избирать род деятельности, отец не захотел принуждать его и предоставил
молодому человеку свободный выбор согласно его вкусам и склонностям. Тот
заявил, что намерен поступить на военную службу. Порешив на этом, он
прилежно занялся науками, выдержал конкурсный экзамен в Политехническую
школу и был назначен подпоручиком в 53-й пехотный полк. Он уже около го-
да служил в этом чипе и рассчитывал на производство в поручики. В полку
Максимилиан Моррель считался строгим исполнителем не только солдатского,
но и человеческого долга, и его прозвали "стоиком". Разумеется, многие
из тех, кто награждал его этим прозвищем, повторяли его за другими, даже
не зная, что оно означает.
Этого-то молодого офицера мать и сестра и призвали на помощь, чтобы
он поддержал их в тяжкую минуту, наступление которой они предчувствова-
ли.
Они не ошибались в серьезности положения, ибо через несколько минут
после того как г-н Моррель прошел в свой кабинет вместе с Коклесом, Жюли
увидела, как казначей выходит оттуда весь бледный и дрожащий, с помутив-
шимся взглядом.
Она хотела остановить его, когда он проходил мимо, и расспросить; но
бедный малый, спускаясь с несвойственной ему поспешностью по лестнице,
ограничился тем, что, воздев руки к небу, воскликнул:
- Ах, мадемуазель Жюли! Какое горе! И кто бы мог подумать!
Спустя несколько минут он вернулся, неся несколько толстых счетных
книг, бумажник и мешок с деньгами.
Моррель просмотрел счетные книги, раскрыл бумажник и пересчитал
деньги.
Весь его наличный капитал равнялся восьми тысячам франков; можно было
ожидать к пятому сентября поступления еще четырех-пяти тысяч, что сос-
тавляло, в наилучшем случае, актив в четырнадцать тысяч франков, в то
время как ему нужно было уплатить по долговым обязательствам двести во-
семьдесят семь тысяч пятьсот франков. Не было никакой возможности пред-
ложить такую сумму даже в зачет.
Однако, когда Моррель вышел к обеду, он казался довольно спокойным.
Это спокойствие испугало обеих женшин больше, чем самое глубокое уныние.
После обеда Моррель имел обыкновение выходить из дому; он отправлялся
в "Клуб Фокейцев" выпить чашку кофе за чтением "Семафора"; но на этот
раз он не вышел из дому и вернулся к себе в кабинет.
Коклес, тот, по-видимому, совсем растерялся. Большую часть дня он
просидел на камне во дворе, с непокрытой головой, при тридцатиградусной
жаре.
Эмманюель пытался ободрить г-жу Моррель и Жюли, но дар красноречия
изменил ему. Он слишком хорошо знал дела фирмы, чтобы не предвидеть, что
семье Моррель грозит страшная катастрофа.
Наступила ночь. Ни г-жа Моррель, ни Жюли не ложились спать, надеясь,
что Моррель, выйдя из кабинета, зайдет к ним. Но они слышали, как он,
крадучись, чтобы его не окликнули, прошел мимо их двери.
Они прислушались, по он вошел в свою спальню и запер за собою дверь.
Госпожа Моррель велела дочери лечь спать; потом, через полчаса после
того как Жюли ушла, она встала, сняла башмаки и тихо вышла в коридор,
чтобы подсмотреть в замочную скважину, что делает муж.
В коридоре она заметила удаляющуюся тень. Это была Жюли, которая,
также снедаемая беспокойством, опередила свою мать.
Молодая девушка подошла к г-же Моррель.
- Он пишет, - сказала она.
Обе женщины без слов поняли друг друга.
Госпожа Моррель наклонилась к замочной скважине. Моррель писал; но
госпожа Моррель заметила то, чего не заметила ее дочь: муж писал на гер-
бовой бумаге.
Тогда она поняла, что он пишет завещание; она задрожала всем телом,
но все же нашла в себе силы ничего не сказать Жюли.
На другой день г-н Моррель казался совершенно спокойным. Он, как
всегда, занимался в конторе, как всегда, вышел к завтраку. Только после
обеда он посадил свою дочь возле себя, взял обеими руками ее голову и
крепко прижал к груди.
Вечером Жюли сказала матери, что хотя отец ее казался спокойным, но
сердце у него сильно стучало.
Два следующих дня прошли в такой же тревоге. Четвертого сентября ве-
чером Моррель потребовал, чтобы дочь вернула ему ключ от кабинета.
