товарищи по камере, потерял счет дням и неделям. Тут даже говорят так: это
произошло в прошлой или позапрошлой смене, дней никто не знает.
Поль отворачивается от стола, чтобы не видеть сигар. И тут его взгляд
натыкается на два острых буравчика. Два глаза, круглых, совсем без ресниц,
впились в него и глядят, не моргая. Лишь глаза кажутся живыми на этом
старом, сморщенном, как высохший лист, лице.
- Почему вы остановились посреди комнаты? - спросил старик с
генеральскими погонами на плечах, незаметно вынырнув из какой-то ниши.
- Я боялся подойти к столу. Там лежат какие-то чертежи. Они могут быть
секретными...
Глухой, похожий на смех, клекот прозвучал где-то рядом. Не понимая,
откуда доносятся эти звуки, Поль оглянулся, но в комнате никого больше не
было. И только теперь он понял, что это смеялся генерал. Но смеялся как-то
странно. Его старческие, увядшие губы были неподвижны, ни один мускул лица
не шевельнулся, глаза не изменили выражения. И лишь огромный, болезненно
огромный живот дрожал так, что, казалось, вот-вот от мундира отскочат все
пуговицы, и чуть вздрагивали широкие ноздри испещренного красными прожилками
носа.
- А какой будет для нас вред, а для вас польза, если вы узнаете о
тайнах нашего завода? Передадите своим друзьям? Продадите другому
государству?
Поль молчал, да, собственно говоря, от него и не ждали ответа.
- Вы можете знать все о нашем заводе. Понимаете, все! Возможно, вам
интересно узнать, где он расположен? Пожалуйста! Среди гор юго-западной
Франции, под так называемой Проклятой долиной...
Поль стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть.
- Может, вас интересует, что мы изготовляем? - задыхался от хохота
генерал, и живот его дрожал еще пуще.И на это могу ответить. Оптические
приспособления для автоматического бомбометания... Ну, а теперь вы, конечно,
спросите, почему я с вами так откровенен?
Глаза генерала зловеще блеснули, и все морщинки на лице задрожали,
задвигались.
- Я спрошу вас лишь об одном, мсье генерал, на каком основании вы
держите меня здесь, я не пленный и не преступник, у меня контракт с
авиазаводом, французским авиазаводом, где я работал вольнонаемным. Ночью ко
мне приехали какие-то неизвестные люди и от имени дирекции завода предложили
немедленно ехать с ними для какой-то срочной консультации. За городом меня
силой втолкнули в закрытую машину и отвезли неизвестно куда. Я протестую
против таких действий, мсье генерал, это неслыханное нарушение самых
элементарных законов и прав человека.
- Хватит! - внезапно оборвав смех, стукнул генерал по столу. - Законы,
права человека... Это вы оставьте для митингов. Мы взрослые и можем обойтись
без этой демагогии. Единственное, непререкаемое право, которое существует на
земле, - это право силы. А сила - в этом вы уже убедились - у нас. Вы
талантливый авиаконструктор, и вы нам нужны. Из этого исходят наши права, а
ваши обязанности. Понятно?
- Не совсем. В вашем моральном кодексе есть один существенный
недостаток, как бы сказать, просчет. Вы можете прибегнуть к насилию
физическому. И уже прибегли к нему. Но что касается насилия над моим, как вы
говорите, талантом...
- О, неужели вы нас считаою столь наивными? Не просчет, а именно самый
точный расчет руководил нами, когда мы прибегли к таким крайним мерам.
Поставить человека в самые тяжелые условия, убить в нем малейшую надежду на
спасение - надеюсь, вы уже ознакомились с нашими порядками и имели
возможность повидать крематорий,- а потом дать ему единственный маленький
шанс на спасение.
Генерал с наслаждением садиста растягивал последнюю фразу, стараясь
прочитать на лице собеседника, какое она произвела на него впечатление. Но
Поль напряг все силы, чтобы не выдать ни своего отчаяния, ни своего
бешенства.
- Какой же это шанс? - спросил он ровным голосом, таким ровным, что
даже сам удивился своему спокойствию.
