его сердце. Коснется ли он когданибудь вот так лица своего отца?
- Вы когда-нибудь расскажите своей матери о старой французской женщине,
- сказала она, вытирая слезы.Скажите ей, что я благословила вас, как сына.
- И о том, мсье, что вы вернули мне жизнь,- тихо прибавила Луиза.
Генрих вышел в переднюю.
- Ну, а теперь прощайте вы, Андре? Вероятно, мы никогда с вами не
увидимся!
- Так я и не узнаю, кто вы?
- Друг!
- Тогда прощай, друг!
Андре и Генрих обнялись и поцеловались.
На обратном пути в Сен-Реми Генрих вел машину на большой скорости.
Теперь, когда у него в кармане, наконец, лежали такие важные сведения о
подземном заводе, нельзя было терять ни минуты.
- Ну, как сегодня?- с надеждой спросил Миллер, когда Генрих позвонил
ему из гостиницы.
- К сожалению, не могу порадовать. Только и всего, что, кажется, поймал
маки, который стрелял в меня.
- Где он?
- Курт сейчас доставит его к вам. Думаю, что не ошибся, хотя всякое
бывает. Подержите его несколько дней, пусть натерпится страху, а потом
допрашивайте.
- У меня он сознается!- уверенно прокричал Миллер в трубку.
...А через несколько дней секрет оптических приборов для
автоматического прицеливания при бомбометании с воздуха изучали за тысячи
километров от Проклятой долины.
МИЛЛЕР ПОЛУЧАЕТ ПРЕМИЮ
Генерал Эверс не нес ответственности за результаты поисков Поля Шенье.
Он был лишь обязан выделить необходимое количество солдат и офицеров в
распоряжение Миллера. Отряды, производящие поиски, не подавали рапортов о
ходе операции в штаб дивизии, не получали оттуда указаний. Все это делала
служба СС, то есть Миллер. Считали, что поиски продлятся день-два, но минуло
четверо суток, а на след Поля Шенье никто не напал. Эверс в глубине души был
рад этому. И конечно совсем не потому, что он хоть капельку сочувствовал
беглецу. Наоборот! Генерал понимал, какой колоссальный вред фатерланду
нанесет Шенье, если ему удастся раскрыть секреты подземного завода. Попади
беглец в руки к Эверсу, тот, не колеблясь, пристрелил бы его. Но неудачи
эсэсовцев и Миллера в какой-то мере компенсировали обиду. Генерал
почувствовал ее с того момента, как понял, что ему не доверяют. Да, именно
побег Поля Шенье раскрыл глаза генералу: от него все еще скрывали настоящее
месторасположение подземного предприятия. Даже теперь, прибегнув к его
помощи в розысках, не сказали, что изготовляет завод. Это было оскорблением.
Незаслуженным и тем более обидным.
Получилось так, что именно в это время пришел ответ ка его рапорт с
просьбой об отпуске, написанный в ту памятную ночь, когда Эверс узнал об
окружении большой группы немецких войск под Сталинградом. В ответе
недвусмысленно было сказано, что несвоевременна не только просьба об
отпуске, но и сама подача рапорта, поскольку "обстоятельства вызвали
дополнительные трудности для расквартированных во Франции дивизий".
Это звучало как упрек. И Эверсу пришлось проглотить пилюлю, сделать
вид, что он не понял намека.
А вести с Восточного фронта становились все менее утешительными и все
менее убедительно истолковывала события геббельсовская пропаганда.
Если вначале авторы многочисленных обзоров, захлебываясь от восторга,
писали об успехах ударной группы Манштейна, которая спешила на помощь
окруженным армиям, то теперь они стыдливо умалчивали об этой группе и,
захлебываясь, расхваливали мужество и стойкость окруженных войск. Все это
могло обмануть многих, только не генерала Эверса.
И в то время, когда надо действовать, искать пути к спасению
фатерланда, он вынужден спокойно сидеть в далеком французском городишке и
удовлетворяться противоречивыми сводками о положении на Восточном фронте.