Жюли вздрогнула, - это требование показалось ей зловещим. Зачем отец
отнимал у нее ключ, который всегда был у нее и который у нее в детстве
отбирали только в наказание?
Она просительно взглянула на г-на Морреля.
- Чем я провинилась, отец, - сказала она, - что вы отбираете у меня
этот ключ?
- Ничем, дитя мое, - отвечал несчастный Моррель, у которого этот
простодушный вопрос вызвал слезы на глазах, - ничем, просто он мне ну-
жен.
Жюли притворилась, что ищет ключ.
- Я, должно быть, оставила его у себя в комнате, - сказала она.
Она вышла из комнаты, но вместо того чтобы идти к себе, она побежала
советоваться с Эмманюелем.
- Не отдавайте ключа, - сказал он ей, - и завтра утром по возможности
не оставляйте отца одного.
Она пыталась расспросить Эмманюеля, но он ничего не знал или ничего
не хотел говорить.
Всю ночь с четвертого на пятое сентября г-жа Моррель прислушивалась к
движениям мужа за стеной. До трех часов утра она слышала, как он взвол-
нованно шагал взад и вперед по комнате.
Только в три часа он бросился на кровать.
Мать и дочь провели ночь вместе. Еще с вечера они ждали Максимилиана.
В восемь часов утра г-н Моррель пришел к ним в комнату. Он был споко-
ен, но следы бессонной ночи запечатлелись на его бледном, осунувшемся
лице.
Они не решились спросить его, хорошо ли он спал.
Моррель был ласковее и нежнее с женой и дочерью, чем когда бы то ни
было; он не мог наглядеться на Жюли и долго целовал ее.
Жюли вспомнила совет Эмманюеля и хотела проводить отца; но он ласково
остановил ее и сказал:
- Останься с матерью.
Жюли настаивала.
- Я требую этого! - сказал Моррель.
В первый раз Моррель говорил дочери: "Я требую"; но он сказал это го-
лосом, полным такой отеческой нежности, что Жюли не посмела двинуться с
места.
Она осталась стоять молча и не шевелясь. Вскоре дверь снова откры-
лась, чьи-то руки обняли ее и чьи-то губы прильнули к ее лбу.
Она подняла глаза и вскрикнула от радости.
- Максимилиан! Брат! - воскликнула она.
На этот возглас прибежала г-жа Моррель и бросилась в объятия сына.
- Матушка! - сказал Максимилиан, переводя глаза с матери на сестру. -
Что случилось? Ваше письмо испугало меня, и я поспешил приехать.
- Жюли, - сказала г-жа Моррель, - скажи отцу, что приехал Максимили-
ан.
Жюли выбежала из комнаты, но на первой ступеньке встретила человека с
письмом в руке.
- Вы мадемуазель Жюли Моррель? - спросил посланец с сильным итальянс-
ким акцентом.
- Да, сударь, это я, - пролепетала Жюли. - Но что вам от меня угодно?
Я вас не знаю.
- Прочтите это письмо, - сказал итальянец, подавая записку.
Жюли была в нерешительности.
- Дело идет о спасении вашего отца, - сказал посланный. Жюли выхвати-
ла у него из рук письмо.
Быстро распечатав его, она прочла:
"Ступайте немедленно в Мельянские аллеи, войдите в дом N 15, спросите
у привратника ключ от комнаты в пятом этаже, войдите в эту комнату,
возьмите на камине красный шелковый кошелек и отнесите этот кошелек ва-
шему отцу.
Необходимо, чтобы он его получил до одиннадцати часов утра.
Вы обещали слепо повиноваться мне; напоминаю вам о вашем обещании.
Синдбад-Мореход".
Молодая девушка радостно вскрикнула, подняла глаза и стала искать че-
ловека, принесшего ей записку, чтобы расспросить его; но он исчез.
Она принялась перечитывать письмо и заметила приписку. Она прочла:
"Необходимо, чтобы вы исполнили это поручение лично и одни; если вы
придете с кем-нибудь или если кто-нибудь придет вместо вас, привратник
ответит, что он не понимает, о чем идет речь".
Эта приписка сразу охладила радость молодой девушки. Не угрожает ли
ей беда? Нет ли тут ловушки? Она была так невинна, что не знала, какой
именно опасности может подвергнуться девушка ее лет; но не нужно знать
опасности, чтобы бояться ее; напротив, именно неведомая опасность внуша-
ет наибольший страх.