- Ха-ха-ха! Хотите, чтобы я так сразу и раскрыл свои. карты? А почему
бы мне их не открыть. Ведь обо всем, что вы успели увидеть на нашем заводе,
увидите в дальнейшем, и о том, что я скажу вам, вы не сможете рассказать
никому, разве лишь господу богу на том свете! Ведь вы уже не Поль Шенье, вы
номер две тысячи девятьсот сорок восемь, а отсюда даже мертвые не попадают
на поверхность.
- Итак, этот единственный шанс, о котором вы говорите, фактически равен
нулю?
- Для всех, только не для вас и еще нескольких таких, как вы. Если,
конечно, вы умеете логично мыслить... Кстати, вы можете сесть и взять
сигару. Хорошая сигара способствует логическому мышлению.
Генерал пододвинул коробку с сигарами ближе к Полю и сам поднес ему
зажигалку. Прикурив, Шенье жадно затянулся, и вдруг все вокруг закружилось.
- Долго не курили? - донесся до него скрипучий голос.- О, это ничего!
Сейчас пройдет! - генерал говорил таким тоном, словно он и Шенье - давние
знакомые, которые, встретились для обычного разговора.
Поль затянулся еще раз, и в голове у него прояснилось. "Не выдать
своего волнения, держать себя в руках, выслушать все, что скажет эта старая
гадина... Я им для чего-то нужен, и это надо использовать. Главное выиграть
время и искать, искать, искать выхода!" - повторял про себя Поль Шенье.
- Вы могли бы получать сигары,- словно между прочим бросил генерал.
- Я вызван для того, чтобы услышать эту приятную новость? - насмешливо
спросил Поль.
- Отчасти и для этого, мы можем кое в чем облегчить ваш режим. Если
увидим, что вы человек разумный.
- Допустим, что я человек разумный...
- Тогда вы будете думать так: победа Германии - это единственное для
меня спасение при условии, что я буду способствовать этой победе, ибо в
случае поражения завод взлетит на воздух, а вместе с ним и я...
- А может быть, обойдемся без психологических экскурсов, генерал, и вы
прямо скажете, чего вы от меня хотите?
- Ладно, поговорим откровенно. Вы, вижу, человек дела. Так вот: нас не
удовлетворяют прицельные приборы на наших бомбардировщиках. Мы собрали здесь
несколько первоклассных инженеров. Нас не интересует их национальность,
политические убеждения и всякие иные мелочи, которые так много значат на
поверхности. От них, как и от вас, мы требуем одного: помочь нам решить
некоторые технические трудности, вставшие перед нами в процессе работы над
усовершенствованием приборов. Все необходимые чертежи, технические расчеты
вы получите завтра у главного инженера. В вашем распоряжении библиотека,
помощники, вы будете иметь свободный доступ во все цеха. Через месяц вы
обязаны представить мне ваши предложения. Мы просмотрим, и если увидим, что
вы стоите на правильном пути наши условия приобретают силу, мы гарантируем
вам жизнь и выход на поверхность, после того как завод будет рассекречен, то
есть после победы. В этом и заключается тот единственный шанс, о котором я
говорил...
...Поль Шенье осторожно повернулся на узеньких нарах, стараясь не
задеть соседа. Но Стах Лещинский не спал.
- Ну, и что ты решил?- спросил он шепотом, вплотную приблизив губы к
уху Поля.
- Я уже тебе сказал - разорвать в клочки чертежи и бросить их прямо в
рожу главному инженеру.
- Глупости! - откликнулся Стах. - Ты обязан взять бумаги, которые тебе
дадут. Наизусть выучить все технические расчеты и вообще все то, что
касается этих приборов.
- Чтобы рассказать об этом господу богу, как говорил генерал?
- Чтобы передать их на поверхносгь, если нам удастся тебя спасти.
- Мы все тешим себя несбыточными надеждами. После беседы с генералом я
убедился в этом окончательно. Если б был хоть малейший шанс на побег, мне бы
не доверили секретных чертежей.
