Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Demon's Souls |#10| Мaneater (part 1)
Demon's Souls |#9| Heart of surprises
Demon's Souls |#8| Maiden Astraea
Demon's Souls |#7| Dirty Colossus

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Дудинцев Вл. Весь текст 1428.57 Kb

Белые одежды

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 62 63 64 65 66 67 68  69 70 71 72 73 74 75 ... 122
     -- Потому  что  из всех картошек только у "Оберлезена" вот
такая односторонняя, асимметричная рассеченность  листа.  А  на
концах  плющелистность...  Вот она... Срослись концевые доли...
Других таких сортов нет.
     Не только Саул -- и  Кассиан  Дамианович  сел  в  глубокую
калошу  с  этим неудачным вопросом. Не очень хорошо знал старик
сорта,  хоть  и  считался  главным  авторитетом  по   картошке.
Проблемы  идеологии все заслонили. Проблемы глубокой философии.
Но он умел вывертываться из трудных положений.
     -- Тя-ак, Федя... -- сказал, задумчиво топчась  на  месте.
-- Тя-ак...  Тебе,  сынок,  ставлю  пять. А доктору Брузжаку --
кол. В вопросах философии, психологии,  знании  враждебных  нам
теорий... Если статью какую написать -- тебе, Саул, нет равных.
Но  картошку  тыне  знаешь.  Поэтому Федьку моего не трогай. Он
знает свое дело. И ты, Федор, тоже не заводись.  Саул  шуткует.
Батька не допустит, чтоб до когтей дошло.
     Саул  ничего  не сказал. Он ушел в себя, ничего не слышал,
не мог  дышать.  Побледневшее  рыбье  лицо  его  окаменело.  Он
никогда не упускал случая зло восторжествовать над каким-нибудь
неудачником,  любил  присоединиться  к группе, топчущей одного.
Рвался  терзать  упавшего.  И  страдал,  если  такое  дело   не
удавалось  --  это  сразу же было видно. Но еще больше страдало
его самолюбие, когда сам  попадал  в  щекотливое  положение,  и
особенно,  если  нечаянный  обидчик  замечал  свою оплошность и
щадил его. Федор Иванович  хорошо  знал  Саула.  Да  и  Кассиан
Дамианович  видел все и, морщась, поглядывая на Саула, старался
внести разрядку. Он берег своего хорошего собаку.
     -- Вейсманисты-морганисты, ох и народ! -- заговорил он. --
Помнишь, Саул Борисович, как мы с тобой в  Ленинграде  вышибали
их  из  института?  Этот  случай  надо внести в анналы истории.
Никак не могли, Федя, вышибить.  Все  равно  как  пень  дубовый
колоть  приходилось. Тогда мы еще не располагали таким оружием,
как приказ министра. Тебя тогда  с  нами  не  было,  мы  вдвоем
проводили кампанию. Я и Саул Борисович. Представь, ученый совет
там... Уперся и не дает их трогать. Так что мы сделали? Вернее,
что  Саул  придумал.  Я  ж тоже закаленный боец -- и представь,
растерялся. А он  предложил  пополнить  состав  ученого  совета
представителями  общественных  наук. И все -- институт очистили
от схоластов. Пень раскололся. Это  ты,  Саул  Борисович,  твоя
гениальная  башка.  Так  что  не  вешай  нос, талант твой нашел
признание.  А  что  шуткуем  иногда  --  не  обращай  внимания.
Классическая была операция!..
     Брузжак  молчал.  Похвалы  академика не спасали положения,
потому что Саул знал, как на эти вещи смотрит "правая рука".
     -- Глянь-ка, Саул Борисович, -- продолжал академик как  ни
в  чем  не  бывало. -- Ежевика у Троллейбуса прямо нависает над
картошкой. Видишь, как прет? Это ж такая сволочь, ее каждый год
надо вырубать. Скажу тебе, он попотел над этим огородом. У тебя
нет мыслей на этот счет?
     -- Конечно, есть! Так потеть -- и только  для  того,  чтоб
этот...  "Обершлезен"  посадить... -- сказал Брузжак, обращаясь
только к академику.
     -- И у меня есть мысль, -- заметил Федор Иванович. -- Даже
не мысль, а уверенность. Я думаю,  тут  дело  так  обстоит.  Он
договорился  с  кем-нибудь,  у  кого  участок. И высадил у того
человека все свои экспериментальные растения.  Ему  и  нужен-то
всего  пятачок  земли.  И  новый сорт там же высадил. А пищевую
картошку, которую тот человек сажает для своих нужд, он посадил
на этой усадьбе. Человеку прямая выгода: дал пятачок  земли,  а
получил  добрых  восемь соток. И сорт хороший ему посадили. Три
тысячи кустов...
     -- А есть у тебя что-нибудь конкретное? На чем строишь эту
догадку...
