Жена посмотрела на него, потом сказала глухим голосом:
- А если он фальшивый?
Кадрусс побледнел и зашатался.
- Фальшивый! - прошептал он. - Фальшивый... А чего ради он стал бы
давать фальшивый алмаз?
- Чтобы даром "выманить у тебя твои тайны, болван!
Кадрусс, сраженный таким предположением, окаменел на месте. Минуту
спустя он схватил шляпу и надел ее поверх красного платка, повязанного
вокруг головы.
- Мы это сейчас узнаем, - сказал он.
- Как?
- В Бокере ярмарка; там есть приезжие ювелиры из Парижа; я пойду по-
кажу им алмаз. Ты, жена, стереги дом; через два часа я вернусь.
И Кадрусс выскочил на дорогу и побежал в сторону, противоположную
той, куда направился незнакомец.
- Пятьдесят тысяч франков! - проворчала Карконта, оставшись одна. -
Это деньги... но не богатство.
VII. ТЮРЕМНЫЕ СПИСКИ
На другой день после того, как на дороге между Бельгардом и Бокером
происходила описанная нами беседа, человек лет тридцати, в василькового
цвета фраке, нанковых панталонах и белом жилете, по осанке и выговору
чистокровный англичанин, явился к марсельскому мэру.
- Милостивый государь, - сказал он, - я старший агент римского бан-
кирского дома Томсон и Френч; мы уже десять лет состоим в сношениях с
марсельским торговым домом "Моррель и Сын". У нас с этой фирмой в оборо-
тах до ста тысяч франков, и вот, услышав, что ей грозит банкротство, мы
обеспокоены. А потому я нарочно приехал из Рима, чтобы попросить у вас
сведений об этом торговом доме.
- Милостивый государь, - отвечал мэр, - мне действительно известно,
что за последние годы господина Морреля словно преследует несчастье: он
потерял один за другим четыре или пять кораблей и понес убытки от нес-
кольких банкротств. Но хотя он мне самому должен около десяти тысяч
франков, я все же не считаю возможным давать вам какие-либо сведения об
его финансовом положении. Если вы спросите меня как мэра, какого я мне-
ния о господине Морреле, я вам отвечу, что это человек самой строгой
честности, выполнявший до сих пор все свои обязательства с величайшей
точностью. Вот все, что я могу вам сказать о нем. Если вам этого недос-
таточно, обратитесь к господину де Бовиль, инспектору тюрем, улица Но-
айль, дом номер пятнадцать. Он поместил в эту фирму, если не ошибаюсь,
двести тысяч франков, и если и вправду имеется повод для каких-нибудь
опасений, то, поскольку эта сумма гораздо значительнее моей, вы, вероят-
но, получите от него по этому вопросу более обстоятельные сведения.
Англичанин, по-видимому, оценил деликатность мэра, поклонился, вышел
и походкой истого британца направился на указанную ему улицу.
Господин де Бовиль сидел у себя в кабинете. Англичанин, увидев его,
сделал удивленное движение, словно не в первый раз встречался с инспек-
тором. Но господин де Бовиль был в таком отчаянии, что все его умствен-
ные способности явно поглощала одна-единственная мысль, не позволявшая
ни его памяти, ни его воображению блуждать в прошлом. Англичанин с обыч-
ной для его нации флегматичностью задал ему почти слово в слово тот же
вопрос, что и марсельскому мэру.
- Ах, сударь! - воскликнул г-н де Бовиль. - К несчастью, ваши опасе-
ния вполне основательны, и вы видите перед собой человека, доведенного
до отчаяния. У господина Морреля находилось в обороте двести тысяч фран-
ков моих денег; эти двести тысяч составляли приданое моей дочери, кото-
рую я намерен был выдать замуж через две недели. Эти двести тысяч он
обязан был уплатить мне в два срока: пятнадцатого числа этого месяца и
пятнадцатого числа следующего. Я уведомил господина Морреля, что желаю
непременно получить эти деньги в назначенный срок, и, представьте, не
далее как полчаса тому назад он приходил ко мне, чтобы сказать мне, что
если его корабль "Фараон" не придет к пятнадцатому числу, то он будет
лишен возможности уплатить мне деньги.
- Это весьма похоже на отсрочку платежа, - сказал англичанин.