Да, очень противоречивыми! Московское радио сообщало о начале успешного
наступления на Северном Кавказе, в районе Ленинграда, а сообщения
гитлеровской ставки ограничивались невыразительными скороговорками о
"выравнивании линии"...
Всеми помыслами генерал был на Востоке, где решалась судьба Германии, а
вынужден был сидеть в тылу и вести "малую войну", в которой очень часто не
знаешь потерь врага, но можешь точно ежедневно подсчитывать свои. А потери
эти становились все значительнее. Вначале, когда начались поиски Поля Шенье,
в районе расположения дивизии стало спокойно: ни одного выстрела, ни единого
нападения маки на немецких солдат! Казалось, что это спокойствие постоянно -
трудно было поверить, что маки смогут прорваться через заслоны эсэсовских
частей, блокировавших все дороги и перевалы. Но передышка была
кратковременной. Уже на третью ночь после начала поисков маки подстрелили
шестнадцать солдат и четырех офицеров. А еще через день совершили дерзкое
нападение на колонну машин, направлявшихся к подземному заводу. С тех пор
маки все более активизировались, и генералу ежедневно приходилось
подписывать рапорты о событиях, происшедших в районе расположения дивизии.
Это, конечно, не могло не привлечь внимания командующего корпусом. Генералу
пришлось почти оправдываться. В одном из рапортов он откровенно и прямо
написал, что активность маки зависит не от его, Эверса,
нераспорядительности, а от событий на Восточном фронте. Правда, генерал
тотчас пожалел, что высказался так неосторожно, и это чувство недовольства
самим собой не покидало его весь вечер. А на следующий день оно усилилось -
из штаба корпуса пришло сообщение, что в Сен-Реми, возможно, приедет
представитель высшего командования.
В другое время Эверс отдал бы распоряжение приготовиться к встрече
начальства, сообщил бы об этом командирам, вообще принял все меры, чтобы
достойно встретить гостя. Но на сей раз он только недовольно поморщился и
спрятал сообщение в ящик письменного стола, не показав его даже начальнику
штаба и своему адъютанту.
Но в Сен-Реми прибыл не просто представитель ставки, а сам
генерал-фельдмаршал Денус. Такой приятной встречи Эверс никак не ожидал.
Денус был его учителем, а главное почти единомышленником. Правда, он не
выступал в прессе, как его неосторожный ученик, но и в личной беседе с
Эверсом накануне войны с Советским Союзом дал генералу понять, что целиком
разделяет его точку зрения и не верит и возможность молниеносного поражения
России, особенно при условии войны на два фронта. Вот почему так обрадовался
Эверс, когда на пороге его кабинета появилась знакомая фигура фельдмаршала.
И радость его еще увеличилась, когда после коротких официальных приветствий
тот просто, по-дружески сказал:
- Приехал к тебе на денек-другой отдохнуть. Так что не утомляй меня
поездками и смотрами.
- Я с радостью создам все условия для такого отдыха и сочту за счастье,
если мой дорогой гость и учитель согласится остановиться на моей вилле!-
Эверс поклонился, прижав руку к груди.
- Охотно принимаю приглашение, но один жить не хочу. Надеюсь, там
хватит места для нас обоих.
- Если вас устроит второй этаж из пяти комнат...
- С меня хватит и двух. Но чтобы ты был рядом, В старости особенно
остро ощущаешь одиночество. А адъютанты осточертели...
В голосе Денуса слышались ворчливые, даже плаксивые старческие нотки,
хотя внешне фельдмаршал казался крепким и здоровым. Эвсрс предложил вызвать
машину.
- Нет, нет,- запротестовал Денус,- если твоя вилла, как ты говоришь,
недалеко, то я с удовольствием пройдусь пешком. Мне надоели автомобили,
самолеты и вообще механизированные способы передвижения. Не будь войны, я бы
с удовольствием забрался в какой-нибудь медвежий угол, где о них и не
слыхали.
Но сейчас идет снег, эксцеленц! - заметил Эверс.
Денус взглянул в широкое окно.