     -- Этот человек сторожит  свою  картошку,  --  уверенно  и
энергично  сказал  Федор Иванович и округлил глаза. -- Он лежку
себе устроил в ежевике. Я сколько раз пробовал поймать... Сразу
срывается и летит, как кабан. Не дает подойти...
     -- Хитрый какой кабан... -- академик загадочно  улыбнулся.
-- Боюсь,  Федя  прав.  С  носом оставил нас Троллейбус. -- Тут
улыбка его погасла, он уныло посмотрел на картофельное поле. --
Иначе где ж еще все его посадки? Эта версия серьезная, ее  надо
проверить. Только где ж этот человек живет?
     -- То-то.  Все  торопитесь  с  Саулом  Борисычем. Ударить,
разогнать. Подряд чешете.  Я  же  говорил:  линию,  линию  надо
вести. Тонко, обдуманно. Поспешили... Теперь где мы его найдем,
этого  человека?  До осени придется ждать. Осенью копать урожай
заявится.
     -- Так это ж и там будет все выкопано. На  пятачке...  Все
трое  замолчали.  Нечаянно  обернувшись, Федор Иванович увидел:
академик и Брузжак пристально  смотрели  друг  другу  в  глаза.
Сразу  сообразил:  им  от  Краснова  известно  многое  про этот
огород. Поэтому он пошел напрямик.
     -- Все мешаете  мне.  Следователи...  Иногда  думаю  даже:
может,  это  ваш...  кабан  в  ежевике.  Как  подойду  -- сразу
срывается, летит напролом...
     -- А зачем ты к  ежевике  подходишь,  сынок?  Пусть  кабан
лежит  в ежевике, если ему нравится. Федор Иванович посмотрел с
изумлением.
     -- Так я же говорил! Я думал, это тот человек... А если он
ваш, что же не сказали? Думаете у меня приятнее нет дел?  Я  же
вон восемь бочек натаскал воды.
     -- А  зачем тебе, старик, таскать воду для чужой картошки?
-- спросил Брузжак. -- Чужая же картошка, пищевая! Зачем?
     -- Кассиан Дамианович, я так не играю, выхожу из игры.  Вы
же  сами рекомендовали одному товарищу медом вымазаться. Точка.
Больше ишачить здесь не буду.
     -- Не нужно ишачить, Федя. Не нужно.
     -- И мед весь сегодня же смываю.
     -- И мед больше не нужен. Смывай мед.
     -- Ну и прекрасно. Дышать будет легче. Надоело  в  сыщиках
ходить.
     И  Федор  Иванович  решительно  пошел  с  огорода.  За ним
двинулся академик. По пути он заглянул в  пристроенную  к  дому
тепличку  и  вскоре  вышел  с  пустым  глиняным горшком в руке.
Разочарованно уронил горшок и  горько,  криво  полуоткрыв  рот,
собрав  на  одной  щеке  морщины, пошел за Федором Ивановичем к
забитой  калитке.  Они  оба  перелезли  через  забор,  и  Федор
Иванович,  как и в первый раз, принял академика на руки. Только
держался суровее.
     -- Подержи, подержи, -- сказал  Касьян,  лежа  у  него  на
руках.  --  Все-таки,  Федя,  выдержка  у тебя есть. Это батька
заметил и оценил.
     Поставив старика на ноги, Федор Иванович перелез опять  во
двор и, разведя руки, подошел к Брузжаку.
     -- Обнимемся?
     Академик, глядевший в щель, чуть слышно сказал за забором:
"Х-хы!"  Брузжак  молча подставил жирную круглую спину, и Федор
Иванович,  крепко  подхватив  его  "под  микитки",  взгромоздил
своего  молчаливого  недоброжелателя  на забор, и с той стороны
сердитого  и  самостоятельного  доктора  наук  принял   Кассиан
Дамианович.
     А   когда   Федор   Иванович   полез   на   забор,   чтобы
присоединиться к двоим, которые, между тем, не ожидая его,  тут
же  тронулись  в путь и о чем-то горячо заговорили, -- когда он
взлетел над забором и перекинул ногу, он застыл  в  этой  позе:
неподалеку от опечатанной калитки стояли два молодых человека в
простых,  не  новых пиджаках -- не рабочие и не интеллигенты, с
размытыми круглыми лицами. "Может, наши  студенты?  Актив?"  --
подумал  он.  Стояли симметричной парой, полуобернувшись друг к
другу.  Они  видели  всю  процедуру  форсирования  опечатанного
домовладения и неопределенно улыбались.
     Академик  и  Брузжак  остановились в разрыве между концами
труб. Как раз, когда Федор  Иванович  подошел,  Саул  шагнул  в
темный зев трубы и стал там, слегка наклонив голову.
     -- Вполне может пройти... -- сказал он, нарочно не замечая
Федора Ивановича. -- Он ходит здесь.
     На это академик, вспыхнув каким-то черным огнем, кинулся в
другой зев и там, сгорбившись, стал на четвереньки, причем, ему
пришлось  согнуть  и  ноги в коленях. Не выдержав муки, тут же,
охая, и выбрался на волю.
