мог удержаться от насмешливого и довольно неосторожного вызова.
- А знаете что, - спросил он вдруг, почти дерзко смотря на него и как
бы ощущая от своей дерзости наслаждение, - ведь это существует, кажется,
такое юридическое правило, такой прием юридический - для всех возможных
следователей - сперва начать издалека, с пустячков, или даже с серьезного,
но только совсем постороннего, чтобы, так сказать, ободрить или, лучше
сказать, развлечь допрашиваемого, усыпить его осторожность и потом вдруг,
неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким-нибудь самым
роковым и опасным вопросом; так ли? Об этом, кажется, во всех правилах и
наставлениях до сих пор свято упоминается?
- Так, так... что ж, вы думаете, это я вас казенной-то квартирой
того... а? - И, сказав это, Порфирий Петрович прищурился, подмигнул; что-то
веселое и хитрое пробежало по лицу его, морщинки на его лбу разгладились,
глазки сузились, черты лица растянулись, и он вдруг залился нервным,
продолжительным смехом, волнуясь и колыхаясь всем телом и прямо смотря в
глаза Раскольникову. Тот засмеялся было сам, несколько принудив себя; но
когда Порфирий, увидя, что и он тоже смеется, закатился уже таким смехом,
что почти побагровел, то отвращение Раскольникова вдруг перешло всю
осторожность: он перестал смеяться, нахмурился и долго и ненавистно смотрел
на Порфирия, не спуская с него глаз, во все время его длинного и как бы с
намерением непрекращающегося смеха. Неосторожность была, впрочем, явная с
обеих сторон: выходило, что Порфирий Петрович как будто смеется в глаза над
своим гостем, принимающим этот смех с ненавистью, и очень мало конфузится
от этого обстоятельства. Последнее было очень знаменательно для
Раскольникова: он понял, что, верно, Порфирий Петрович и давеча совсем не
конфузился, а, напротив, сам он, Раскольников, попался, пожалуй, в капкан;
что тут явно существует что-то, чего он не знает, какая-то цель; что,
может, все уже подготовлено и сейчас, сию минуту обнаружится и обрушится...
Он тотчас же пошел прямо к делу, встал с места и взял фуражку.
- Порфирий Петрович, - начал он решительно, но с довольно сильною
раздражительностию, - вы вчера изъявили желание, чтоб я пришел для каких-то
допросов. (Он особенно упер на слово: допросов. Я пришел, и если вам надо
что, так спрашивайте, не то, позвольте уж мне удалиться. Мне некогда, у
меня дело... Мне надо быть на похоронах того самого раздавленного лошадьми
чиновника, про которого вы... тоже знаете... - прибавил он, тотчас же
рассердившись за это прибавление, а потому тотчас же еще более
раздражившись, - мне это все надоело-с, слышите ли, и давно уже... я
отчасти от этого и болен был... одним словом, - почти вскрикнул он,
почувствовав, что фраза о болезни еще более некстати, - одним словом:
извольте или спрашивать меня, или отпустить, сейчас же... а если
спрашивать, то не иначе как по форме-с! Иначе не дозволю; а потому,
покамест прощайте, так как нам вдвоем теперь нечего делать.
- Господи! Да что вы это! Да об чем вас спрашивать, - закудахтал вдруг
Порфирий Петрович, тотчас же изменяя и тон, и вид и мигом перестав
смеяться, - да не беспокойтесь, пожалуйста, - хлопотал он, то опять
бросаясь во все стороны, то вдруг принимаясь усаживать Раскольникова, -
время терпит, время терпит-с, и все это одни пустяки-с! Я, напротив, так
рад, что вы наконец-то к нам прибыли... Я как гостя вас принимаю. А за этот
смех проклятый вы, батюшка Родион Романович, меня извините. Родион
Романович? Ведь так, кажется, вас по батюшке-то?.. Нервный человек-с,
рассмешили вы меня очень остротою вашего замечания; иной раз, право,
затрясусь, как гуммиластик, да этак на полчаса... Смешлив-с. По комплекции
моей даже паралича боюсь. Да садитесь же, что вы?.. Пожалуйста, батюшка, а
то подумаю, что вы рассердились...
Раскольников молчал, слушал и наблюдал, все еще гневно нахмурившись.
Он, впрочем, сел, но не выпуская из рук фуражки.
