желое и сумрачное...
Они вскочили на старый полковой забор, построенный еще в эпоху до-
военного модернизма. Забор этот был то, что надо! Они даже не разодра-
ли себе лодыжки. И часового не было. Все часовые убежали давным-дав-
но... А господа офицеры устали от беспрерывной службы. По территории
ходил лишь патруль из двух прапорщиков. Нынче они ничего не боялись,
так как успели освежиться местным портвейном. Они громко разговаривали
и не обратили на молодежь абсолютно никакого внимания. А молодые проб-
рались за санчасть.
Они нашли Костю, который очень обрадовался, увидев юношу и девушку
из дурдома. И пьян он был не так, как обычно, а вроде как между про-
чим. Костя похвалил их за стремление к чистоте, назвав молодоженами.
Маша смущалась, а Юра подумал, что краснеть не собирается. И не пок-
раснел.
- Идемте, я дам вам две чистые нулевые простыни. Из командирского
резерва. И на самом деле дал да еще и напутствовал странной фразой: -
На каждого влюбленного довольно наготы.
Потом Костя-Разночинец включил им кран, крикнув: "Я ухожу и включаю
вам жизнь!" - и убежал по своим делам.
Маша проворно стянула с себя Юркин спортивный костюм, спустила тру-
сики. Юрка, которого мучил вопрос, каким образом они будут мыться
вдвоем, только перевел дух. Он тоже решил не стесняться, быстро снял
штаны. Стоя на одной ноге, потерял равновесие и упал бы, если бы не
товарищеская поддержка.
Маша с визгом кинулась под холодную струю. Юра же ступил под воду с
мужественным спокойствием. По его худой груди стекали прозрачные
струи, и он представлял себя под водопадом где-нибудь в экзотической
стране. Маша прижалась к нему, и Юрка почувствовал, как полыхнуло жа-
ром, как, помимо воли, он возбудился, ему стало неудобно и стыдно:
вдруг Маша почувствует? Он чуть отстранился, но она сразу все поняла,
обвила его шею руками и впилась ему в губы.
- Ты чудо,- прошептал Юра, он касался ладонями ее бедер, ощущая
чудный изгиб, сердце колотилось, рвалось из груди, дыхание перехваты-
вало. Я так счастлив...
- И я тоже... Ты хотел помыть мои волосики...
За последнее время ее волосы быстро выросли, стали длинными, и осо-
бенно это стало заметно сейчас, когда они превратились в тяжелые мок-
рые волокна и уже закрывали ее худенькие лопатки. Юра осторожно намо-
тал волосы на руку, чтобы ощутить их прелесть и заставить ее томно от-
кинуть голову; ему показалась, будто вспыхнула полоска на шее, он вы-
пустил гриву, взял пластмассовую бутылочку, вылил огромную тягучую
каплю елея, она поползла по волосам, как замедленная струя благоухаю-
щей лавы. Не нужно было экономить воду, тугие струи летели во все сто-
роны; чудно было видеть Машину обнаженную грудь под светом ранней лу-
ны, сверкающую пену, исчезающую у ног...
Они решили не одеваться и, скомкав свои простенькие наряды и прос-
тыни, выскочили из душевой; резко открывшаяся дверь пристукнула немы-
тую тень, она жалобно ойкнула. С развевающимися простынями обнаженные
купальщики пролетели мимо ошалевших прапорщиков, подпрыгнули, вознес-
лись над забором и исчезли.
- Господи, помилуй! - завидев вихрем поднятые тела, пробормотал
патрульный и неумело перекрестился. Голых видал, но чтоб летали! - И
тут же почувствовал, как закружилась голова, будто залпом выпил бутыль
портвейна.
Напарник же мигом протрезвел и дал резкую отповедь:
- Почудилось нам... Не бывает такого!
...В несколько секунд, не касаясь грешной земли, они промчались
сквозь расстояние. В небе мигали сочные звезды, посылая свои поцелуи
из глубины далекого прошлого расстоянием в миллионы солнечных лет...
Они с легкостью преодолели забор и вновь очутились на территории печа-
ли и скорби. Ворота уже не охранялись, так как бывший поэт Сыромяткин
понял, что любая стража н это противоестественная свободе субстанция.
