что не оценила его порыв. Может, подумала, что это оригинальничанье.
Но разве такими вещами шутят?
Еще утром Лаврентьеву и в голову бы не пришло то, что он сделал ве-
чером. Спонтанное признание - это вспышка искренности человека. Прав-
да, потом может прийти сожаление; человек - противоречивая скотина:
сегодня кукарекает, завтра ржет, а послезавтра хрюкает. Особенно это
свойственно мужчинам. "В этой ситуации я, наверное, похож на фюрера,
который учудил жениться перед тем, как отправиться на тот свет",-
пришла аналогия.
* * *
...На следующий день после дежурства Ольга закрылась в своей комна-
тушке в штабе. Отдых она ненавидела еще больше, чем дежурство: все те-
ряло свой смысл, казалось временным, непостоянным, никому не нужным.
Все жили в мире ожиданий, как на вокзале, где у каждого свой поезд -
судьба, которая вывезет каждого в свою сторону и в назначенный час.
Офицеры ждали замены, чтобы уехать и никогда больше не возвращаться "в
эту дыру". Мятущийся Лаврентьев, кажется, постепенно сходит с ума, но
сходит вполне рационально. Он мечтает заменить всех ветеранов и сохра-
нить какое-то подобие полка. Сидим на пороховой бочке, улыбаемся, на
что-то надеемся... Женька просто спивается. Алкоголик! Здесь все алко-
голики. "И почему-то именно они объясняются мне в любви. Другие не
объясняются. Если им что-то и надо, то гораздо более приземленное,
например, одна ночь с экстазом. Как все мерзко... Правда, никто не ос-
меливается. Боятся... Я командирская шлюха, которая ни разу с ним не
спала. И поэтому все равно шлюха. И все равно обидно".
Она долго сидела на койке, оцепенело глядя в пустоту, потом подошла
к зеркалу, откинула назад соломенную копну волос, оглядела себя, выг-
нув грудь, провела руками по талии, бедрам; сбросила рубашку, остав-
шись в одних трусиках, повернулась спиной, скосив взгляд, заглянула в
зеркало: и сзади была хороша и стройна. Только никому не нужна в этом
логове! Она вспомнила, как Лаврентьев разговаривал по телефону с сы-
ном, как неожиданно изменился его голос, как увлажнились глаза, он
подпер щеку рукой, чтобы никто не заметил его слабости. "Не нужна я
ему, вернется к своей. Там все будет по-другому, там совсем иной мир.
И то, что здесь кажется искренним и чистым, за тридевять земель отсюда
просто не может существовать. Другие мысли, чувства, ценности. Все за-
будется. И пьяный его кураж... Как он мог такое сказать? Весь полк бу-
дет смотреть на меня и ухмыляться. А ему, алкоголику, нипочем. Недаром
говорят, что у пьяниц сначала атрофируется совесть, а потом печень..."
Тут Ольга вспомнила, что собиралась на свидание с Костей. "Вот
единственный человек, который меня искренне любит,- растроганно поду-
мала она. А ведь он ждет и даже ни словом не намекнул... Поздоровал-
ся, посмотрел на меня грустно и промолчал". Ольге не хотелось выхо-
дить, тем более идти к санчасти, там обязательно будут слоняться мужи-
ки. Не станет же она шептаться, тащить его за собой. Ольга сняла труб-
ку и попросила сменщицу, жену прапорщика, соединить с санчастью. Кате-
рина усмехнулась, полюбопытствовала: "Хочешь пилюльку на ночь выпи-
сать?" "Спрошу, есть ли таблетка от головы",- ответила Ольга, зная,
что та все равно подслушает разговор.
- Костя, это я... Принеси мне таблетку от головной боли. Если тебе
не трудно.
- Не трудно,- поспешно ответил он. Ты откуда звонишь?
- Я у себя.
- Я сейчас! Бегу...
"И пусть прибежит! Милый мальчуган в очечках... Будет тихо при мне
напиваться, а я буду слушать его умные философские речи. И все будет,
как в старых романах. Только я попрошу, чтоб он непременно называл ме-
ня по имени-отчеству..."
Раздался стук в дверь. "Какой, однако, скорый!" - удивилась она и
крикнула:
- Подожди минутку!
Она быстро надела спортивный костюм: в наше время барышни предпочи-
тают удобные одежды, и юбку не надо вечно оправлять.