Жюли колебалась; она решила спросить совета.
И по какому-то необъяснимому побуждению пошла искать помощи не к ма-
тери и не к брату, а к Эмманюелю.
Она спустилась вниз, рассказала ему, что случилось в тот день, когда
к отцу ее явился посланный банкирского дома Томсон и Френч, рассказала
про сцену на лестнице, про данное ею обещание и показала письмо.
- Вы должны идти, - сказал Эмманюель.
- Идти туда? - прошептала Жюли.
- Да, я вас провожу.
- Но ведь вы читали, что я должна быть одна?
- Вы и будете одна, - отвечал Эмманюель, - я подожду вас на углу Му-
зейной улицы; если вы задержитесь слишком долго, я пойду следом за вами,
- и горе тому, на кого вы мне пожалуетесь!
- Так вы думаете, Эмманюель, - нерешительно сказала девушка, - что я
должна последовать этому приглашению?
- Да. Ведь сказал же вам посланный, что дело идет о спасении вашего
отца?
- Спасение от чего, Эмманюель? Что ему грозит? - спросила Жюли.
Эмманюель колебался, но желание укрепить решимость Жюли одержало
верх.
- Сегодня пятое сентября, - сказал он.
- Да.
- Сегодня в одиннадцать часов ваш отец должен заплатить около трехсот
тысяч франков.
- Да, мы это знаем.
- А в кассе у него нет и пятнадцати тысяч, - сказал Эмманюель.
- Что же будет?
- Если сегодня в одиннадцать часов ваш отец не найдет никого, кто
пришел бы ему на помощь, то в полдень он должен объявить себя банкротом.
- Идемте, идемте скорей! - взволнованно воскликнула Жюли, увлекая за
собой Эмманюеля.
Тем временем г-жа Моррель все рассказала сыну.
Максимилиан знал, что вследствие несчастий, одно за другим постигших
его отца, в образе жизни его семьи произошли значительные перемены, но
не знал, что дела дошли до такого отчаянного положения.
Неожиданный удар, казалось, сразил его.
Потом он вдруг бросился из комнаты, взбежал по лестнице, надеясь най-
ти отца в кабинете, и стал стучать в дверь.
В эту минуту открылась дверь внизу; он обернулся и увидел отца. Вмес-
то того чтобы прямо подняться в кабинет, г-н Моррель прошел сперва в
свою комнату и только теперь из нее выходил.
Господин Моррель, увидев сына, вскрикнул от удивления; он не знал об
его приезде. Он застыл на месте, прижимая левым локтем какой-то предмет,
спрятанный под сюртуком.
Максимилиан быстро спустился по лестнице и бросился отцу на шею; но
вдруг отступил, упираясь правой рукой в грудь отца.
- Отец, - сказал он, побледнев, как смерть, - зачем у вас под сюрту-
ком пистолеты?
- Вот этого я и боялся... - прошептал Моррель.
- Отец! Ради бога! - воскликнул Максимилиан. - Что значит это оружие?
- Максимилиан, - отвечал Моррель, пристально глядя на сына, - ты муж-
чина и человек чести; идем ко мне, я тебе все объясню.
И Моррель твердым шагом поднялся в свой кабинет; Максимилиан, шата-
ясь, шел за ним следом.
Моррель отпер дверь, пропустил сына вперед и запер дверь за ним; по-
том прошел переднюю, подошел к письменному столу, положил на край писто-
леты и указал сыну на раскрытый реестр.
Реестр давал точную картину положения дел.
Через полчаса Моррель должен был заплатить двести восемьдесят семь
тысяч пятьсот франков.
В кассе было всего пятнадцать тысяч двести пятьдесят семь франков.
- Читай! - сказал Моррель.
Максимилиан прочел. Он стоял, словно пораженный громом.
Отец не говорил ни слова, - что мог он прибавить к неумолимому приго-
вору цифр?
- И вы сделали все возможное, отец, - спросил наконец Максимилиан, -
чтобы предотвратить катастрофу?
- Все, - отвечал Моррель.
- Вы не ждете никаких поступлений?
- Никаких.
- Все средства истощены?
- Все.
- И через полчаса... - мрачно прошептал Максимилиан, - наше имя будет
обесчещено!
- Кровь смывает бесчестие, - сказал Моррель.
