- Ваше сокровище? - прошептал Дантес.
Фариа улыбнулся.
- Да, - отвечал он, - у вас благородная душа, Эдмон, и я понимаю по
вашей бледности, по вашему трепету, что происходит в вас. Успокойтесь, я
не сумасшедший. Это сокровище существует, Дантес, и если мне не дано бы-
ло им владеть, то вы - вы будете владеть им. Никто не хотел ни слушать
меня, ни верить мне, потому что все считали меня сумасшедшим; но вы-то
знаете, что я в полном разуме; так выслушайте меня, а потом верьте или
не верьте, как хотите.
"Увы! - подумал Дантес. - Он опять сошел с ума; недоставало только
этого несчастья!"
Потом прибавил вслух:
- Друг мой, припадок изнурил вас; не лучше ли вам отдохнуть? Завтра,
если угодно, я выслушаю ваш рассказ, а сегодня мне хочется просто поуха-
живать за вами; к тому же, - прибавил он улыбаясь, - не такое уж для нас
с вами спешное дело это сокровище!
- Очень спешное, Эдмон! - отвечал старик. - Кто знает, может быть,
завтра или послезавтра случится третий припадок. Ведь тогда все будет
кончено! Правда, я часто с горькой радостью думал об этих богатствах,
которые могли бы составить счастье десяти семейств; они потеряны для
тех, кто меня преследовал. Мысль эта была моим мщением, и я упивался ею
во мраке тюрьмы. Но теперь, когда я простил миру ради любви к вам, те-
перь, когда я вижу в вас молодость и будущее, когда я думаю, какое
счастье вам может принести моя тайна, я боюсь опоздать, боюсь лишить та-
кого достойного владельца, как вы, обладания этим зарытым богатством.
Эдмон со вздохом отвернулся.
- Вы все еще не верите, Эдмон, - продолжал Фариа, - слова мои не убе-
дили вас. Я вижу, вам нужны доказательства. Извольте. Прочтите эти
строчки, которых я никогда никому не показывал.
- Завтра, друг мой, - отвечал Эдмон, не в силах потворствовать безу-
мию старика. - Ведь мы условились поговорить об этом завтра.
- Говорить мы будем завтра, а записку прочтите сегодня.
"Не надо сердить его", - подумал Дантес.
Он взял полу сгоревший клочок бумаги и прочитал: в этих пещерах: клад
зарыт в самом даль каковой клад завещаю ему и отдаю в по единственному
моему наследнику.
25 апреля 149
- Ну что? - спросил Фариа, когда Дантес кончил.
- Да тут только начала строчек, - отвечал Дантесаслова без связи: по-
ловина сгорела, и смысл непонятен.
- Для вас, потому что вы читаете в первый раз, но не для меня, кото-
рый просидел над этим клочком много ночей, воссоздал каждую фразу, каж-
дую мысль.
- И вы полагаете, что восстановили утраченный смысл?
- Я в этом уверен; судите сами; но прежде выслушайте историю этого
документа.
- Тише! - вскричал Дантес. - Шаги!.. Я ухожу!.. Прощайте!
Дантес, радуясь, что может уклониться от рассказа и от объяснения,
которые только подтвердили бы ему сумасшествие его друга, скользнул, как
змея, в подземный ход, а Фариа, собрав последние силы, толкнул ногою
плиту и прикрыл ее рогожей, чтобы не заметили щелей, которых он не успел
присыпать землей.
Вошел комендант; узнав от сторожа о болезни аббата, он пожелал сам
взглянуть на него.
Фариа принял его сидя, избегая всякого неловкого движения, так что
ему удалось скрыть от коменданта, что правая сторона его тела парализо-
вана. Он боялся, что комендант из сострадания к нему велит перевести его
в другую, лучшую камеру и таким образом разлучит-с его молодым товари-
щем. Но, к счастью, этого не случилось, и комендант удалился в полном
убеждении, что у бедного безумца, к которому он в глубине души питал не-
которую привязанность, просто легкое недомогание.
Тем временем Дантес, сидя на постели и опустив голову на руки, ста-
рался собраться с мыслями. За время своего знакомства с аббатом он видел
столько доказательств ясного ума, глубочайшей рассудительности и логи-
ческой последовательности, что не мог понять, каким образом высочайшая
мудрость может проявляться во всем и только относительно одного предмета
уступает место помешательству. Кто заблуждается: Фариа, говоря о своем
сокровище, или все, считая Фариа сумасшедшим?
