знал, как обращаться со слабым полом. Люське этого не понять. Ей хо-
чется разъезжать по городу в белой красавице машине. Чего ездить, ку-
да? На посмешище всему народу: вон, скажут, любовница старого дурака
Огая покатила... В столице ей делать нечего. Подруг пусть сюда пригла-
шает. Пусти ее в Россию к маме, дочку хочет увидеть. Уедет, а там...
Мало ли что может случиться! Скажет ей старая дура: сиди, не езжай ни-
куда, мы тебе тут мужика найдем, зачем тебе азиат? Ведь так и скажет,
старуха чертова... Надо денег ей переслать, пусть лопнет от радости!..
Эти женщины, как куры: один глаз в одну сторону смотрит, второй - в
другую, а общую картину ни черта перед собой не видят...
Кара-Огай ехал не просто на встречу, а на праздник, который он при-
казал устроить по поводу полного освобождения города от фундаменталис-
тов. Сегодня вечером в пригородном колхозе, которому уже присвоили
его, Кара-Огая, имя, соберутся все командиры и самые лучшие боевики.
Дома он оставил младшего брата Казика, хотя тот очень просил взять его
с собой. "Пусть присматривает за цветочком. Еще надо заслужить свое
место среди героев".
А перед воротами поставил зека Сирегу. Надежный парень, свой, уже
успел отличиться. Ему и трофей в награду распределили - почти новые
"Жигули", шестерку. Лидер решил приблизить его. К людям, имевшим тю-
ремное прошлое, у него было неровное отношение.
Они проехали к зданию клуба, на котором еще сохранились коммунисти-
ческие лозунги, объехали памятник Ленину, остановились у входа. Чело-
век десять вышли встречать его.
Потом все было именно так, как и представлял себе Лидер: долгие ре-
чи, аплодисменты, тосты, восславления его, Кара-Огая, полководческого,
политического таланта, щедрого сердца, открытой души, зоркого глаза и
твердой руки.
Вдруг у него защемило сердце, он вышел на улицу. Со стороны города
донесся едва различимый отзвук взрыва, будто дальняя гроза за горизон-
том. Но никакой грозы, конечно, быть не могло. "Пацаны, что ли, хули-
ганят с гранатами? - подумал Кара-Огай. Слишком много оружия бродит
по рукам. Раздать легко, отобрать трудно..."
"Поеду домой",- неожиданно решил Кара-Огай.
При подъезде к городу он увидел зарево, отблески которого окрашива-
ли редкие тучки на небе. Кара-Огая поразила эта картина, хотя в пос-
леднее время немало повидал страшных пожарищ. "Беда",- понял он, бук-
вально нутром ощутив холодный ужас.
- Гони! - крикнул он водителю, и тот молча, ничего не спрашивая,
выжал педаль до отказа.
В той стороне был его дом.
Не дожидаясь, пока машина остановится, он выскочил, безотчетным
движением вытащил из кобуры пистолет. Ворота были распахнуты, в ярчай-
шем свете огня метались человеческие тени... Не помня себя, Кара-Огай
бросился к дому н огненному монстру, в который превратилось его жили-
ще. Он не ощутил жара, почувствовал, как затрещали волосы на бороде.
Кто-то оттащил его.
- Где Люся? Люся! Где она, кто знает, скажите!
Он хватал за грудки людей, которые суетились с ведрами. Но никто не
отвечал. Кара-Огай тряс пистолетом, ходил вокруг дома и кричал, сто-
нал, как умирающий, никому не нужный вожак стаи...
- Где пожарные машины? - кричал он осевшим, чужим голосом, забыв,
что их давно сожгли на городской демонстрации, когда на колонну его
сторонников пустили мощные струи из водометов.
Сколько они тушили - никто уже не скажет. Время останавливается,
когда начинают ход стрелки человеческого горя. Дымный воздух стал рас-
сеиваться вместе с забрезжившим рассветом. На том месте, где у них бы-
ла зимняя кухня, почерневший Огай и нашел свою страшную находку. Обуг-
ленное тельце, на остатках пальцев едва различимы три кольца с тремя
разными камнями н алмазом, изумрудом и рубином, которые он подарил Лю-
се.
- Уходите, уходите все,- не поворачиваясь, глухо сказал он людям,
стоявшим за его спиной.
Они безмолвно подчинились. И тут он некстати подумал, что если б не
выехал на "мерседесе" - и он бы сгорел. Кара-Огай еще раз пристально
посмотрел на то, что осталось от Люси, вздохнул, обошел вокруг дома.
