Сан-Пьетро-ин-Винколи к виа дель Колесо.
Эта дорога имела еще одно преимущество: она ничем не отвлекала мыслей
Франца от рассказа маэстро Пастрини, в котором упоминался его таинствен-
ный хозяин с острова Монте-Кристо. Он откинулся в угол экипажа и снова
углубился в бесконечные вопросы, которые он сам себе задавал и ни на
один из которых он не умел найти удовлетворительного ответа.
Кстати сказать, еще одно обстоятельство в этом рассказе напомнило ему
о Синдбаде-Мореходе; а именно, таинственные сношения между разбойниками
и моряками. Когда маэстро Пастрини говорил о том, что Вампа находит убе-
жище на рыбачьих лодках и у контрабандистов, Франц вспомнил корсиканских
бандитов, ужинавших вместе с экипажем маленькой яхты, которая отклони-
лась от своего курса и зашла в Порто-Веккио только для того, чтобы выса-
дить их на берег. Имя, которым назвал себя его хозяин на острове Мон-
те-Кристо и которое упомянул хозяин гостиницы "Лондон", доказывало ему,
что этот человек выступал в роли благодетеля на берегах Пьомбино, Чиви-
та-Веккии, Остии и Гаэты точно так же, как и на корсиканском, тосканском
и испанском берегах; а так как он сам, как помнилось Францу, говорил о
Тунисе и о Палермо, то у него, по-видимому, был довольно обширный круг
знакомств.
Но как ни занимали все эти размышления ум Франца, они сразу исчезли,
когда перед ним вырос мрачный исполинский силуэт Колизея, сквозь отверс-
тия которого месяц бросал длинные бледные лучи, подобные лучам, струя-
щимся из глаз привидений. Экипаж остановился в нескольких шагах от Meta
Sudans [25]. Кучер отворил дверцу; молодые люди вышли из экипажа и очу-
тились лицом к лицу с чичероне, который словно вырос из-под земли.
Так как их уже сопровождал чичероне из гостиницы, то таковых оказа-
лось двое.
Впрочем, в Риме невозможно избегнуть изобилия проводников: кроме
главного чичероне, который овладевает вами с той минуты, как вы пересту-
пили порог гостиницы, и расстается с вами, только когда вы уезжаете из
города, имеются еще особые чичероне, состоящие при каждом памятнике и, я
бы даже сказал, при каждой части памятника. По этому можно судить, есть
ли недостаток в проводниках по Колизею, этому памятнику среди памятни-
ков, о котором Марциал сказал:
"Да не похваляется перед нами Мемфис варварским чудом своих пирамид,
да не воспевают чудес Вавилона; все должно склониться перед безмерным
сооружением амфитеатра Цезарей, и все хвалебные голоса должны слиться
воедино, чтобы воспеть славу этому памятнику".
Франц и Альбер даже не пытались избавиться от тирании римских чичеро-
не, которые к тому же одни имеют право ходить по Колизею с факелами. По-
этому они не противились и отдались в полную власть своих проводников.
Франц уже был знаком с этой прогулкой, потому что успел совершить ее
раз десять. Но его спутник, менее искушенный, впервые вступал в это зда-
ние, воздвигнутое Флавием Веспасианом, и надо сказать к его чести, что,
несмотря на невежественную болтовню гидов, впечатление, произведенное на
него Колизеем, было огромно. В самом деле, нельзя, не увидав это зрелище
своими глазами, составить себе понятие о величии древних руин, особенно
когда они кажутся еще более гигантскими от таинственного света южной лу-
ны, который может поспорить с вечерним светом запада.
Задумчиво пройдя шагов сто под внутренними портиками, Франц предоста-
вил Альбера проводникам, настаивавшим на своем неотъемлемом праве пока-
зать ему во всех подробностях львиный ров, помещение для гладиаторов и
подиум цезарей; он поднялся по полуразрушенной лестнице, и, пока те про-
делывали свой раз навсегда установленный путь, попросту сел в тени ко-
лонны, против отверстия, в которое можно было видеть гранитного великана
во всем его величии.
Франц просидел с четверть часа в тени колонны, следя глазами за
Альбером и его факелоносцами, которые, выйдя из вомитория, помещающегося
на противоположном конце Колизея, спускались, словно тени за блуждающим
огоньком, со ступеньки на ступеньку к местам, отведенным для весталок.
