Час спустя она исчезла, - во всяком случае с того места, где лежал
раненый, ее не было видно.
Тогда Дантес вскочил на ноги, проворнее и легче дикой серны, прыгаю-
щей по этим пустынным утесам среди миртовых и мастиковых деревьев, схва-
тил одною рукою ружье, другою кирку и побежал к той скале, у которой
кончались зарубки, замеченные им на утесах.
- А теперь, - вскричал он, вспомнив сказку про арабского рыбака, ко-
торую рассказывал ему Фариа, - теперь, Сезам, откройся!
III. ВОЛШЕБНЫЙ БЛЕСК
Солнце прошло уже почти треть своего пути, и его майские лучи, жаркие
и живительные, падали на утесы, которые, казалось, чувствовали их тепло;
тысячи кузнечиков, скрытых в вереске, оглашали воздух однообразным и
непрерывным стрекотанием; листья миртов и олив трепетали, издавая почти
металлический звук; каждый шаг Эдмона по нагретому солнцем граниту спу-
гивал зеленых, как изумруд, ящериц; вдали, на горных склонах, виднелись
резвые серны, так привлекающие охотников; словом, остров казался обитае-
мым, полным жизни, и, несмотря на это, Эдмон чувствовал, что он один,
под десницей бога.
Его охватило странное чувство, похожее на страх; причиной тому был
яркий дневной свет, при котором даже в пустыне нам чудится, что чьи-то
пытливые взоры следят за нами.
Это чувство было так сильно, что, раньше чем приняться за дело, он
отложил кирку, снова взял в руки ружье, еще раз вскарабкался на самую
высокую вершину и внимательным глазом окинул окрестность.
Но нужно признаться, что внимание его не было привлечено ни поэтичес-
кой Корсикой, на которой он различал даже дома, ни почти неведомой ему
Сардинией, ни Эльбой, воскрешающей в памяти великие события, ни едва
приметной чертой, тянувшейся на горизонте, которая для опытного глаза
моряка означала великолепную Геную и торговый Ливорно; нет, взгляд его
искал бригантину, отплывшую на рассвете, и тартану, только что вышедшую
в море.
Первая уже исчезла в Бонифациевом проливе; вторая, следуя по противо-
положному пути, шла вдоль берегов Корсики, готовясь обогнуть ее.
Это успокоило Эдмона.
Тогда он обратил свои взоры на близлежащие предметы. Он увидел, что
стоит на самой возвышенной точке остроконечного острова, подобно хрупкой
статуе на огромном пьедестале; под ним - ни души; вокруг - ни единой
лодки; ничего, кроме лазурного моря, бьющегося о подножие утесов и ос-
тавляющего серебристую кайму на прибрежном граните.
Тогда он поспешно, но в то же время осторожно, начал спускаться; он
очень опасался, как бы его на самом деле не постиг несчастный случай,
который он так искусно и удачно разыграл.
Дантес, как мы уже сказали, пошел обратно по зарубкам, сделанным на
утесах, и увидел, что следы ведут к маленькой бухточке, укромной, как
купальня античной нимфы. Вход в эту бухту был довольно широк, и она была
достаточно глубока, чтобы небольшое суденышко вроде сперонары могло вой-
ти в нее и там укрыться. Тогда, следуя той нити, которая в руках аббата
Фариа так превосходно вела разум по лабиринту вероятностей, он решил,
что кардинал Спада, желая остаться незамеченным, вошел в эту бухточку,
укрыл там свое маленькое судно, пошел по направлению, обозначенному за-
рубками, и там, где они кончаются, зарыл свой клад. Это предположение и
привело Дантеса снова к круглому камню.
Только одно соображение беспокоило Эдмона и переворачивало все его
представления о динамике: каким образом можно было без непосильного тру-
да водрузить этот камень, весивший, вероятно, пять или шесть тысяч фун-
тов, на то подобие пьедестала, на котором он покоился?
Вдруг внезапная мысль осенила Дантеса.
- Может быть, его вовсе не поднимали, - сказал он самому себе, - а
просто скатили сверху вниз.
И он поспешно взобрался выше камня, чтобы отыскать его первоначальное
местоположение.