Да и влюбленным, прямо скажем, не нужны ворота. Они ворвались в камор-
кины покои, сохранив наготу и веру в бесконечное, нарастающе-распухаю-
щее счастье. Вода еще не высохла на их телах, а они уже бросились в
объятия друг друга, сердца их заколотились еще сильнее, сначала враз-
нобой, потом в унисон, как и положено любящим. Ее разметавшиеся волосы
на глазах высыхали в его горячем дыхании; она извивалась серебристой
змейкой, ожидая слепое жгучее проникновение, и страшно было, и нет...
Томное нетерпение, подрагивающие голубоватые коленки, руки, жадные и
скользящие по телу; она привстала, и волосы цвета червонного золота
обрушились на Юрку густым водопадом, струящаяся щелковистая масса от-
городила от всего мира его лицо - остались лишь ее улыбка и мерцающие
глаза...
Вдруг небо с грохотом треснуло, и посыпалась радужная штукатурка.
Это старый поэт Сыромяткин надумал постучать в дверь каморки. Юра не-
хотя поднялся и, как был в естественном виде, пошел открывать, даже не
подумав, стыдно это или некрасиво.
Сыромяткин, увидев обнаженного юношу, заговорил чистейшей прозой:
- О величественнейший и прекраснейший Аполлон! Не соблагоизволите
ли вы и дева Мария посетить сегодняшней ночью волшебный бал? Бал будет
символическим, он внесет ясность во все то, что каждый из нас, влеко-
мый нашей бедственной и несчастливой судьбой горемычной, пытается най-
ти в безысходной жизни... И в этом предназначение мероприятия. Не пир
сатанинский во время чумы, но прибежище последней радости для истом-
ленных душ...
Юра и Маша облеклись в одежды и спустились во двор. Больные были
там. Вынесли даже тех, кто не мог передвигаться. Стояла здесь и кро-
вать, покрытая простыней. Тут открылись ворота, и гуськом, один за
другим, потянулись музыканты с трубами, валторнами, кларнетами, флей-
тами, барабанами и прочим духовым скарбом. К ним решительной походкой
направился Автандил.
- Почему без фраков? - строго спросил он толстячка дирижера.
Тот стал вполголоса оправдываться, разводя при этом руками... "Ви-
димо, трудности",- подумал Юра и пошел к музыкантам. А те уже играли
вальс "Амурские волны".
- А-а, господин санитар! - усмехнулся недобро Автандил. Вы получи-
ли мое приглашение на бал?
Юра молча кивнул. Когда музыка закончилась, он спросил у дирижера:
- Как ему удалось уговорить вас прийти сюда?
Дирижер потупился и ответил, покраснев:
- Он предложил нам хорошие деньги. И все мы с радостью согласились.
Кому сейчас нужна музыка? Свадеб нет, а похорон так много, и жизнь
настолько скверная, что о музыкантах даже и не вспоминают... Мы из го-
родского театра, господин санитар, и этот человек по имени Автандил,
дай Бог ему здоровья, вручил нам задаток в настоящих американских дол-
ларах и пообещал отдать остальную часть после бала.
- Сыграйте что-нибудь веселое,- сказал Юра, глянув на подошедшую
Машу. Правильно я говорю?
- Правильно,- согласилась она и погладила толстячка по щеке. Тот
даже замурлыкал от удовольствия - видно, давно его никто не ласкал.
Грустная музыка нужна тем, кто устал смеяться.
- Это вы очень хорошо и верно подметили! - обрадовался дирижер. Он
повернулся к музыкантам, поднял палочку, и грянул жизнерадостный
туш...
И тотчас несколько человек с торопливостью слуг бросились поджигать
сваленные в кучу доски, ветки.
Люди как угорелые носились вокруг костра, прыгали через огонь, рис-
куя подпалить полы, несколько человек сбились в хоровод. В отблесках
пламени мелькала, кружилась череда бессмысленных лиц. Старушки в плат-
ках, мужички в порванных майках двигались вприпрыжку, вздрагивая тела-
ми, как заведенные,- все это казалось смелой выдумкой сюрреалиста, ре-
шившего воплотить свои видения в живом спектакле. Но люди не знали,
что всего лишь выполняют заданные им роли, они по-детски радовались и
считали, что у них достаточно поводов повеселиться. Музыканты, куплен-
ные на американские доллары, усердно раздували щеки, музыка выливалась
из золотых труб, пожарище сверкало на них, отчего они казались раска-
ленными. А режиссер стоял в стороне и ухмылялся. Автандилу Цуладзе
доставляло удовольствие наблюдать.