Вдруг ему послышалось, что в глубь Колизея скатился камень, отделившийся
от лестницы, расположенной рядом с той, по которой он поднялся. Камень,
сорвавшийся под ногою времени и скатившийся в пропасть, конечно, не ред-
кость; но на этот раз Францу показалось, что камень покатился из-под но-
ги человека; ему даже послышался неясный шум шагов; было очевидно, что
ктото идет по лестнице, стараясь ступать как можно тише.
И в самом деле, через минуту показалась человеческая фигура, выходя-
щая из тени, по мере того как она подымалась; верхняя ступень лестницы
была освещена луной, тогда как остальные, чем дальше уходили вниз, тем
больше погружались в темноту.
То мог быть такой же путешественник, как и он, предпочитающий уеди-
ненное созерцание глупой болтовне чичероне, и потому в его появлении не
было ничего удивительного; но по тому, с какою нерешительностью он всхо-
дил на последние ступени, по тому, как он, прислушиваясь, остановился на
площадке, Франц понял, что он пришел сюда с какой-то целью и кого-то
поджидает.
Инстинктивно Франц спрятался за колонну.
На высоте десяти футов от земли был круглый пролом, в котором видне-
лось усеянное звездами небо.
Вокруг этого отверстия, через которое, быть может, уже несколько сто-
летий лился лунный свет, рос мелкий кустарник, чьи нежные зеленые листья
четко вырисовывались на бледной лазури небосвода; с верхнего выступа
свешивались большие лианы и могучие побеги плюща, похожие на развевающи-
еся на ветру снасти.
Посетитель, таинственное появление которого привлекло внимание Фран-
ца, стоял в полутьме, скрывавшей его черты, но все же можно было расс-
мотреть его костюм; он был завернут в широкий темный плащ; одна пола,
перекинутая через левое плечо, закрывала нижнюю часть его лица; лоб и
глаза были скрыты широкополой шляпой.
В свете косых лучей, проникавших в пролом, видны были черные пантало-
ны, изящно падавшие на лакированные башмаки.
Этот человек, несомненно, принадлежал если не к аристократическому,
то во всяком случае к высшему обществу.
Он простоял еще несколько минут и уже начал довольно заметно прояв-
лять нетерпение, как вдруг на верхнем выступе послышался слабый шум.
В тот же миг какая-то тень заслонила свет луны, над проломом показал-
ся человек, пристально вгляделся в темноту и, по-видимому, заметил нез-
накомца в плаще; тогда он схватился за свисающие лианы, спустился по ним
и, очутившись футах в трех от земли, легко спрыгнул вниз. Он был одет в
полный костюм транстеверинца [26].
- Прошу извинить меня, ваша милость, что я заставил вас ждать, - ска-
зал он на римском диалекте. - Но я опоздал только на несколько минут.
Сейчас пробило десять на башне Сан-Джованни-ин-Латерано.
- Вы не опоздали, это я пришел раньше, - отвечал незнакомец на чис-
тейшем тосканском наречии. - Поэтому не смущайтесь; если бы вы и опозда-
ли, это было бы не по вашей вине, я знаю.
- И ваша милость не ошиблись, я сейчас из замка святого Ангела, мне с
большим трудом удалось поговорить с Беппо.
- Кто это Беппо?
- Это надзиратель тюрьмы; я плачу ему небольшое жалованье, и он изве-
щает меня обо всем, что творится в замке его святейшейства.
- Я вижу, вы человек предусмотрительный!
- А как же иначе, ваша милость! Нечем знать, что может случиться? Мо-
жет быть, и меня когда-нибудь поймают, как бедного Пеппино, и мне нужна
будет крыса, чтобы перегрызть веревки.
- Короче говоря, что вы узнали?
- Две казни назначены на вторник, в два часа, как принято в Риме пе-
ред большими праздниками; один будет mazzolato [27] это негодяй, убивший
священника, который его воспитал, - он не стоит внимания; другой будет
decapitato; [28] это и есть наш бедный Пеппино.
- Что делать, дорогой мой? Вы нагнали такой страх не только на папс-
кое правительство, но и на соседние государства, что власти хотят во что
бы то ни стало примерно наказать его.