- Но детали упаковывают и укладывают на транспортер. Не может быть,
чтобы их оставляли здесь, под землей. Очевидно, ящики отправляют по железной
дороге куда-то в другое место. Месяц, который тебе дан, надо использовать на
то, чтобы найти способ, как с наименьшим риском для жизни... В упаковочном
работают двое наших, Андре Сюзен и Вацлав Вашек. Я сегодня с ними
посоветуюсь.
- Мы можем завалить всю подпольную организацию.
- Мы создали ее, чтобы бороться. А борьба - риск. Наше задание - свести
его до минимума. Но это уже дело комитета, а не твое.
- Но почему именно я, один среди всех, получаю этот шанс на спасение?
Ты, Жюль, Андре можете сделать значительно больше для дела. У вас широкие
связи, стаж подпольной работы, а я рядовой член движения Сопротивления.
- В данном случае для дела больше всех может сделать Поль Шенье. Ты
инженер, а наша главная задача передать кому следует секрет нового
вооружения. И от имени комитета я приказываю тебе: сделай вид, что ты двумя
руками ухватился за соломинку, протянутую тебе генералом...
- Если ты приказываешь мне как председатель комитета...
- Подожди! Вначале проверь себя, хватит ли у тебя мужества пойти на
такой риск? Взвесь. Мы не знаем, да и никогда не узнаем, куда попадают ящики
с деталями. Возможно, их еще раз проверяют перед погрузкой в вагоны. Не
забывай и того, что твое временное, как мы надеемся, убежище может стать для
тебя могилой. Ведь мы не имеем даже представления о том, как
транспортируются эти ящики, а как ты сможешь выбраться из них? Ты готов
пойти на это?
- Я готов выполнить любое задание подпольного комитета.
- Тогда завтра же разрабатываем план и начинаем готовиться к его
осуществлению. Ты будешь в стороне от всего, чтобы не вызывать подозрений.
Твое дело - запомнить все, что может пригодиться нашим друзьям на
поверхности... А теперь - спи! Всем нам нужно иметь ясную голову.
Стах отодвинулся от соседа по нарам и тотчас же заснул.
Поль Шенье еще долго лежал с открытыми глазами. Бетонный потолок низко
навис над нарами. И Полю казалось, что над ним действительно нависла
гробовая доска. Неужели единственный способ попасть отсюда на поверхность -
это дать запаковать себя в ящик? Да и тогда останется ли у него хоть
малейший шанс увидеть дневной свет и рассказать людям о тайнах Проклятой
долины? Очень мизерный, один против девяноста девяти, а то и меньше! А где
гарантия, что он не задохнется до того, как попадет на сввбоду! Ведь ящик, в
который его положат, может очутиться в самом низу, под всем грузом. И
тогда...- Поль вздрогнул, рванул ворот рубашки, словно ему уже сейчас не
хватало воздуха. Разве он боится? Конечно, боится! Бояться - это не значит
быть трусом. Поль по собственной воле, в полном сознании согласился на то,
чтобы его живым положили в темный гроб. Но он выйдет отсюда! И выполнит то,
что ему поручат.
Приподнявшись, Поль оперся на локоть и оглядел ки казарму. Где-то в
конце прохода, между рядами двухэтажных нар, тускло поблескивала маленькая
электрическая лампочка. Она выхватывала из темноты крайние от двери нары и
скрюченные фигуры на них. Пленный э 1101! Его вечером начала трясти
лихорадка, к утру он, верно, не поднимется, тогда у него остается
единственный путь! Нет, прочь отсюда! И не для того, чтобы спасти себя. Он
обязан вышибить из рук врага это страшное оружие. Если есть хоть малейший
шанс достичь этого - Поль обязан им воспользоваться.
Засыпая, он снова на миг увидел перед собой лицо Луизы. Она, верно,
уехала из Парижа и живет у матери, всего в нескольких километрах от него.
Если бы она знала, как они близко друг от друга и как бесконечно далеко! Вот
уже скоро три года, как они не виделись. Перед оккупацией Парижа коммунисту