- Ты бежал? - первым делом поинтересовалась она, открыв дверь.
- Да,- признался он. А то вдруг бы твоя голова перестала болеть.
Вот таблетки. Это отличное средство...
- Спасибо, но у меня действительно перестала болеть голова. Ольга
усмехнулась и снисходительно посмотрела на Костю.
Он пожал плечами и покраснел.
- Тогда я пойду. Костя повернулся и с порога грустно заметил: -
Тебе нравится играть со мной?..
- Подожди! - требовательно произнесла она.
- Мне некогда. Спокойной ночи! - сухо бросил он и вышел в коридор.
"Как нехорошо получилось!" - опечалилась Ольга, кинулась вслед, ос-
тановила Костю, ухватив за кончик форменной рубашки (хотела было за
локоток, да не решилась; рукава у рубашки короткие, а хватать мужчину
за оголенные места ой как небезопасно!).
- Подожди, ты даже не выслушал меня до конца...
Костя честным, незамутненным взором посмотрел на девушку.
- Я же обещала назначить тебе свидание! Если ты не против, давай
посидим у меня.
- Хорошо,- согласился он, и даже очки его засияли от нескрываемой
радости. Ведь добрей Кости, и это не секрет, не было в полку челове-
ка. Хорошо,- еще раз повторил он. Я только спиртику немножко прине-
су, ладно?
Оля пожала плечами.
- Без этого нельзя?
- Я быстро!
И Костя по кличке "Разночинец" тут же исчез. Его несли крылья люб-
ви, а если эта любовь хоть чуть-чуть взаимна, то человек способен на
многое, например, в мгновение ока преодолеть любые расстояния. Что и
сделал бравый капитан. Не прошло и минуты, как он уже скребся в дверь,
Ольга открыла, с немым укором посмотрев на гостя с газетой, свернутой
"под колбасу". Однако на капитанском лице читалось такое благоухание
чувств, что она тут же его простила. Правда, у нее закралось сомнение:
а не от предвкушения ли выпивки блаженствует товарищ? Но нет же, ведь
он столько стихов посвятил ей! И Ольга на мгновение представила Костю
своим мужем. Как раз они стояли напротив зеркала. Оба глянули на свое
отражение, оно тоже, в свою очередь, покосилось на них, но ничего не
сказало. Сказал Костя, он был чувствительным малым и понимал мысли,
что называется, с лету.
- А мы с тобой могли быть неплохой парой!
Ольга не ответила, потому что нехорошо с порога лишать всех надежд.
Любая мало-мальски соображающая женщина это прекрасно понимает, даже
если совершенно равнодушна к данному мужчине. Такое уж природное
свойство: как мышкин хвостик - виляет, дразнит, а не ухватишь.
На серебристой глади отражалась яркая блондинка, слегка разлохма-
ченная по моде, в красном спортивном костюме, курточке с приспущенной
"молнией". Рядом стоял очкарик с веселыми глазами. Рот его неудержимо
разъезжался в улыбке, а карман оттопыривал невидимый градуированный
пузырь со спиртяшкой.
- Что-то не так? - поторопилась спросить Ольга.
- Я подумал: выгонишь ли ты меня, если я прямо сейчас стану читать
новые стихи, посвященные тебе?
- Ах, вот что тебя занимает! Мне начинает казаться, что ты больше
любишь свои стихи обо мне, чем, скажем, саму меня.
- Это неправда! - воскликнул Костя. Не может причина быть главнее
следствия.
- Я твоя причина?
- Да! Причина тоски и... всего остального.
Он выкатил из газеты бутылку немыслимого портвейна, смущенно ска-
зав, что ничего другого достать не смог, но в следующий раз они обяза-
тельно будут пить шампанское. И Ольге захотелось ответить, что следую-
щего раза не будет, но все же сдержалась, опять-таки по причине, ука-
занной выше. Она спросила, будет ли он ужинать. Костя поспешно отка-
зался. Ольга же резонно заметила, что спирт надо обязательно закусы-
вать, достала полковые консервы, отвратные, но питательные, положила
их на стол, Костя открыл "Тунца в масле". Тут же появились две чашки,
Ольга извинилась, что хрусталя нет, а Костя не преминул добавить про
следующий раз, "непременно с хрусталем". Он налил ей вина, себе -
спирту, слегка разбавил водой.
- Я хочу выпить за твое счастье,- сказал он.