Дантес просидел у себя весь день, не решаясь вернуться к своему дру-
гу. Он старался отдалить ту страшную минуту, когда он убедится, что Фа-
риа - сумасшедший.
Вечером, после обычного обхода, не дождавшись Эдмона, Фариа сам попы-
тался преодолеть разделявшее их расстояние. Эдмон услышал шорох и сод-
рогнулся, представив себе мучительные усилия, с которыми полз разбитый
параличом старик. Эдмон принужден был втащить его к себе, потому что
старик никак не мог пролезть в узкое отверстие, ведшее в камеру Дантеса.
- Видите, с каким ожесточением я вас преследую, - сказал Фариа, лас-
ково улыбаясь, - вы думали уклониться от моей щедрости, но это вам не
удастся. Итак, слушайте.
Эдмон, видя, что иного выхода нет, посадил старика на свою кровать, а
сам примостился возле него на табурете.
- Вам известно, - сказал аббат, - что я был секретарем, доверенным
другом кардинала Спада, последнего представителя древнего рода. Этому
достойному вельможе я обязан всем счастьем, которое я знал в жизни. Он
не был богат, хотя богатства его рода стали притчей во языцех, и мне
часто приходилось слышать выражение: "Богат, как Спада". И он и молва
жили за счет этих пресловутых богатств. Его дворец был раем для меня. Я
учил его племянников, которые потом скончались, и когда он остался один
на свете, то я отплатил ему беззаветной преданностью за все, что он для
меня сделал в продолжение десяти лет.
В доме кардинала от меня не было тайн; не раз видел я, как он усердно
перелистывает старинные книги и жадно роется в пыли фамильных рукописей.
Когда я как-то упрекнул его за бесполезные бессонные ночи, после которых
он впадал в болезненное уныние, он взглянул на меня с горькой улыбкой и
раскрыл передо мною историю города Рима. В этой книге, в двадцатой главе
жизнеописания папы Александра Шестого, я прочел следующие строки, нав-
сегда оставшиеся в моей памяти.
Походы в Романье закончились; Цезарь Борджиа, завершив свои завоева-
ния, нуждался в деньгах, чтобы купить всю Италию. Папа тоже нуждался в
деньгах, чтобы покончить с французским королем Людовиком Двенадцатым,
все еще грозным, несмотря на понесенные им поражения. Необходимо было
задумать выгодное дело, что становилось затруднительным в разоренной
Италии.
Его святейшеству пришла счастливая мысль. Он решил назначить двух но-
вых кардиналов.
Выбор двух римских вельмож, притом непременно богатых, давал святому
отцу следующие выгоды: во-первых, он мог продать доходные места и высо-
кие должности, занимаемые обоими будущими кардиналами; во-вторых, он мог
надеяться на щедрую плату за две кардинальские шапки.
Оставалась еще третья сторона дела, о которой мы скоро узнаем.
Папа и Цезарь Борджиа наметили двух кардиналов: Джованни Роспильози,
занимавшего четыре важнейшие должности при святейшем престоле, и Чезаре
Спада, одного из благороднейших и богатейших вельмож Рима. Оба дорого
ценили папскую милость. Оба были честолюбивы. Затем Цезарь Борджиа нашел
покупателей на их должности.
Таким образом Роспильози и Спада заплатили за кардинальство, а еще
восемь человек заплатили за должности, прежде занимаемые двумя новыми
кардиналами. Сундуки ловких дельцов пополнились восемьюстами тысячами
скудо.
Перейдем к третьей части сделки. Обласкав Роспильози и Спада, возло-
жив на них знаки кардинальского звания и зная, что для уплаты весьма
ощутимого долга благодарности и для переезда на жительство в Рим они
должны обратить свои состояния в наличные деньги, папа, вкупе с Цезарем
Борджиа, пригласил обоих кардиналов на обед.
По этому поводу между отцом и сыном завязался спор. Цезарь считал,
что достаточно применить одно из тех средств, которые он всегда держал
наготове для своих ближайших друзей, а именно: пресловутый ключ, которым
то одного, то другого просили отпереть некий шкаф. На ключе был крохот-
ный железный шип - недосмотр слесаря. Каждый, кто трудился над тугим
замком, накалывал себе палец и на другой день умирал. Был еще перстень с
львиной головой, который Цезарь надевал, когда хотел пожать руку той или
иной особе. Лев впивался в кожу этих избранных рук, и через сутки насту-
пала смерть.
Поэтому Цезарь предложил отцу либо послать обоих кардиналов отпереть
шкаф, либо дружески пожать руку обоим. Но Александр Шестой отвечал ему:
"Не поскупимся на обед ради достойнейших кардиналов Спада и Рос-
пильози. Сдается мне, что мы вернем расходы. Притом, ты забываешь, Це-
зарь, что несварение желудка сказывается тотчас же, а укол или укус
действует только через день-два".
Цезарь согласился с таким рассуждением. Вот почему обоих кардиналов
позвали обедать.
Стол накрыли в папских виноградниках возле СанПьетро-ин-Винколи, в
прелестном уголке, понаслышке знакомом кардиналам.
Роспильози, в восторге от своего нового звания и предвкушая пир,
явился с самым веселым лицом. Спада, человек осторожный и очень любивший
своего племянника, молодого офицера, подававшего блистательные надежды,
взял лист бумаги, перо и написал свое завещание. Потом он послал сказать
племяннику, чтобы тот ждал его у виноградников; но посланный, по-видимо-
му, не застал того дома.
Спада знал, что значит приглашение на обед. С тех пор как христи-
анство - глубоко цивилизующая сила - восторжествовало в Риме, уже не
центурион являлся объявить от имени тирана: "Цезарь желает, чтобы ты
умер", а любезный легат с улыбкой говорил от имени папы: "Его святей-
шество желает, чтобы вы с ним отобедали".
В два часа дня Спада отправился на виноградники СанПьетро-ин-Винколи;
папа уже ждал его. Первый, кого он там увидел, был его племянник, разо-
детый и веселый; Цезарь Борджиа осыпал его ласками. Спада побледнел, а
Цезарь бросил на него насмешливый взгляд, давая понять, что он все пред-
видел и подстроил ловушку.
Сели обедать. Спада успел только спросить племянника: "Видел ты моего
посланного?" Племянник отвечал, что нет, отлично понимая значение вопро-
са. Но было уже поздно; он успел выпить стакан превосходного вина, особо
налитый ему папским чашником. В ту же минуту подали еще бутылку, из ко-
торой щедро угостили кардинала Спада. Через час врач объявил, что оба
они отравились сморчками. Спада умер у входа в виноградник, а племянник
скончался у ворот своего дома, пытаясь что-то сообщить своей жене, но
она не поняла его.
Тотчас же Цезарь и папа захватили наследство под тем предлогом, что
следует рассмотреть бумаги покойных. Но все наследство состояло из листа
бумаги, на котором Спада написал: "Завещаю возлюбленному моему племянни-
ку мои сундуки и книги, между коими мой молитвенник с золотыми углами,
дабы он хранил его на память о любящем дяде".
Наследники все обыскали, полюбовались молитвенником, наложили руку на
мебель, дивясь, что богач Спада оказался на поверку беднейшим из дядей.
Сокровищ - ни следа, если не считать сокровищ знания, заключенных в биб-
лиотеке и лабораториях.
Больше не нашлось ничего. Цезарь и его отец искали, рылись, выведыва-
ли, но наскребли самую малость: золотых и серебряных вещей на какую-ни-
будь тысячу скудо и столько же наличных денег; но племянник успел ска-
зать жене, возвратясь домой: "Ищите в бумагах дяди, там должно быть под-
линное завещание".
Родня покойного принялась искать с еще большим усердием, быть может,
чем державные наследники. Тщетно: ей достались два дворца да виноградни-
ки за Палатином. В те времена недвижимость ценилась дешево, - оба дворца
и виноградник остались во владении семейства покойного, как слишком нич-
тожные для алчности папы и его сына.
Прошли месяцы, годы. Александр Шестой, как известно, умер от яда бла-
годаря ошибке; Цезарь, отравившийся вместе с ним, отделался тем, что,