- Я вам одну вещь, батюшка Родион Романович, скажу про себя, так
сказать в объяснение характеристики, - продолжал, суетясь по комнате,
Порфирий Петрович и по-прежнему как бы избегая встретиться глазами с своим
гостем. - Я, знаете, человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к
тому же законченный человек, закоченелый человек-с, в семя пошел и... и...
и заметили ль вы, Родион Романович, что у нас, то есть у нас в России-с, и
всего более в наших петербургских кружках, если два умные человека, не
слишком еще между собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга
уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе, то целых полчаса
никак не могут найти темы для разговора, - коченеют друг перед другом,
сидят и взаимно конфузятся. У всех есть тема для разговора, у дам,
например... у светских, например, людей высшего тона, всегда есть тема,
c'est de rigueur, а среднего рода люди, как мы, - все конфузливы и
неразговорчивы... мыслящие то есть. Отчего это, батюшка, происходит-с?
Интересов общественных, что ли, нет-с, али честны уж мы очень и друг друга
обманывать не желаем, не знаю-с. А? Как вы думаете? Да фуражечку-то
отложите-с, точно уйти сейчас собираетесь, право, неловко смотреть... Я,
напротив, так рад-с...
Раскольников положил фуражку, продолжая молчать и серьезно, нахмуренно
вслушиваться в пустую и сбивчивую болтовню Порфирия. "Да что он в самом
деле, что ли, хочет внимание мое развлечь глупою своею болтовней?"
- Кофеем вас не прошу-с, не место; но минуток пять времени почему не
посидеть с приятелем, для развлечения, - не умолкая сыпал Порфирий, - и
знаете-с, все эти служебные обязанности... да вы, батюшка, не обижайтесь,
что я вот все хожу-с, взад да вперед; извините, батюшка, обидеть вас уж
очень боюсь, а моцион так мне просто необходим-с. Все сижу и уж так рад
походить минут пять... геморрой-с... все гимнастикой собираюсь лечиться;
там, говорят, статские, действительные статские и даже тайные советники
охотно через веревочку прыгают-с; вон оно как, наука-то, в нашем веке-с...
так-с... А насчет этих здешних обязанностей, допросов и всей этой
формалистики... вот вы, батюшка, сейчас упомянуть изволили сами о
допросах-с... так, знаете, действительно, батюшка Родион Романович, эти
допросы иной раз самого допросчика больше, чем допрашиваемого, с толку
сбивают... Об этом вы, батюшка, с совершенною справедливостью и остроумием
сейчас заметить изволили. (Раскольников не замечал ничего подобного.)
Запутаешься-с! Право, запутаешься! И все-то одно и то же, все-то одно и то
же, как барабан! Вон реформа идет, и мы хоть в названии-то будем
переименованы, хе-хе-хе! А уж про приемы-то наши юридические - как
остроумно изволили выразиться - так уж совершенно вполне с вами согласен-с.
Ну кто же, скажите, из всех подсудимых, даже из самого посконного мужичья,
не знает, что его, например, сначала начнут посторонними вопросами усыплять
(по счастливому выражению вашему), а потом вдруг и огорошат в самое темя,
обухом-то-с, хе! хе! хе! в самое темя, по счастливому уподоблению вашему,
хе! хе! так вы это в самом деле подумали, что я квартирой-то вас хотел...
хе! хе! Иронический же вы человек. Ну, не буду! Ах да, кстати, одно словцо
другое зовет, одна мысль другую вызывает, - вот вы о форме тоже давеча
изволили упомянуть, насчет, знаете, допросика-то-с... Да что ж по форме!
Форма, знаете во многих случаях, вздор-с. Иной раз только по-дружески
поговоришь, ан и выгоднее. Форма никогда не уйдет, в этом позвольте мне вас
успокоить-с; да и что такое в сущности форма, я вас спрошу? Формой нельзя
на всяком шагу стеснять следователя. Дело следователя ведь это, так
сказать, свободное художество, в своем роде-с или вроде того... хе-хе-хе!..
Порфирий Петрович перевел на минутку дух. Он так и сыпал, не уставая,
то бессмысленно пустые фразы, то вдруг пропускал какие-то загадочные
словечки и тотчас же опять сбивался на бессмыслицу. По комнате он уже почти
бегал, все быстрей и быстрей передвигая свои жирные ножки, все смотря в
землю, засунув правую руку за спину, а левою беспрерывно помахивая и
выделывая разные жесты, каждый раз удивительно не подходившие к его словам.