- Скажите лучше, что это похоже на банкротство! - воскликнул г-н Бо-
виль, хватаясь за голову.
Англичанин подумал, потом сказал:
- Так что, эти долговые обязательства внушают вам некоторые опасения?
- Я попросту считаю их безнадежными.
- Я покупаю их у вас.
- Вы?
- Да, я.
- Но, вероятно, с огромной скидкой?
- Нет, за двести тысяч франков; наш торговый дом, - прибавил англича-
нин смеясь, - не занимается подобными сделками.
- И вы заплатите мне...
- Наличными деньгами.
И англичанин вынул из кармана пачку ассигнаций, представляющих, долж-
но быть, сумму вдвое больше той, которую г-н де Бовиль боялся потерять.
Радость озарила лицо г-на де Бовиль; однако он взял себя в руки и
сказал:
- Милостивый государь, я должен вас предупредить, что, по всей веро-
ятности, вы не получите и шести процентов с этой суммы.
- Это меня не касается, - отвечал англичанин, - это дело банкирского
дома Томсон и Френч, от имени которого я действую. Может быть, в его ин-
тересах ускорить разорение конкурирующей фирмы. Как бы то ни было, я го-
тов отсчитать вам сейчас же эту сумму под вашу передаточную надпись; но
только я желал бы получить с вас куртаж.
- Да разумеется! Это более чем справедливое желание! - воскликнул г-н
де Бовиль. - Куртаж составляет обыкновенно полтора процента; хотите два?
три? пять? хотите больше? Говорите!
- Милостивый государь, - возразил, смеясь, англичанин, - я - как моя
фирма; я не занимаюсь такого рода делами; я желал бы получить куртаж
совсем другого рода.
- Говорите, я вас слушаю.
- Вы инспектор тюрем?
- Уже пятнадцатый год.
- У вас ведутся тюремные списки?
- Разумеется.
- В этих списках, вероятно, есть отметки, касающиеся заключенных?
- О каждом заключенном имеется особое дело.
- Так вот, милостивый государь, в Риме у меня был воспитатель, некий
аббат, который вдруг исчез. Впоследствии я узнал, что он содержался в
замке Иф, и я желал бы получить некоторые сведения об его смерти.
- Как его звали?
- Аббат Фариа.
- О, я отлично помню его, - воскликнул г-н де Бовиль, - он был сумас-
шедший.
- Да, так я слышал.
- Он несомненно был сумасшедший.
- Возможно; а в чем выражалось его сумасшествие?
- Он утверждал, что знает про какой-то клад, про несметные сокровища,
и предлагал правительству огромные суммы за свою свободу.
- Бедняга! И он умер?
- Да, с полгода тому назад, в феврале.
- У вас превосходная память.
- Я помню это потому, что смерть аббата сопровождалась весьма стран-
ными обстоятельствами.
- Могу ли я узнать, что это за обстоятельства? - спросил англичанин с
выражением любопытства, которое вдумчивый наблюдатель с удивлением заме-
тил бы на его бесстрастном лице.
- Пожалуйста; камера аббата находилась футах в пяти - десяти от дру-
гой, в которой содержался бывший бонапартистский агент, один из тех, кто
наиболее способствовал возвращению узурпатора в тысяча восемьсот пятнад-
цатом году, человек чрезвычайно решительный и чрезвычайно опасный.
- В самом деле? - сказал англичанин.
- Да, - отвечал г-н де Бовиль, - я имел случай лично видеть этого че-
ловека в тысяча восемьсот шестнадцатом или в тысяча восемьсот семнадца-
том году; к нему в камеру спускались не иначе, как со взводом солдат;
этот человек произвел на меня сильное впечатление; я никогда не забуду
его лица.
На губах англичанина мелькнула улыбка.
- И вы говорите, - сказал он, - что эти две камеры...
- Были отделены одна от другой пространством в пятьдесят футов. Но,
по-видимому, этот Эдмон Дантес...
- Этого опасного человека звали...
- Эдмон Дантес. Да, сударь, по-видимому, этот Эдмон Дантес раздобыл
инструменты или сам сделал их, потому что был обнаружен проход, пос-
редством которого заключенные общались друг с другом.
- Этот проход был вырыт, вероятно, для того чтобы бежать?