- А я так мечтал отогреть свои старые кости! Мне казалось, что тут
никогда не бывает снега. У тебя на вилле, по крайней мере, тепло?
- Я прикажу затопить камин!
Целый день Денус отлеживался в кровати, даже не читал, а листал
иллюстрированные журналы. За ужином гость не пил ничего, кроме рюмки
коньяка, а из всех блюд попробовал только рыбы. Разговор тоже шел вяло, как
ни старался Эверс натолкнув его на тему, которая больше всего интересовала
его.
Чувство разочарования охватило генерала. Он так надеялся на откровенный
разговор, а фельдмаршал почему-то избегал его. Может быть, он еще не
отдохнул с дороги? Или мешает горничная, которая входит в столовую, чтобы
внести новое блюдо или сменить тарелки.
Эверс приказал придвинуть кресла поближе к камину и отпустил служанку.
Теперь гость и хозяин были одни, больше им ничто не мешало. Наоборот, и
пламя камина, и сумерки в комнате, и отличные сигары - все настраивало на
интимный лад. И Денус действительно заговорил:
- Герман, что ты думаешь о событиях на Восточном фронте? - спросил он
неожиданно.
Эверс не стал уклоняться от прямого ответа. Он слишком долго был лишен
общества, в котором спокойно мог бы высказывать свои мысли, чтобы промолчать
теперь, когда представился такой удобный елучай поговорить с умным и
рассудительным человеком.
Денус не прерывал его. Прищурившись, он глядел на огонь, время от
времени кивая головой в знак согласия.
Лишь одну свою мысль Эверс не решился высказать прямо - то, что
спасение Германии возможно лишь при условии ликвидации фюрера.
- Ты считаешь, что есть только один выход - немедленное перемирие с
нашими противниками на Западном фронте и в Африке?
- Я в этом твердо убежден.
- Ни Англия, ни США на это не пойдут.
- Это еще неизвестно.
- А как ты думаешь, с какой целью Гесс в свое время летал в Англию?
Эверс молчал, хотя ответ вертелся у него на языке. Вдруг он снова
допустит непоправимую ошибку? Ведь фельдмаршал еще не высказал свою точку
зрения на события. Денус понял его колебания и пришел на помощь.
- Ефрейтор скомпрометировал себя перед всем миром, правительства Англии
и США не захотят вступать с ним в какие-либо серьезные переговоры...
Наступило молчание. Очень короткое Денус тотчас его прервал.
- Нужен другой человек, и я, конечно, приехал к тебе не отдыхать.-
Дорого дал бы Миллер, чтобы услышать хоть одну фразу из беседы, состоявшейся
у камина на вилле генерала Эверса, между хозяином дома и его гостем,
генерал-фельдмаршалом Денусом, одним из старейших генералов гитлеровской
армии.
Но начальника службы СС в это время даже не было в Сен-Реми. Он сейчас
думал не о спасении Германии, а о спасении собственной персоны. И, как ни
странно, искал его на дне горной речки, которую тщательно обследовали под
его личным руководством.
Весть о том, что Миллер подстрелил какого-то неизвестного в тюремной
одежде, взволновала всех, принимавших участие в поисках Поля Шенье. Было
похоже, что пуля начальника СС попала именно в этого опасного преступника.
По рассказу самого Миллера, все произошло так: возвращаясь вчера вечером из
одного горного селения, он немного отошел в сторону от тропки и в кустарнике
за скалой заметил человека. Еще не будучи уверен, что он напал на след,
Миллер все же выхватил пистолет, и тогда из-за скалы выскочил человек в
тюремной одежде и бросился к речке. Поймать неизвестного живым Миллер не
мог: скала была у самого берега, и беглец успел прыгнуть в воду. Оставалось
одно - стрелять! Но в сумерках было трудно прицелиться, и Миллеру пришлось
разрядить весь автоматический пистолет, пока удалось ранить или убить
преступника. Во всяком случае тот нырнул в воду и больше не выплыл.
На место происшествия тотчас были вызваны солдаты. Метр за метром они