     -- Нет, исключено... -- сказал он. -- Тут не проползешь  и
метра  -- издохнешь. Впрочем, -- он присмотрелся к Брузжаку. --
Тебе, пожалуй, подошло бы. Ты сходи туда,  до  конца.  Проверь,
как там оно... А мы тут подождем.
     Труба,  вибрируя,  ритмично  задышала. Шаги Брузжака стали
удаляться.
     Академик  довольно  долго  молчал.   И   Федор   Иванович,
поглядывая  на  него,  не  спешил  нарушить  молчание. Наконец,
Кассиан Дамианович сказал:
     -- Ладно, не заводись. Я,  конечно,  не  Саул,  и  я  тебя
понимаю.  Никакой  ты  не враг. Но что мамкин сынок, это точно.
Нет, тебе не доставляет удовольствия страдание даже врага.  Но,
пока враг не страдает, тут ты можешь, в мечтах, расправляться с
ним.  Ты,  конечно, стараешься работать. Вижу. Но я пронаблюдал
тебя, как ты с Саулом... Когда он тебя дергал за  эти  самые...
за самое больное... Я нарочно смотрел. Ты готов был кинуться. И
если  б  кинулся,  Саул не встал бы. Это мне понравилось. А как
дошло до дела, до забора, что я вижу!  Федька  мой  уже  жалеет
его. Уже размяк! Вот это -- ты. Такие вы все, интеллигенты. И с
картошкой  тоже.  Когда  я экзаменовал вас, ты ж, Федька, начал
его жалеть! Это ж надо -- собой решил прикрыть! Я  это  в  тебе
давно заметил. Я так и сказал ему, Брузжаку. Федька, говорю, не
гончий  собака.  Не  для  крови  и  не для цепи. Он -- хороший,
ценный кобель для перевозки  грузов.  Ездовый.  Нет  ему  цены.
Говорю, Федьке бороться с врагом мешает душа. Он, говорю, тебя,
дурака,  от  меня  прикрыть  хотел.  А ему, Федя, эти слова как
табак в глаза. Понял так, что я тебя хвалю. И на  стенку  сразу
полез.   Даже   на   меня   голос  поднял.  Говорит,  идеализм.
Богдановщина. Каратаевщина. Пришивать он умеет. Так что,  Федя,
на  Троллейбуса  я  тебя  зря  пустил.  Надежда на тебя плохая.
Вернее, никакая. На Саула  приходится  опираться.  Саулу  ничто
глотку  врагу  перекусить. Науку я по-прежнему тебе оставляю. А
если что коснется людей -- тут будет действовать Саул. Я думаю,
тебя устроит такое распределение?
     Труба опять завибрировала, послышались шаги,  и,  наконец,
из зева показался Брузжак.
     -- Труба  упирается  в  стену  из  колючек.  Хуже  колючей
проволоки. Никому не пролезть. Надо броню надевать. Похоже, что
этот путь действительно исключается.
     Все трое отправились дальше и почти  всю  дорогу  молчали.
Из-за  Брузжака,  который  по-прежнему  был бледен и не замечал
Федора Ивановича. Простились они  там  же,  где  и  встретились
утром  --  у  крыльца.  Академик  пожал руку Федора Ивановича и
подмигнул.
     -- Насчет дел буду звонить.
     Брузжак   все-таки   принял   руку,   протянутую   Федором
Ивановичем.  Но,  пока  длилось  многозначительное рукопожатие,
смотрел гордо и прямо, как дуэлянт.
     Они  удалились,  не  оглядываясь.  Поглядев  вслед,  Федор
Иванович тут же и забыл о них. Другое вытеснило: те два молодых
человека  с  круглыми лицами, что стояли неподалеку от калитки,
полуобернувшись друг к другу. И еще -- интерес Саула  к  трубе.
"Возможности  этой  трубы уже известны и там, -- подумал он, --
Эта труба может стать хорошей ловушкой".  И  душа  его  сделала
движение   --  бежать  туда,  к  ежевике.  "Ночью  проверю,  --
остановил он себя. -- Ближе к назначенному часу.  Но  проверить
надо". И он был прав.
     Ночью -- около часу -- он, рассовав по карманам бутылку со
сливками,  пачку  масла  и  пакет  с  кашей,  весь подтянутый и
напряженный,  мобилизованный   предстоящим   делом,   незаметно
углубился  в  парк. Уже идя в парке, он отрабатывал неслышность
шага. И полевой дорогой он шел по  краю,  пригнувшись.  Иногда,
присев  к земле, оглядывался, не замечая мягкой теплоты майской
ночи. Слушал,  привыкая  к  тихому  фону  поющей  земли.  Ловил
случайные  звуки.  Далекая тягучая трель козодоя растягивалась,
становилась все тоньше и никак не могла оборваться.
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 62 63 64 65 66 67 68  69 70 71 72 73 74 75 ... 122
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама