возьмите же сигару!
Люсьен закурил манилу о розовую свечу в позолоченном подсвечнике и
откинулся на диван.
- Какой вы счастливец, что вам нечего делать, - сказал он, - право,
вы сами не сознаете своего счастья!
- А что бы вы делали, мой дорогой умиротворитель королевства, если бы
вам нечего было делать? - с легкой иронией возразил Морсер. - Вы - лич-
ный секретарь министра, замешанный одновременно во все хитросплетения
большой европейской политики и в мельчайшие парижские интриги. Вы защи-
щаете королей и, что еще приятнее, королев, учреждаете партии, руководи-
те выборами, у себя в кабинете, при помощи пера и телеграфа, достигаете
большего, чем Наполеон на полях сражений своей шпагой и своими победами.
Вы - обладатель двадцати пяти тысяч ливров годового дохода, не считая
жалованья, владелец лошади, за которую Шато-Рено предлагал вам четыреста
луидоров и которую вы ему не уступили. К вашим услугам портной, не ис-
портивший вам ни одной пары панталон. Опера, Жокей-клуб и театр Варьете
- и при всем том вам нечем развлечься? Ну что ж, так я сумею развлечь
вас.
- Чем же это?
- Новым знакомством.
- С мужчиной или с женщиной?
- С мужчиной.
- Я и без того их знаю много.
- Но такого вы не знаете.
- Откуда же он? С конца света?
- Быть может, еще того дальше.
- Черт возьми! Надеюсь, не он должен привезти ваш завтрак?
- Нет, будьте спокойны; завтрак готовят здесь, в доме. Да вы, я вижу,
голодны?
- Да, сознаюсь, как это ни унизительно. Но я вчера обедал у господина
де Вильфор; а заметили вы, что у этих судейских всегда плохо кормят?
Можно подумать, что их мучат угрызения совести.
- Браните, браните чужие обеды, а как едят у ваших министров?
- Да, но мы, по крайней мере, приглашаем порядочных людей, и если бы
нам не нужно было угощать благомыслящих и голосующих за нас плебеев, то
мы пуще смерти боялись бы обедать дома, смею вас уверить.
- В таком случае выпейте еще рюмку хереса и возьмите бисквит.
- С удовольствием, ваше испанское вино превосходно; вы видите, как мы
были правы, водворяя мир в этой стране.
- Да, но как же дои Карлос?
- Ну что ж! Дон Карлос будет пить бордо, а через десять лет мы повен-
чаем его сына с маленькой королевой.
- За что вы получите Золотое Руно, если к тому времени еще будете
служить.
- Я вижу, Альбер, вы сегодня решили кормить меня суетными разговора-
ми.
- Что ж, согласитесь, это лучше всего забавляет желудок. Но я слышу
голос Бошана; вы с ним поспорите, и это вас отвлечет.
- О чем же спорить?
- О том, что пишут в газетах.
- Да разве я читаю газеты? - презрительно произнес Люсьен.
- Тем больше оснований спорить.
- Господин Бошан! - доложил камердинер.
- Входите, входите, грозное перо! - сказал Альбер, вставая и идя
навстречу новому гостю. - Вот Дебрэ говорит, что не терпит вас, хотя, по
его словам, и не читает ваших статей.
- Он совершенно прав, - отвечал Бошан, - я тоже браню его, хоть и не
знаю, что он делает. Здравствуйте, командор.
- А, вы уже знаете? - сказал личный секретарь министра, улыбаясь и
пожимая журналисту руку.
- Еще бы!
- А что говорят об этом в свете?
- В каком свете? В лето от рождества Христова тысяча восемьсот трид-
цать восьмое их много.
- В свете критике-политическом, где вы - один из львов.
- Говорят, что это вполне заслуженно и что вы сеете достаточно крас-
ного, чтобы выросло немножко голубого.
- Недурно сказано, - заметил Люсьен. - Почему вы не наш, дорогой Бо-
шан? С вашим умом вы в три-четыре года сделали бы карьеру.
- Я только одного и жду, чтобы последовать вашему совету: минис-
терства, которое могло бы продержаться полгода. Теперь одно слово,
Альбер, тем более что надо же дать передохнуть бедняге Люсьену. Мы будем
завтракать или обедать? Ведь мне надо в Палату. Как видите, в нашем ре-
месле не одни только розы.
- Мы только завтракаем и ждем еще двоих; как только они приедут, мы
сядем за стол.
- А кого именно вы ждете? - спросил Бошан.
