со-
рочке и лацканах фрака, он обогнул амфитеатр и постучал в ложу N 4, за-
нятую графиней.
Тотчас же молодой человек, сидевший возле графини в аванложе, встал
и, по итальянскому обычаю, уступил свое место новому гостю, который, в
свою очередь, должен был уступить его, если бы явился другой посетитель.
Франц отрекомендовал Альбера как одного из самых блестящих по своему
общественному положению и по уму молодых людей, что, впрочем, было впол-
не справедливо, ибо в Париже, в том обществе, где Альбер вращался, он
слыл светским львом. Франц прибавил, что Альбер в отчаянии от того, что
упустил случай быть представленным ей в Париже, умолил его исправить это
упущение и что он просит графиню простить ему его смелость.
В ответ графиня любезно поклонилась Альберу и пожала Францу руку,
Альбер, по ее приглашению, сел на свободное место рядом с ней, а Франц
поместился во втором ряду, позади графини.
Альбер нашел прекрасную тему для беседы: он заговорил о Париже и об-
щих знакомых. Франц понял, что друг его на верном пути и, взяв у него из
рук гигантский бинокль, начал, в свою очередь, изучать зрительный зал.
У барьера одной из лож первого яруса сидела женщина необыкновенной
красоты, одетая в восточный костюм, который она носила с такой непринуж-
денностью, с какой носят только привычную одежду.
Позади нее, в полумраке, виднелся человек, лица которого нельзя было
разглядеть.
Франц прервал разговор Альбера с графиней и спросил у нее, не знает
ли она эту очаровательную албанку, которая достойна привлечь внимание не
только мужчин, но даже женщин.
- Нет, - сказала она, - знаю только, что она в Риме с начала сезона;
на открытии театра я видела ее в этой же ложе, и за весь месяц она не
пропустила ни одного спектакля; иногда ее сопровождает тот человек, ко-
торый сейчас с нею, а иногда только слуга-негр.
- Как она вам нравится, графиня?
- Очень хороша. Медора, должно быть, была похожа на нее.
Франц и графиня обменялись улыбками; потом графиня возобновила разго-
вор с Альбером, а Франц принялся разглядывать в бинокль красавицу албан-
ку.
Начался балет, превосходный итальянский балет, поставленный знамени-
тым Анри, который снискал в Италии огромную славу, погибшую в плавучем
театре; один из тех балетов, в которых все, от первого танцовщика до
последнего статиста, принимают такое деятельное участие, что полтораста
человек делают одновременно один и тот же жест и все вместе поднимают ту