Появились ящики с вином, шампанским и водкой - под руководством Сы-
ромяткина их притащили Зюбер, Шумовой и Пиросмани - человек с волчьими
глазами.
- Молодцы! - похвалил их Автандил, сделал знак оркестру, музыка
смолкла, почти все танцующие замерли, кроме трех-четырех, которые все
еще жили в мире танца. А теперь следующая часть программы - "Море
разливанное, алкогольное"! Гуляй, братва!
Он сделал широкий жест в сторону ящиков, народ хлынул, возникла
неприятная давка, все враз закричали, заверещали. Юра бросился к бе-
зумцам, пытаясь остановить их, но было поздно. Ящики вмиг опустели,
хлопали пробки шампанского, водку, вино пили прямо из бутылок, взах-
леб, как живительную влагу.
Через полчаса все было кончено. Повсюду валялись ослабевшие орга-
низмы, оглушенные мощными алкогольными залпами. Пошатываясь, ступали
уцелевшие, поднимали с травы бутылки, тщетно проверяли содержимое. Ав-
тандил рассчитывался с дирижером, тот кланялся, получая каждую купюру,
после чего ритуально поцеловал всю стопочку.
Костер потух. Начинало светать. Маша и Юра сидели на крыльце, думая
алоб одном и том же: утром все будет по-другому. К ним подошел Автан-
дил.
- Молодые люди скучают? Не хотите ли выпить со мной шампанского? У
меня осталось.
- Зачем вы их напоили? - сердито спросил Юра. Смотрите, на кого
они похожи! И откуда у вас деньги?
- Разумеется, из кубышки, мой юный друг... А эти растения похожи на
самих себя. Когда была музыка, они простодушно пустились в пляс. Когда
вынесли выпивку, они тут же набросились на нее и выпили все до капли.
Зато я сделал их хоть и на короткий срок, но счастливыми. А вот тебе
это не дано. Ты юн и глуп, правда, у тебя доброе сердце. Однако от не-
го так же мало было бы пользы, если б мы, ха-ха, решили сварить из не-
го суп. На всех. Отщипнули бы по кусочку - и через минуту забыли.
- У вас гадкие и злые мысли! И вы никого никогда не сможете сделать
счастливым,- вдруг возбужденно заговорила Маша. У вас нет души. Вмес-
то нее н я вижу - огромный черный удав, он извивается в своих кольцах,
а вместо сердца у вас кирпич, он распирает вашу грудь, вам хочется его
выбросить...
Автандил захлопал в ладони.
- Какое бурное воображение!.. Вы, девочка, серьезно больны. У вас
шизуха. Жаль, что вы скоро превратитесь в грязную и неопрятную старуху
и умрете...
Они ушли от мерзкого Автандила и через минуту заснули в объятиях
друг друга. Юрка проснулся от шума, вскочил, ему показалось, что кри-
чали: "Пожар!" Приподнялась и Маша, пробормотала что-то спросонья,
задрала голову, сонно моргая:
- Мне как-то и не очень хотелось спать. А мы что, горим?
Вместо ответа Юра протянул ей руку, помог встать. Они вышли в кори-
дор: повсюду метались языки пламени.
- Беги вниз! - крикнул он ей, а сам побежал проверять палаты.
На третьем этаже их было всего три. Все они оказались пустыми. На
втором этаже стояла непроницаемая пелена дыма: здесь горело уже давно.
Схватив подвернувшийся табурет, Юра стал крушить окна, слыша, как ра-
достно реагируют внизу больные. В едком тумане он обнаружил трех над-
садно кашляющих стариков, схватил их за шивороты, вытолкал к лестнице,
потом высунул голову в окно, чтобы набрать свежего воздуха. Но дым ва-
лил со всех сторон, и Юрка понял, что сейчас потеряет сознание и никто
его не спасет. "Подыхаю",- понял он, усилием воли добрался до лестницы
и рухнул, покатившись вниз. Из задымленного вестибюля его вытащил Ав-
тандил, положив на плечо, как скатанный ковер. На свежем воздухе Юрка
тут же очухался, откашлялся, вытер слезящиеся глаза... Больные неис-
товствовали, восторженно кричали, хохотали, показывая растопыренными
пальцами на пожарище, но большинство трагически переживали случившее-