- Но ведь Пеппино даже не был в моей шайке; это - бедный пастух, он
виноват только в том, что приносил нам припасы.
- Это сделало его вашим сообщником. Но вы видите, что ему оказали
снисхождение. Если когда-нибудь поймают вас, вам размозжат голову, а его
только гильотинируют. К тому же это внесет некоторое разнообразие в
столь развлекательное зрелище и удовлетворит все вкусы.
- Но зрелище, которое я уготовил публике и которого она совсем не
ожидает, будет еще занимательнее, - возразил транстеверинец.
- Любезный друг, - отвечал человек в плаще, - разрешите сказать вам,
что вы как будто затеваете какую-то глупость.
- Я готов на все, чтобы спасти Пеппино, который попал в беду за то,
что служил мне; клянусь мадонной, я счел бы себя трусом, если бы ничего
не сделал для этого честного малого.
- И что же вы задумали?
- Я поставлю человек двадцать около эшафота, и, когда поведут Пеппи-
но, я подам знак, мы бросимся на конвой с кинжалами и похитим его.
- Это очень рискованный способ, и мне думается, что мой план лучше
вашего.
- А какой план у вашей милости?
- Я дам две тысячи пиастров одному человеку, и он выхлопочет, чтобы
казнь Пеппино отложили до будущего года; а в течение этого года я дам
еще тысячу пиастров другому лицу, и он поможет Пеппино бежать из тюрьмы.
- И вы уверены в успехе?
- Pardieu [29] - сказал человек в плаще.
- Что вы сказали? - переспросил транстеверинец.
- Я говорю, друг мой, что я один, при помощи моего золота, сделаю
больше, чем вы и все ваши люди, вооруженные кинжалами, пистолетами, ка-
рабинами и мушкетами. Поэтому предоставьте это дело мне.
- Извольте; но если у вас ничего не выйдет, мы всетаки будем нагото-
ве.
- Будьте наготове, если вам так хочется; но можете не сомневаться,
что я добьюсь помилования.
- Не забудьте, что вторник - это послезавтра; вам остается только
один день.
- Так что же? День состоит из двадцати четырех часов, час из шестиде-
сяти минут, минута из шестидесяти секунд; в восемьдесят шесть тысяч че-
тыреста секунд можно многое сделать.
- Если вашей милости все удастся, то как мы об этом узнаем?
- Очень просто. Я занял три крайних окна в кафе Росполи; если я вых-
лопочу помилование, то два боковых окна будут затянуты желтой камкой, а
среднее белой с красным крестом.
- Отлично. А как вы передадите бумагу о помиловании?
- Пришлите ко мне одного из ваших людей в одежде пилигрима. Благодаря
своему наряду он проберется к эшафоту и передаст буллу главе братства,
который и вручит ее палачу. Тем временем дайте знать Пеппино, а то он
еще умрет от страха или сойдет с ума, и выйдет, что мы даром на него
потратились.
- Послушайте, ваша милость, я предан вам всей душой, вы это знаете.
- Надеюсь, что так.
- Так вот, если вы спасете Пеппино, то это будет уже не преданность,
а повиновение.
- Не говори необдуманно, друг мой. Быть может, я тебе когда-нибудь
напомню о твоих словах, потому что и ты можешь мне когда-нибудь понадо-
биться.
- Я явлюсь в нужный час, ваша милость, как вы пришли сюда сегодня;
будь вы хоть на краю света, вам стоит только написать мне: "Сделай
то-то" - и я это сделаю так же верно, как меня зовут...
- Шш! - прошептал человек в плаще. - Я слышу шаги...
- Это путешественники с факелами осматривают Колизей.
- Не нужно, чтобы они видели нас вместе. Все эти чичероне - сыщики,
они могут узнать вас. И, как ни лестна мне ваша дружба, дорогой мой, но
если узнают, что мы с вами так хорошо знакомы, я сильно опасаюсь, как бы
мой престиж не пострадал.
- Итак, если вы добьетесь отсрочки казни...
- Среднее окно будет затянуто белой камкой с красным крестом.
- А если не добьетесь?
- Все три окна будут желтые.
- И тогда...
- Тогда, любезный друг, пускайте в ход ваши кинжалы, я даже сам приду