- Почему именно за мое? - тут же спросила она.
- Ну не за наше же! - усмехнулся Костя. В последнее время, когда
вижу тебя, у меня сердце сжимается, поверь мне. Я вижу, что идет жен-
щина, молодая и красивая, но глубоко несчастная. Она чувствует, как
уходит, будто сухой песок, ее жизнь, уходит скучно, бездарно и без-
возвратно, и она ничего не может с этим поделать. Эта женщина находит-
ся в замкнутом круге, она пленница жизни, обстоятельств, войны. Но не
все, кто видит ее, понимают трагедию этой умной и красивой женщины,
которой просто не посчастливилось родиться в другом месте, может, в
другое время... Одинокая женщина вдвойне одинока, несчастная женщина
вдвойне несчастна, потому что никакие чувства не сравнимы с чувствами
женщины, загнанной в тупик... И поэтому, милая Оленька, когда я вижу,
как ты страдаешь и иногда не по своей прихоти делаешь и мне больно,
без злорадства, конечно, скорей от отчаяния, нервных срывов, я никогда
не сержусь... Так вот почему я хочу выпить за твое счастье...
Он запнулся. Ольга слушала молча, не перебивая, смотрела куда-то в
сторону, может, сдерживала себя, может, тоскливо соглашалась. Послед-
нее время ей так часто бередили душу, что она уже начинала свыкаться с
этим. Костя говорил тихо, грустно, даже уныло; Ольга подперла ладонью
щеку, незаметно закусила губу: "Когда же он наконец замолчит?" Но ос-
танавливать его не решалась. Никто не говорил с ней так проникновенно,
никто еще не смог так чутко понять ее страдающую душу.
- Если ты будешь счастлива с ним, и мне будет хорошо. Поверь. За
твое счастье! - закончил он.
- Врешь ты все! - улыбнулась она, и глаза ее вдруг просияли. Ты
будешь радоваться, если я выйду за него замуж?
Костя пожал плечами - верный признак того, что в самом деле соврал.
- Давай лучше выпьем за нас! - предложила Ольга.
- За дружбу, что ли? - кисло уточнил Костя.
- А что, с женщиной грешно уже дружить?
- Давай!
И он коротко стукнул о ее чашку своей, махом выпил, выдохнул. Ольга
немного отпила и поставила на стол.
- Ну а теперь ты почитаешь свои новые стихи про меня! - распоряди-
лась она.
- Самое страшное для поэта - повиноваться.
Он коснулся ее волос, желтых, как свет солнца. Ольга не воспротиви-
лась: пусть ему будет приятно.
В дверь громко постучали. Послышался голос командира:
- Ольга, ты слышишь меня? Открой! Я же знаю, что ты здесь.
- Не трепещи,- тихо сказала она Косте.
- Мне как-то все равно,- прошептал он, но на всякий случай встал.
- Служебное время закончилось! - громко произнесла Ольга. Что вы
хотите?
- Хочу показать, как чисто вымыли пол в коридоре.
- Спасибо, я видела.
- Открывай.
- Не имеете права! - решительно отозвалась Ольга.
- Имею! Во-первых, ты моя невеста. А во-вторых, ты находишься в
служебном помещении.
- Мне уйти на городскую квартиру, товарищ подполковник?
- Сиди, черт с тобой. И передай своему кавалеру, что я ему ноги вы-
дерну.
Костя обмер, покосился на окно, но на нем была прочная решетка.
"Влип",- подумал он. А Ольга взяла и открыла дверь. Зря она это сдела-
ла. Евгений Иванович, конечно, ног у Кости не стал вырывать, но насу-
пился так, что на лбу прорезалось с полдюжины морщин.
- А, вот кто у нас тут... Военврач Синицын Костя. Собственной пер-
соной... Отбиваешь у командира женщину? - сурово вопросил он.
Костя замер в позе "вольно". Чертовски дурацкая ситуация получи-
лась. И зачем Ольге нужно было открывать дверь? Столкнуть двух мужи-
ков...
- Я, пожалуй, пойду,- пробормотал он, но Ольга воспротивилась:
- Не уходи!
- Демонстрируешь характер с прицелом на будущее? - смело спросил
Костя.
Командиру фраза понравилась. Он шагнул в комнату.
- Ну что, хозяйка, не выгонишь?
- Присаживайтесь, товарищ подполковник. Это же служебное помещение.