"За что такие испытания?" - горько подумал он, в одночасье вспомнив и
голодное детство, и лагеря, и жестокие драки, и тупую, бессмысленную
работу в чайхане... Он вышел на улицу и увидел двоих.
- Брат, прости, я не виноват!
Кара-Огай потемнел лицом.
- Пошел прочь, негодяй! Ты мне не брат! Как ты допустил, что эти
скоты подложили в мой дом бомбу? Почему ты не умер?
- Я уходил... Казик опустил голову. Но не надолго! Вот он оста-
вался. Ты у него спроси!
Сирега бухнулся в ноги Кара-Огаю.
- Не виноват я, Кара-Огай! Клянусь матерью! Здесь стоял! А потом
как рванет! Я ворота открыл, а там что-то страшное! Не подойти... Я
кричать стал, людей звать, боевики из штаба приехали, тушить стали...
А потом вы приехали...
- Ты врешь, шакал! - Кара-Огай с силой пнул Сирегу ногой, тот упал
в грязь. Ты бросил ее! Ты сам взорвал дом вместе с фундаменталами.
- Я клянусь! - Сирега вскочил.
- На том свете поклянешься. Кара-Огай вытащил пистолет, взвел ку-
рок, но в последнее мгновение одумался: "Ведь скажут, за любовницу
убил". Потом с тобой разберемся. Судить будем. Он повернулся к Кази-
ку: - Отведи его в штаб. Пусть закроют в подвале.
Казик охотно подчинился, подобрал автомат Сиреги, бодро рявкнул:
- Давай, пошел!
* * *
А в это время Люська, живее всех живых, валялась на диване у лучшей
своей подруги Зойки и слушала радиоприемник. Телевизор у хозяйки давно
сломался, чинить было негде, но для воскресшей мадам Шрамм дежурные
мелодии эфира звучали лучшим гимном свободы, торжества и восторга. Она
упивалась сладким чувством победы над мужчинами - ее утомителями и по-
работителями. О, жалкий Иосиф со своей теорией извечной сексуальной
неудовлетворенности масс, несчастный "копошилка", ни на что не способ-
ный. Липкий пачкун! Она расхохоталась, вспомнив, как застала своего
супруга с так называемой любовницей! Боже, как он перепугался! А ведь
на что-то еще надеялся! Люся вскочила, стала ходить по комнате. На ней
осталось то же платье, в котором она выбежала из дома. "Наверное, де-
душка переживает,- подумала она. Старикашка, который возомнил себя
Зевсом... А я, хитрая Даная, сбежала..."
Вернулась Зойка, принесла пакет с фруктами, купленными на базаре,
шампанского не достала, вино кончилось, осталась одна водка. Она не
поскупилась, взяла сразу три бутылки. Люся скривилась, но делать было
нечего: не посылать же ее снова и Бог знает куда.
- Ну, рассказывай! - нетерпеливо произнесла хозяйка. Глазки ее го-
рели от нетерпения. Весь город о тебе говорит...
- Без тебя знаю! - хвастливо бросила Люся, хотя почувствовала, как
начали дрожать поджилки. Давай мы с тобой, подружечка, сначала выпь-
ем! Ты лучшая подруга - все без утайки скажу... Жизнь - сказка! Почти
каждый день золото, кулончики приносит, чулочки, парфюмерию французс-
кую - я в жизни такую не видела... Но - сиди во дворе. И ни шагу.
Иоська ангелом показался после этого сатрапа. Однако не возвращаться
же... Решила я сбежать от такой веселой жизни. Но как? Этот баран Ка-
зик целый день меня пасет, как овцу блудную. Один раз за ворота выско-
чила - дальше угла не дошла... И тут вот случилось - праздник у них.
Чего-то освободили, кого-то победили... Собирается он, целует на про-
щание, осторожней да осмотрительней будь, говорит, а то пожары в горо-
де, в больнице психической много народу сгорело... В общем, оставил
мне в охрану того же Казика гадкого и еще одного парня - он за ворота-
ми стоял, тоже охранял. Только Огай уехал, приходит этот тип. "Слушай,
сестра, я чуть-чуть уеду, ладно? А ты одна посиди!" Братик нашелся...