- Разумеется; но на их беду с аббатом Фариа случился каталептический
припадок, и он умер.
- Понимаю; и это сделало побег невозможным.
- Для мертвого - да, - отвечал г-н де Бовиль, - но не для живого.
Напротив, Дантес увидел в этом средство ускорить свой побег. Он, должно
быть, думал, что заключенных, умирающих в замке Иф, хоронят на обыкно-
венном кладбище; он перенес покойника в свою камеру, влез вместо него в
мешок, в который того зашили, и стал ждать минуты погребения.
- Это было смелое предприятие, доказывающее известную храбрость, -
заметил англичанин.
- Я уже сказал вам, что это был очень опасный человек; к счастью, он
сам избавил правительство от беспокойства на его счет.
- Каким образом?
- Неужели вы не понимаете?
- Нет.
- В замке Иф нет кладбища; умерших просто бросают в море, привязав к
их ногам тридцатишестифунтовое ядро.
- Ну и что же?.. - с туповатым видом сказал англичанин.
- Вот и ему привязали к ногам тридцатишестифунтовое ядро и бросили в
море.
- Да что вы! - воскликнул англичанин.
- Да, сударь, - продолжал инспектор. - Можете себе представить, како-
во было удивление беглеца, когда он почувствовал, что его бросают со
скалы. Желал бы я видеть его лицо в ту минуту.
- Это было бы трудно.
- Все равно, - сказал г-н де Бовиль, которого уверенность, что он
вернет свои двести тысяч франков, привела в отличное расположение духа,
- все равно, я представляю его себе!
И он громко захохотал.
- И я также, - сказал англичанин.
И он тоже начал смеяться, одними кончиками губ, как смеются англича-
не.
- Итак, - продолжал англичанин, первый вернувший себе хладнокровие, -
итак, беглец пошел ко дну.
- Как ключ.
- И комендант замка Иф разом избавился и от сумасшедшего и от бешено-
го?
- Вот именно.
- Но об этом происшествии, по всей вероятности, составлен акт? -
спросил англичанин.
- Да, да, свидетельство о смерти. Вы понимаете, родственники Дантеса,
если у него таковые имеются, могут быть заинтересованы в том, чтобы
удостовериться, жив он или умер.
- Так что теперь они могут быть спокойны, если ждут после него нас-
ледства. Он погиб безвозвратно?
- Еще бы! И им выдадут свидетельство, как только они пожелают.
- Мир праху его, - сказал англичанин, - но вернемся к спискам.
- Вы правы. Мой рассказ вас отвлек. Прошу прощения.
- За что же? За рассказ? Помилуйте, он показался мне весьма любопыт-
ным.
- Он и в самом деле любопытен. Итак, вы желаете видеть все, что каса-
ется вашего бедного аббата; он-то был сама кротость.
- Вы очень меня обяжете.
- Пройдемте в мою контору, и я вам все покажу.
И они отправились в контору де Бовиля.
Инспектор сказал правду: все было в образцовом порядке; каждая ведо-
мость имела свой номер; каждое дело лежало на своем месте. Инспектор
усадил англичанина в свое кресло и подал ему папку, относящуюся к замку
Иф, предоставив ему свободно рыться в ней, а сам уселся в угол и занялся
чтением газеты.
Англичанин без труда отыскал бумаги, касающиеся аббата Фариа; но,
по-видимому, случай, рассказанный ему де Бовилем, живо заинтересовал
его; ибо, пробежав глазами эти бумаги, он продолжал перелистывать дело,
пока не дошел до документов об Эдмоне Дантесе. Тут он нашел все па своем
месте: донос, протокол допроса, прошение Морреля с пометкой де Вильфора.
Он украдкой сложил донос, спрятал его в карман, прочитал протокол допро-
са и увидел, что имя Нуартье там не упоминалось; пробежал прошение от 10
апреля 1815 года, в котором Моррель, по совету помощника королевского
прокурора, с наилучшими намерениями, - ибо в то время на престоле был
Наполеон, - преувеличивал услуги, оказанные Дантесом делу Империи, что
подтверждалось подписью Вильфора. Тогда он понял все. Это прошение на
имя Наполеона, сохраненное Вильфором, при второй реставрации стало гроз-
ным оружием в руках королевского прокурора. Поэтому он не удивился, уви-