- Одного аристократа и одного дипломата, - отвечал Альбер.
- Ну, так нам придется ждать аристократа часа два, а дипломата еще
того дольше. Я вернусь к десерту. Оставьте мне клубники, кофе и сигар. Я
перекушу в Палате.
- Бросьте, Бошан; даже если бы аристократа звали Монморанси, а дипло-
мата - Меттерних, мы все равно сядем завтракать ровно в половине один-
надцатого; а пока последуйте примеру Дебрэ, возьмите хереса и бисквит.
- Хорошо, я остаюсь. Сегодня мне совершенно необходимо развлечься.
- Ну, вот, и вы, как Дебрэ! А по-моему, когда министерство уныло, оп-
позиция должна быть весела.
- Да, но вы не знаете, что мне грозит! Сегодня днем, в Палате депута-
тов, я буду слушать речь Данглара, а вечером, у его жены, трагедию пэра
Франции. Черт бы побрал конституционный строй! Ведь говорят, что мы мог-
ли выбирать; так как же мы выбрали Данглара?
- Я понимаю: вам надо запастись веселостью.
- Не пренебрегайте речами Данглара, - сказал Дебрэ. - Ведь он голосу-
ет за вас, он тоже в оппозиции.
- Вот в том-то и беда! И я жду не дождусь, чтобы вы отправили его
разглагольствовать в Люксембургский дворец, тогда уж я посмеюсь вволю.
- Сразу видно, что в Испании дела налажены, - сказал Альбер Бошану. -
Вы сегодня ужасно язвительны. Вспомните, что в парижском обществе пого-
варивают о моей свадьбе с мадемуазель Эжени Данглар. Не могу же я по со-
вести, позволить вам издеваться над красноречием человека, который ког-
да-нибудь скажет мне: "Виконт, вам известно, что я даю за моей дочерью
два миллиона".
- Этой свадьбе не бывать, - прервал его Бошан. - Король мог сделать
его бароном, может возвести его в пэры, но аристократа он из него не
сделает. А граф де Морсер слишком большой аристократ, чтобы за два жал-
ких миллиона согласиться на мезальянс. Виконт де Морсер может жениться
только на маркизе.
- Два миллиона! Это все-таки недурно, - возразил Морсер.
- Это акционерный капитал какого-нибудь театра на Бульварах или же-
лезнодорожной ветки от Ботанического сада до Рапэ.
- Не слушайте его, Морсер, - лениво заговорил Дебрэ, - женитесь. Ведь
вы сочетаетесь браком с денежным мешком. Так не все ли вам равно! Пусть
на нем будет одним гербом меньше и одним нулем больше; в вашем гербе
семь мерлеток; три из них вы уделите жене, и вам еще останется четыре.
Это все ж одной больше, чем у герцога Гиза, и он чуть не сделался фран-
цузским королем, и его двоюродный брат был германским императором.
- Да, пожалуй, вы правы, - рассеянно отвечал Альбер.
- Еще бы! К тому же всякий миллионер родовит, как незаконнорожденный.
- Шш! Замолчите, Дебрэ, - сказал, смеясь, Бошан, - вот идет Шато-Ре-
но, он пронзит вас шпагой своего предка Рено де Монтобана, чтобы изле-
чить вас от пристрастия к парадоксам.
- Он этим унизит свое достоинство, - отвечал Люсьен, - ибо я проис-
хождения весьма низкого.
- Ну вот! - воскликнул Бошан. - Министерство запело на мотив Беранже;
господи, куда мы идем!
- Господин де Шато-Рено! Господин Максимилиан Моррель! - доложил ка-
мердинер.
- Значит, все налицо! - сказал Бошан. - И мы сядем завтракать; ведь,
если я не ошибаюсь, вы ждали еще только двоих, Альбер?
- Моррель! - прошептал удивленно Альбер. - Кто это - Моррель?
Но не успел он договорить, как г-н де Шато-Рено, красивый молодой че-
ловек лет тридцати, аристократ с головы до ног, то есть с наружностью
Гиша и умом Мортемара, взял его за руку.
- Разрешите мне, Альбер, - сказал он, - представить вам капитана спа-
ги Максимилиана Морреля, моего друга и спасителя. Впрочем, такого чело-
века нет надобности рекомендовать. Приветствуйте моего героя, виконт.