Как будто без него усохну... Катись куда хочешь, говорю. А он, скот,
ставит передо мной детский горшочек и говорит: "Вот, возьми, если за-
хочешь а-а". И, представляешь, закрывает дверь на ключ. А у меня свой
ключ был. О нем никто не знал... Уехал он, и тут я решилась: надо убе-
гать, сейчас или никогда. И красного петуха им пустить, чтоб в сумато-
хе про меня забыли. Выхожу как есть, парень этот меня заметил. Спраши-
вает: "Далеко ли собрались? Я за вас головой отвечаю..." Ну и всякое
такое. А я ему, как последняя скромница, говорю: скучно мне, одиноко.
Приглашаю в дом чаю попить. Он ни в какую: нехорошо да неудобно. Потом
все же согласился: "Ладно, Казик через два часа обещал приехать, а хо-
зяин еще позже..." Беру его за руку, как школьника, он даже упрел от
неожиданности, и веду не в комнаты, а в маленький чуланчик, там старые
овчины хранились. Толкаю вперед, закрываю дверь, он ни черта не пони-
мает. А я - к нему на грудь. Ну, тут он сообразил, что к чему, стянул
с меня все, что на мне было... И сама понимаешь. Ух, и жеребец! Из
тюрьмы его освободили - голодный, можешь себе представить...
- Ну ты даешь, Люська! - покачала головой Зоя.
- А дальше я уже знала, что делать. Сережка этот, дружок, так оша-
лел от меня, ну, думаю, теперь крутить надо, пока горячий. Обнимаю,
целую его, говорю: ты единственный, кто может меня из тюрьмы вызво-
лить. Украли, похитили меня и всякое такое, старик жестоко избивает,
слезу пустила... Он перепугался: "Как я могу помочь?" А я уже поняла,
как черт надоумил... Побежала в дом, схватила мешок и фонарь. Садись,
говорю, в свою машину и езжай в психушку, там куча трупов обгоревших,
пожар был, сам знаешь. Найди какой, чтоб на меня похожий был,- и вот
мешок тебе.
А он мне: "Как, на тебя похожий?!" Обалдел, мозги в кювет съеха-
ли... Еле объяснила. Взял фонарь, мешок... "А если они вернутся?" Ска-
жу, говорю ему, что за шампанским послала - победу праздновать. Пое-
хал... Хожу по кругу, как тигрица. Уже все приготовила: спички, деньги
вытащила из тайника, доллары. Не заработала, что ли, за все время? На-
конец подъезжает. "Привез?" н спрашиваю. В багажнике, говорит, твое
жаркое. А самого чуть не выворачивает. Бери, говорю ему, и неси за
мной. В зимней кухоньке вытащил из мешка, я свет включила, посмотре-
ла... Уже не страшно было. Нормально, говорю. Дала ему кастрюлю, чтоб
бензин слил. Побежал, как заведенный. Если б кто тогда приехал, зна-
чит, не судьба была мне... Вылила на пол бензин, сама подняла эту га-
дость и прислонила к стенке... Баллоны у него там стояли с газом. Один
полный был... Включила на полную мощность, бросила спичку на пол, бен-
зин вспыхнул, дверь закрыла на ключ - и бежать. Гори синим пламенем,
гнусная жизнь! Чмокнула Сережку в щеку, сказала, что скоро дам знать о
себе... Побежала, ноги как не свои, а впереди - фары. Еле успела в ка-
наву прыгнуть: Казик возвращался. А тут как рванет - и у меня внутри
как будто что-то отрезало. Не у меня, а сама я как бы оторвалась от
прежней жизни. Все - и идти некуда.
- А если узнают?
- Не узнают! Я ведь и колечки успела одеть на ту несчастную...
- Ух, хитрая же ты! - Зойка качнулась, неверным движением схватила
бутылку, плеснула сначала себе, потом подруге. А ты меня не убьешь?
- Сдурела, что ли? - Люся дернула уголками рта. С чего бы?
- За квартиру. Или чтоб не разболтала...
Вместо ответа Люся обняла захмелевшую подругу, поцеловала ее.
- Давай еще, Люська, за свободу выпьем. Или за поминки. Чего-то
только я одна все пью и пью...
"Пусть напьется и заснет",- подумала Люся и сделала вид, что выпи-
ла.
Когда подруга задремала, она взяла оставшиеся две бутылки, отнесла
их на кухню, хотела вылить, но передумала и спрятала в шкафу за грудой
пустых стеклянных банок. "Пригодится еще..." Потом проверила, надежно
ли закрыта входная дверь, снова вернулась на кухню, выбрала нож пок-
репче и, заметив под плитой топор, взяла и его...
(Окончание следует.)
