второй караул, должен был вернуться к обеду, но часы истекли, старший
караула сообщил, что майор убыл полтора часа назад. В мирное время
бабник Штукин мог застрять у одной из своих городских девочек. Знако-
мыми его были, как правило, работницы-передовицы подшефного камволь-
но-тукового комбината. Нынче же на половые приключения мог пойти лишь
ненормальный. Но тут из дежурки выскочил, будто ошпаренный, капитан
Коростылев и сбивающимся голосом сообщил, что звонил неизвестный, ко-
торый сказал, что Штукина взяли в заложники.
- Кто это был? - У Лаврентьева желваки заходили на лице.
- Не знаю. Они не представились. Сказали, что через сутки пришлют
голову и погоны, если не передадут им три танка.
- Сабатин... Ну, сукин сын, интеллигент паршивый! Будут тебе танки!
- Он резко повернулся. Найти срочно командира танковой роты Михайло-
ва. Готовить к выезду три машины!
Появился неторопливый капитан Михайлов, весь промасленный, как
прошлогодняя ветошь. Он вяло доложил о прибытии, замедленно приложив
грязную руку к форменной кепи. В покрасневших глазах его читались ску-
ка и смертельная усталость.
- Готовь три танка к выезду. Бегом!
Дежурный покосился на Лаврентьева с еще большим удивлением.
- А механиков где я возьму? - мрачно спросил Михайлов.
- Ты первый. Я второй. Коростылев, будешь третьим механиком. Оста-
вишь за себя помощника... Хотя двух танков им хватит. Я буду на коман-
дирском месте. Все ясно?
Михайлов расцвел, рысцой потрусил в парк.
- Давненько не разминались на "главной ударной силе сухопутных
войск",- произнес Лаврентьев, когда запыленные танки остановились у
штаба. Механики-водители, ко мне!
Оба капитана шустро выскочили из машин, встали перед командиром.
На какое-то мгновение Лаврентьев задумался, прикинув последствия
своего решения. Не доложив руководству о ситуации, броситься очертя
голову в гущу боевых действий на двух танках, которые в считанные се-
кунды можно сжечь из гранатометов, укрытых в любом окне... Бездумно,
безрассудно, нелепо...
- Михайлов, иди, разбуди Козлова. Он у себя отсыпается после ночи.
Скажи, срочно!
Капитан бросился исполнять приказание.
- Свалимся на них без предупреждения. Они будут ждать, что мы нач-
нем переговоры, и будут торговаться,- подумал вслух Лаврентьев.
Появился заспанный начальник разведки. На его красном помятом лице
отпечатался шрифт: видно, спал, бедолага, подстелив газету.
- Твоего шефа Сабатин-Шах взял в заложники. Требуют выкуп - три
танка. Ситуация ясна? Какие будут предложения?
Козлов очумело посмотрел на командира, потер кулаком глаз и, уже
почти выйдя из состояния сна, покосился на танки, которые сразу и не
приметил. Потом вздохнул, пожевал губами и произнес:
- Знать бы, где его держат...
- Проснись! - громыхнул Лаврентьев. Если бы знали, тебя б не дер-
гали. Давай, три свое ухо,- не выдержал он. Думай, черт бы тебя поб-
рал, где его могут прятать? Ты начальник разведки или нет?
Наконец Козлов выдавил:
- У Сабатина здесь живет двоюродный брат, Рама, ярый фундик, он
один из его ближайших помощников... У него большой дом за высоким ка-
менным забором. Есть и подвалы - с вином. Очень любит это дело...
- Знаю этого живодера,- перебил "медитирование" Лаврентьев. Метров
двести или триста от общаги. Но с чего ты решил, что его будут прятать
именно там?
- Чтобы никто не знал и не проговорился. А брату он доверяет как
себе.
- Ладно. Мосты сожжены. Козлов, ты во втором танке, за командира.
Начнем со штаба. Стрелять по моей команде. Осколочно-фугасным...
И про себя добавил: "Я вам устрою нейтралитет!"
Лаврентьев включил танковое переговорное устройство, проверил связь
с Коростылевым.
- Как самочувствие? Хорошо? Восторг? Тогда гони прямо!
Потом он соединился с начальником разведки, приказал подготовиться
к
- Я уже подготовился,- доложил Козлов.