Он посторонился и дал место высокому и представительному молодому че-
ловеку, с широким лбом, проницательным взглядом и черными усами, которо-
го наши читатели видели в Марселе при достаточно драматических обстоя-
тельствах, чтобы его, быть может, не забыть. Прекрасно сидевший живопис-
ный мундир, полуфранцузский, полувосточный, обрисовывал его широкую
грудь, украшенную крестом Почетного легиона, и его стройную талию. Моло-
дой офицер поклонился с изящной учтивостью. Он был грациозен во всех
своих движениях, потому что был силен.
- Господин Моррель, - радушно сказал Альбер, - барон Шато-Рено зара-
нее знал, что доставит мне особенное удовольствие, познакомив меня с ва-
ми; вы его друг - надеюсь, вы станете и нашим другом.
- Отлично, - сказал Шато-Рено, - и пожелайте, дорогой виконт, чтобы в
случае нужды он сделал для вас то же, что для меня.
- А что он сделал? - спросил Альбер.
- Барон преувеличивает, - сказал Моррель, - право, не стоит об этом
говорить!
- Как не стоит говорить? - воскликнул Шато-Рено. - Жизнь не стоит то-
го, чтобы о ней говорить?.. Право, вы слишком уж большой философ, доро-
гой Моррель... Вы можете так говорить, вы рискуете жизнью каждый день,
но я, на чью долю это выпало совершенно случайно...
- Во всем этом, барон, для меня ясно только одно: что капитан Моррель
спас вам жизнь.
- Да, только и всего, - сказал Шато-Рено.
- А как это случилось? - спросил Бошан.
- Бошан, друг мой, поймите, что я умираю с голоду! - воскликнул Деб-
рэ. - Не надо длинных рассказов.
- Да разве я вам мешаю сесть за стол?.. - сказал Бошан. - Шато-Рено
все расскажет нам за завтраком.
- Господа, - сказал Морсер, - имейте в виду, что сейчас только чет-
верть одиннадцатого и мы ждем последнего гостя.
- Ах, да, дипломата, - сказал Дебрэ.
- Дипломата или что-нибудь еще, это мне неизвестно. Знаю только, что
я возложил на него поручение, которое он выполнил так удачно, что, будь
я королем, я сделал бы его кавалером всех моих орденов, если бы даже в
моем распоряжении были сразу и Золотое Руно и Подвязка.
- В таком случае, раз мы еще не садимся за стол, - сказал Дебрэ, -
налейте себе рюмку хереса, как сделали мы, и расскажите нам свою по-
весть, барон.
- Вы все знаете, что недавно мне вздумалось съездить в Африку.
- Это путь, который вам указали ваши предки, дорогой Шато-Рено, - лю-
безно вставил Морсер.
- Да, но едва ли вы, подобно им, делали это ради освобождения гроба
господня.
- Вы правы, Бошан, - сказал молодой аристократ, - я просто хотел
по-любительски пострелять из пистолета. Как вам известно, я не выношу
дуэли с тех пор, как два моих секунданта, выбранные мною для того, чтобы
уладить дело, заставили меня раздробить руку одному из моих лучших дру-
зей... бедному Францу д'Эпине, вы все его знаете.
- Ах, да, верно, - сказал Дебрэ, - вы с ним когдато дрались... А
из-за чего?
- Хоть убейте, не помню, - отвечал Шато-Рено. - Но зато отлично пом-
ню, что, желая как-нибудь проявить свои таланты в этой области, я решил
испытать на арабах новые пистолеты, которые мне только что подарили. По-
этому я отправился в Оран, из Орана доехал до Константины и прибыл как
раз в то время, когда снимали осаду. Я начал отступать вместе со всеми.
Двое суток я кое-как сносил днем дождь, а ночью снег; но на третье утро
моя лошадь околела от холода: бедное животное привыкло к попонам, к теп-
лой конюшне... Это был арабский конь, но он не узнал родины, встретив-
шись в Аравии с десятиградусным морозом.
- Так вот почему вы хотите купить моего английского скакуна, - сказал
Дебрэ. - Вы надеетесь, что он будет лучше вашего араба переносить холод.
- Вы ошибаетесь, я поклялся никогда больше не ездить в Африку.
- Вы так струхнули? - спросил Бошан.
- Да, признаюсь, - отвечал Шато-Рено, - и было от чего! Итак, лошадь
моя околела; я шел пешком; на меня во весь опор налетели шесть арабов,
чтобы отрубить мне голову; двоих я застрелил из ружья, двоих - в упор из
пистолетов, но оставалось еще двое, а я был безоружен. Один схватил меня