Раскольников вдруг заметил, что, бегая по комнате, он раза два точно как
будто останавливался подле дверей, на одно мгновение, и как будто
прислушивался... "Ждет он, что ли, чего-нибудь?"
- А это вы, действительно, совершенно правы-с, - опять подхватил
Порфирий, весело, с необыкновенным простодушием смотря на Раскольникова
(отчего тот так и вздрогнул и мигом приготовился), - действительно,
правы-с, что над формами-то юридическими с таким остроумием изволили
посмеяться, хе-хе! Уж эти (некоторые, конечно)
глубокомысленно-психологические приемы-то наши крайне смешны-с, да,
пожалуй, и бесполезны-с, в случае если формой-то очень стеснены-с. Да-с...
опять-таки я про форму: ну, признавай или, лучше сказать, подозревай я
кого-нибудь того, другого, третьего, так сказать, за преступника-с, по
какому-нибудь дельцу, мне порученному... Вы ведь в юристы готовитесь,
Родион Романович?
- Да, готовился...
- Ну, так вот вам, так сказать, и примерчик на будущее, - то есть не
подумайте, чтоб я вас учить осмелился: эвона ведь вы какие статьи о
преступлениях печатаете! Нет-с, а так, в виде факта, примерчик осмелюсь
представить, - так вот считай я, например, того, другого, третьего за
преступника, ну зачем, спрошу, буду я его раньше срока беспокоить, хотя бы
я и улики против него имел-с? Иного я и обязан, например, заарестовать
поскорее, а другой ведь не такого характера, право-с; так отчего ж бы и не
дать ему погулять по городу, хе-хе-с! Нет, вы, я вижу, не совсем понимаете,
так я вам пояснее изображу-с: посади я его, например, слишком рано, так
ведь этим я ему, пожалуй, нравственную, так сказать, опору придам, хе-хе!
Вы смеетесь? (Раскольников и не думал смеяться: он сидел стиснув губы, не
спуская своего воспаленного взгляда с глаз Порфирия Петровича.) А между тем
ведь это так-с, с иным субъектом особенно, потому люди многоразличны-с, и
над всем одна практика-с. Вы вот изволите теперича говорить: улики; да ведь
оно, положим, улики-с, да ведь улики-то, батюшка, о двух концах, большею-то
частию-с, а ведь я следователь, стало быть, слабый человек, каюсь: хотелось
бы следствие, так сказать, математически ясно представить, хотелось бы
такую уличку достать, чтоб на дважды два - четыре походило! На прямое и
бесспорное доказательство походило бы! А ведь засади его не вовремя - хотя
бы я был и уверен, что это он, - так ведь я, пожалуй, сам у себя средства
отниму к дальнейшему его обличению, а почему? А потому что я ему, так
сказать, определенное положение дам, так сказать, психологически его
определю и успокою, вот он и уйдет от меня в свою скорлупу: поймет наконец,
что он арестант. Говорят вон, в Севастополе, сейчас после Альмы, умные-то
люди ух как боялись, что вот-вот атакует неприятель открытою силой и сразу
возьмет Севастополь; а как увидели, что неприятель правильную осаду
предпочел и первую параллель открывает, так куды, говорят, обрадовались и
успокоились умные-то люди-с: по крайности на два месяца, значит, дело
затянулось, потому когда-то правильной-то осадой возьмут! Опять смеетесь,
опять не верите? Оно, конечно, правы и вы. Правы-с, правы-с! Это все
частные случаи, согласен с вами; представленный случай, действительно,
частный-с! Но ведь вот что при этом, добрейший Родион Романович, наблюдать
следует: ведь общего-то случая-с, того самого, на который все юридические
формы и правила применены и с которого они рассчитаны и в книжки записаны,
вовсе не существует-с по тому самому, что всякое дело, всякое, хоть,
например, преступление, как только оно случится в действительности, тотчас
же и обращается в совершенно частный случай-с; да иногда ведь в какой:
так-таки ни на что прежнее не похожий-с. Прекомические иногда случаи
случаются в этом роде-с. Да оставь я иного-то господина совсем одного: не