Коростылев сжимал рычаги, тянул, чувствуя плечевую силу, танк, ощу-
щая человека через планетарный механизм поворота, послушно поворачивал
тяжелый корпус. Стальные подошвы крутились, выламывая метры асфальта,-
сила! И лишь точная струя, пущенная из гранатомета таким же волком
войны, могла остановить танковую тушу.
Лаврентьев знал лишь одну дорогу - до Кизыл-Атрекского моста, а да-
лее прямо и прямо, до самого второго караула, где даже в самую жару
лежали, всегда холодные, груды и штабеля смертельного груза: десятки
тонн боеприпасов: 5,56, 7,62, 86, 100, 120, 122, 240-миллиметровые
остроконечные, людьми сделанные и для погибели же людей предназначен-
ные... Только он один и Коростылев, как самый старожил, знали точное
количество этой огромной, спящей, разрушительной силы, которой хватит,
чтобы разнести до молекулярного состояния всю Долину, изменить течение
реки, сделать из ойкумены сплошную серую пустыню с вкраплениями крас-
ного.
Лаврентьев сначала хотел идти на штаб Сабатин-Шаха, но понял, что
это будет безрассудным, что лучше захватить двоюродного брата по имени
Рама. На перекрестке он приказал повернуть, чтобы выйти к дому не по
северному шоссе, а по переулкам и полям. Еще два дня назад в этом ра-
йоне все полыхало. Теперь здесь стояла мертвая тишина, а грохот, кото-
рый они производили, не вплетался в нее, а наслаивался и замирал. Чер-
ные окна, обрушенные стены, обломки мебели, обгоревшее тряпье, шибаю-
щий в нос приторно-кислый запах гари... У порога обугленные человечес-
кие останки н черная кукла со скрюченными конечностями... Какие чувс-
тва, мысли, желания, мечты, радости, надежды жили в этом теле, прежде
чем судьба наотмашь и враз не отняла все, жестоко и страшно вырвав ду-
шу, растоптав и надругавшись?.. Мужчина или женщина - обугленное еди-
нообразие.
Они подъехали к белому каменному забору, Лаврентьев развернул пушку
назад и скомандовал Коростылеву "полный вперед". Танк выдавил железные
ворота и кусок стены, по развалинам въехал во двор. Здесь был малень-
кий оазис: росли деревья, цветы, в глубоком арыке журчала вода. В доли
секунды Лаврентьев оценил это великолепие, снова развернул пушку, на-
целив ее в окно, спрыгнул с брони и с автоматом наперевес ворвался в
дом. За ним следом бросился Козлов. Где-то в потемках завыла женщина.
Хозяин, тучный человек лет тридцати, держал автомат и бледнел на гла-
зах. Командир отобрал оружие, коротко скомандовал:
- Выходи!
Хозяина дома посадили на башню.
- А теперь говори: где майор Штукин? Иначе я разнесу твой дом в
щепки.
Рама обильно вспотел, по мясистому лицу потекли капли.
- Козлов, заряжай! - скомандовал Лаврентьев мертвенным голосом, от
которого даже у Коростылева пошли мурашки по телу.
Козлов равнодушно кивнул и пошел выполнять команду.
- Сначала мы разнесем в пыль твой дом,- продолжил командир. А по-
том лично для тебя - египетская народная казнь: посадим на середину
ствола, привяжем и выстрелим. В результате ты станешь фруктовым желе -
ни одной целой косточки. Короткий импульс. Закон физики...
- Не надо, я все скажу! - вырвалось у Рамы. Его держат в подвале
общежития... Там сильная охрана. Вы все равно ничего не сможете сде-
лать!
- Ты нам поможешь,- без тени сомнения произнес Лаврентьев.
Серое здание, прыгающее в триплексах,- штаб. Окуляры прицела -
вплотную к глазам, сетка с параболой, перекошенные страхом лица, пани-
ка, неслышный зуммер стабилизатора, вдавленные кнопки рукояток, пос-
лушно скользящая башня с хоботом пушки. Окно третьего этажа - огонь!
Вспышка, грохот, пыль. Так вколачивается истина и достигается справед-
ливость.
Рама мешком свалился в башню - деморализованный и бледный.
- Не сдохнешь! - крикнул Лаврентьев, саданул его крепко в челюсть,
показал наверх: - Вперед!
Путаясь в веревках, Рама полез обратно...
Козлов остановился позади и длинными очередями крошил стекла окон.
Звон бьющегося стекла подавляет врага.
- Рама,- Лаврентьев дернул пленника за штанину,- сейчас ты будешь
громко кричать, так, чтоб слышали все, особенно твой брат Сабатин-Шах.
Повторяй вслед за мной: "Командир российского полка подполковник Лав-
рентьев требует немедленно вернуть заложника майора Штукина. В против-
ном случае будет уничтожена моя семья, которая находится в танке..."
Пленник не заставил себя ждать, возопил сипло, с надрывом.
Вдруг в одном из окон первого этажа что-то блеснуло, грохнуло, и
хвостатое пламя буквально ударило в триплексы. Граната задела башню и
ушла в сторону. С запозданием в две секунды ответил Козлов. Снаряд по-
пал в окно. Когда рассеялась пыль, появился человек. Он выглядывал из
подъезда и отчаянно махал тряпкой. Оглушенный Рама сидел на дне танка
и мотал головой. Из ушей у него текла кровь.
- Пусть Рама выходит, а ты получишь майора!
- Скажи им, пусть сначала выведут майора! - распорядился Лавренть-
ев.
Но пленник не реагировал, вращал выпученными глазами и нечленораз-
дельно мычал. Тогда Козлов вылез на башню.
- Живо гоните майора!
Здание заволокло дымом, сквозь черные клубы проблескивали, вырыва-
лись, будто соперничая, ярко-красные языки пламени. "Наверное, сейчас
там жарко",- подумал Лаврентьев.
Из клубов дыма появился Штукин. Он шел, прихрамывая, по битому
стеклу, пыли, осколкам камней, щурился то ли от дыма, то ли от яркого
солнца. Лаврентьев приоткрыл люк и крикнул:
- Беги во вторую машину!
Штукин заковылял с ускорением, командир успел разглядеть его опух-
шее лицо, разорванный рукав куртки... Майор неуклюже вскарабкался на
броню и, когда исчез в люке, скомандовал: "Вперед!" Теперь Козлов шел
впереди, а Лаврентьев в пятидесяти метрах позади. Когда отъехали на
значительное расстояние от штаба, командир приказал притормозить, раз-
резал ножом путы и отпустил пленника восвояси. Штаб полыхал, о разме-
рах потерь и ущербе можно было догадываться. "Вот вам урок,- злорадно
подумал Лаврентьев,- в лучших американских традициях. Только в русском
исполнении... Надо теперь послушать новости по радио..."
Перед въездом в полк Лаврентьев вылез на башню. Прапорщик открыл
ворота... Ольга стояла на пороге штаба и со страхом смотрела то на Ми-
хайлова, то на командира, то на потемневшего лицом Штукина. Будто пре-
одолев внутреннюю преграду, она устремилась к Лаврентьеву, но на пос-
ледних шагах, наткнувшись на его взгляд, остановилась. Командир глянул
на нее равнодушно и, ни слова не сказав, прошел в кабинет.
А на стадионе - великой сцене всех времен - оцепенело ждали участи
то ли зрители, то ли позабытая "массовка"; из глаз беженцев беспрерыв-
но текла печаль. Они бы давно выплакали себя, но подполковник Лав-
рентьев, командир 113-го полка, не давал умереть. Они и сами теперь
верили, что именно он обязан хранить их жизни. А если уж он не сохра-
нит, то останутся, конечно, еще высшие силы... Однако люди и в своей
вере - слабые существа, прагматично уповали на сильного ближнего.
* * *
И у старины Хамро был смутный час, есть во времени такой несчастли-
вый час н сжатый безмолвным ужасом, внутренним огнем напоенный, перек-
рученный в черном пространстве и слитый с ним. Именно в этот час Хамро
решился уйти из опустевшей тюрьмы. Тюрьма - единственное место, где
двери имеют замки лишь снаружи. Хамро сидел безмолвным истуканом,
прислушивался к шорохам, ирреальным звукам, отдаленным постукиваниям,
порой ему чудились тихие шаги в гулком тюремном коридоре.
Тоскливые думы привели его к сакраментальному выводу: лучше сидеть
в наручниках, под замком, но среди людей, а не в пустых стенах дома
кары и печали, одиноким среди ухающих звуков игольчато-звездной ночи.
Везде были следы разгрома: матрасы, валявшиеся на полу, горы
тряпья, осколки ампул, ложки, алюминиевые миски, коробки из-под чая,
бирки с фамилиями, сорванные с груди. Тут Хамро вспомнил, что так и