Он в самом деле увидел, что на горе имелась небольшая покатость, по
которой камень мог сползти. Другой обломок скалы, поменьше, послужил ему
подпоркой и остановил его. Кругом него были навалены мелкие камни и бу-
лыжники, и вся эта кладка засыпана плодоносной землей, которая поросла
травами, покрылась мхом, вскормила миртовые и мастиковые побеги, и те-
перь огромный камень был неотделим от скалы.
Дантес бережно разрыл землю и разгадал, или решил, что разгадал, весь
этот хитроумный маневр.
Тогда он начал разбивать "коркой эту промежуточную стену, укрепленную
временем.
После десяти минут работы стена подалась, и в ней появилось отверс-
тие, в которое можно было просунуть руку.
Дантес повалил самое толстое оливковое дерево, какое только мог най-
ти, обрубил ветви, просунул его в отверстие и стал действовать им, как
рычагом.
Но камень был так тяжел и так прочно подперт нижним камнем, что ни
один человек, обладай он даже геркулесовой силой, не мог бы сдвинуть его
с места.
Тогда Дантес решил, что прежде всего нужно удалить подпорку.
Но как?
В замешательстве он рассеянно поглядел по сторонам, и вдруг его взор
упал на бараний рог с порохом, оставленный ему Джакопо.
Он улыбнулся: адское изобретение выручит его.
С помощью кирки Дантес вырыл между верхним камнем и нижним ход для
мины, как делают землекопы, когда хотят избежать долгой и тяжелой рабо-
ты; наполнил этот ход порохом, разорвал свой платок и с помощью селитры
сделал из него фитиль.
Потом он запалил фитиль и отошел в сторону.
Взрыв не заставил себя ждать. Верхний камень был мгновенно приподнят
неизмеримой силой пороха, нижний разлетелся на куски. Из маленького от-
верстия, проделанного Дантесом, хлынули целые полчища трепещущих насеко-
мых, и огромный уж, страж этого таинственного прохода, развернул свои
голубоватые кольца и исчез.
Дантес приблизился; верхний камень, оставшись без опоры, висел над
пропастью. Неустрашимый искатель обошел его кругом, выбрал самое шаткое
место и, подобно Сизифу, изо всех сил налег на рычаг.
Камень, уже поколебленный сотрясением, качнулся; Дантес удвоил уси-
лия; он походил на титана, вырывающего утес, чтобы сразиться с повелите-
лем богов. Наконец, камень подался, покатился, подпрыгнул, устремился
вниз и исчез в морской пучине.
Под ним оказалась круглая площадка, посредине которой виднелось же-
лезное кольцо, укрепленное в квадратной плите.
Дантес вскрикнул от радости и изумления - каким успехом увенчалась
его первая попытка!
Он хотел продолжать поиски, но ноги его так дрожали, сердце билось
так сильно, глаза застилал такой горячий туман, что он принужден был ос-
тановиться.
Однако эта задержка длилась единый миг. Эдмон продел рычаг в кольцо,
с силою двинул им, и плита поднялась; под ней открылось нечто вроде
лестницы, круто спускавшейся во все сгущавшийся мрак темной пещеры.
Другой на его месте бросился бы туда, закричал бы от радости. Дантес
побледнел и остановился в раздумье.
- Стой! - сказал он самому себе. - Надо быть мужчиной. Я привык к
несчастьям, и разочарование не сломит меня; разве страдания ничему меня
не научили? Сердце разбивается, когда, чрезмерно расширившись под теплым
дуновением надежды, оно вдруг сжимается от холода действительности! Фа-
риа бредил: кардинал Спада ничего не зарывал в этой пещере, может быть
даже никогда и не был здесь; а если и был, то Цезарь Борджиа, неустраши-
мый авантюрист, неутомимый и мрачный разбойник, пришел вслед за ним, на-
шел его след, направился по тем же зарубкам, что и я, как я, поднял этот
камень и, спустившись прежде меня, ничего мне не оставил.
Он простоял с минуту неподвижно, устремив глаза на мрачное и глубокое
отверстие.
- Да, да, такому приключению нашлось бы место в жизни этого царствен-
ного разбойника, где перемешаны свет и тени, в сплетении необычайных со-
бытий, составляющих пеструю ткань его судьбы. Это сказочное похождение
было необходимым звеном в цепи его подвигов; да. Борджиа некогда побывал
здесь, с факелом в одной руке и мечом в другой, а в двадцати шагах, быть
может у этой самой скалы, стояли два стража, мрачные и зловещие, зорко
оглядывавшие землю, воздух и море, в то время как их властелин входил в
пещеру, как собираюсь это сделать я, рассекая мрак своей грозной пламе-
неющей рукой.
"Так; но что сделал Борджиа с этими стражами, которым он доверил свою
тайну?" - спросил себя Дантес.
"То, что сделали с могильщиками Алариха, которых закопали вместе с
погребенным", - отвечал он себе, улыбаясь.
"Но, если бы Борджиа здесь побывал, - продолжал Дантес, - он бы нашел
сокровище и унес его; Борджиа - человек, сравнивавший Италию с артишоком
и общипывавший ее листик за листиком, - Борджиа хорошо знал цену времени
и не стал бы тратить его даром, водружая камень на прежнее место.
Итак, спустимся в пещеру".
И он вступил на лестницу, с недоверчивой улыбкой на устах, шепча пос-
леднее слово человеческой мудрости: "Быть может!.."
Но вместо мрака, который он ожидал здесь найти, вместо удушливого,
спертого воздуха Дантес увидел мягкий, голубоватый сумрак; воздух и свет
проникали не только в сделанное им отверстие, но и в незаметные извне
расщелины утесов, и сквозь них видно было синее небо, зеленый узор дубо-
вой листвы и колючие волокна ползучего терновника.
Пробыв несколько секунд в пещере, где воздух - не сырой и не затхлый,
а скорее теплый и благовонный, - был настолько же мягче наружного возду-
ха, насколько голубоватый сумрак был мягче яркого солнца, Дантес, обла-
давший способностью видеть в потемках, уже успел осмотреть самые отда-
ленные углы; стены пещеры были из гранита, и его мелкие блестки сверка-
ли, как алмазы.
- Увы! - сказал Эдмон улыбаясь. - Вот, вероятно, и все сокровища, ос-
тавленные кардиналом, а добрый аббат, видя во сне сверкающие стены, пре-
исполнился великих надежд.
Но Дантес вспомнил слова завещания, которое он знал наизусть: "В са-
мом отдаленном углу второго отверстия", - гласили они.
Он проник только в первую пещеру; надо было найти вход во вторую.
Дантес оглянулся кругом. Вторая пещера могла только уходить в глубь
острова. Он осмотрел каменные плиты и начал стучать в ту стену пещеры, в
которой, по его мнению, должно было находиться отверстие, очевидно заде-
ланное для большей предосторожности.
Несколько минут слышались гулкие удары кирки о гранит, настолько
твердый, что лоб Дантеса покрылся испариной; наконец, неутомимому рудо-
копу показалось, что в одном месте гранитная стена отвечает более глухим
и низким звуком на его призывы; он вгляделся горящим взглядом в стену и
чутьем узника понял то, чего не понял бы, может быть, никто другой: в
этом месте должно быть отверстие.
Однако, чтобы не трудиться напрасно, Дантес, который не меньше Цезаря
Борджиа дорожил временем, испытал киркой остальные стены пещеры, посту-
чал в землю прикладом ружья, разрыл песок в подозрительных местах и, не
обнаружив ничего, возвратился к стене, издававшей утешительный звук.
Он ударил снова, и с большей силой.
И вдруг, к своему удивлению, он заметил, что под ударами кирки от
стены отделяется как бы штукатурка, вроде той, которую наносят под фрес-
ки, и отваливается кусками, открывая беловатый и мягкий камень, подобный
обыкновенному строительному камню. Отверстие в скале было заложено этим
камнем, камень покрыт штукатуркой, а штукатурке приданы цвет и зерно
гранита.
Тогда Дантес ударил острым кондом кирки, и она на дюйм вошла в стену.
Вот где надо было искать.
По странному свойству человеческой природы, чем больше доказательств
находил Дантес, что Фариа не ошибся, тем сильнее его терзали сомнения,
тем ближе он был к отчаянию. Это новое открытие, которое, казалось,
должно было придать ему мужества, напротив того, отняло у него последние
силы. Кирка скользнула по стене, едва не выпав из его рук, он положил ее
на землю, вытер лоб и вышел из пещеры, говоря самому себе, что хочет
