Гольдринг... барон... Где это выстукивает маятник? Да ведь это же мамины
часы, что висят над диваном! Только почему они оказались тут, над самым
ухом? Вот сейчас маятник качнется и попадет ему прямо в висок... Надо
сделать усилие и отвести его рукой, вот так поднять руку и...
Генрих вскрикивает от резкой боли в плече и просыпается. Две фигуры, в
головах и в ногах кровати, стремительно вскакивают со стульев. Что это -
Курт и Моника? Почему они здесь? И почему так нестерпимо болит голова?
- Герр обер-лейтенант, врач приказал, чтобы вы лежали спокойно.
Курт наклоняется и поправляет подушку под головой Генриха. Моника
молчит. Она отжимает над тазом с водой белую салфетку и кладет ее Генриху на
лоб. С минуту он лежит, закрыв глаза, стараясь вспомнить, что произошло.
Действительность все еще переплетается с виденным во сне. И вдруг страшная
мысль о том, что он бредил вслух, возвращает Генриху сознание.
- Меня душили кошмары... Может быть, я кричал и говорил во сне? -
спрашивает он небрежно, а сам со страхом ждет ответа.
- Нет, герр обер-лейтенант, вы только стонали, все время стонали... Мы
с мадемуазель Моникой хотели вновь посылать за доктором.
Только теперь Генрих замечает, что и у Моники, и у Курта глаза
покраснели от бессонной ночи.
- Я причинил вам столько хлопот, мадемуазель Моника, и тебе, Курт, -
растроганно говорит Генрих и пытается подняться.
- Нет, нет, лежите! - вскрикивает Моника встревоженно и наклоняется над
Генрихом, чтобы переменить компресс...
Милое, такое знакомое лицо! Оно словно излучает ласку матери, сестры,
любимой... И руки ее тоже излучают нежность. Как осторожно они прикасаются к
его лбу. Вот бы прижаться щекой к прохладной ладони и заснуть. И спать
долго, ведь ему нужно так много сил!
На протяжении дня Миллер дважды приходил к Гольдрингу. Но поговорить с
ним ему так и не удалось. А между тем начальник службы СС сделал все
возможное, чтобы выяснить обстоятельства нападения на обер-лейтенанта. Он
сам тщательно обследовал место, где был найден потерявший сознание Генрих.
Под одним из кустов он нашел с десяток гильз от немецкого автомата.
Возможно, в Гольдринга стреляли ив того самого оружия, которое он ездил
получать в Бонвиль.
Нападение на состав с оружием - вот где надо искать ключ ко всем
остальным событиям! А именно здесь вся служба СС топчется на одном месте. До
сих пор не удалось установить даже точной картины нападения на поезд.
Показания солдат, бывших в охране, очень неполные, а зачастую и
противоречивые. Лучше всех, конечно, мог бы рассказать обо всем
обер-лейтенант Фельднер, сопровождавший эшелон. Но он все еще в тяжелом
состоянии, и врачи не пускают к нему. Очень хотелось бы посоветоваться с
Гольдрингом и поделиться своими планами. После нападения на эшелон из
Берлина пришло предписание усилить борьбу с маки, а когда там узнали о
нападении на туннель, Миллеру строго приказали ежедневно рапортовать о мерах
по ликвидации партизанского движения.
Пробил час, когда он может и должен продемонстрировать высшему
командованию свои способности и доказать, что он достоин работы в
значительно большем, масштабе, нежели участок дивизии. Именно для этого
Миллеру и пригодится Гольдринг. Стоит ему в двух-трех письмах к генералу
Берггольду упомянуть об активности и инициативе местного начальника службы
СС, и Миллеру обеспечено повышение в чине. Особенно если он поймает тех, кто
учинил нападение на Гольдринга. О, тогда Бертгольд сделает для него вес
возможное! Итак, необходимо немедленно выследить виновников нападения на
барона... А если не удастся напасть на их след? Ну что ж, в таком случае
есть другой выход - арестовать нескольких крестьян, обвинить их в связи с
маки, хорошенько нажать... и признание о нападении на Гольдринга в кармане!
Но это дело завтрашнего дня, а сейчас надо непременно, как можно быстрее,
повидаться с Генрихом.
Сегодня Генрих впервые поднялся с постели, и у него снова разболелась
голова, в глазах потемнело. Визит Миллера был очень некстати. Но уклоняться
далее от беседы с ним было небезопасно. Тем более, что сейчас надо быть в
курсе всех дел. Сообщения немецкого командования говорят об отчаянных атаках
ударной группы Манштейна, которая любой ценой старается прорвать кольцо,
окружившее армию Паулюса. Советское радио сообщает о переходе советских
войск в наступление и на других фронтах. События развиваются с нарастающей
быстротой, и отлеживаться в такое время просто нельзя.
Миллер вошел в номер Генриха возбужденный, сияющий.
- Генрих, дорогой мой... вы разрешите так вас называть? Я буквально
сбился с ног, разыскивая тех, кто стрелял в вас. И я найду их, обязательно
найду! Арестую десять, двадцать человек, сам буду допрашивать, а найду. У
меня и мертвый заговорит!- Миллер горячо пожимал руку Гольдрингу.
- Я совершенно убежден, что не причиню вам таких хлопот, герр Миллер.
- Миллер? Вы меня обижаете! Меня зовут Ганс, и если вы уже согласились,
чтобы я без церемоний называл вас просто Генрихом...
- Вы окажете мне честь Ганс! Так вот, вам не нужно никого арестовывать,
допрашивать, я видел, кто стрелял в меня, и думаю, что мы вместе найдем и
этого маки, и тех, кто пустил поезд под откос... Последнее я считаю делом
чести и был бы очень рад, если б вы разрешили мне помочь вам в розысках.
- Именно с этим предложением я хотел обратиться к вам, Генрих и
одновременно рассказать вам о своих планах и мерах, которые я принял.
Во-первых: проверка каждого, кто направляется в Бонвиль или возвращается из
этого города сюда.
- Но зачем каждого?
- Бонвиль - центр движения маки. Совершенно ясно, что именно оттуда
предупредили об эшелоне с оружием Возможно, существует постоянная связь
между партизанами, действующими в нашем районе, и Бонвилем. Мы должны
раскрыть эти связи.
- Что ж, похоже на то, что вы правы. Только давайте поговорим об этом
потом, а то голова разламывается от боли.
Генрих надеялся, что Миллер поймет намек и уйдет, но тот просидел еще
добрый час и смертельно надоел Генриху.
Утром следующего дня Генрих, невзирая на протесты Моники и Курта, пошел
в штаб. В кабинет Лютца трудно было протиснуться,- здесь собрались не только
коллеги Генриха по штабу, но и офицеры, командовавшие подразделениями
дивизии в самых отдаленных пунктах. Многих из них Генрих видел впервые.
- Генерал просит всех пройти к нему, - пригласил Лютц.
Офицеры друг за другом направились в кабинет. Последними вошли Генрих и
Лютц. Увидав своего офицера по особым поручениям, Эверс приветливо
поклонился, не прекращая беседы с начальником штаба Кунстом, Миллером и
офицером СС с погонами оберст-лейтенанта.
- Гешафтен! - произнес Эверс, когда все расселись - Нам поручено,
выполнить необычайно важное задание: вчера в шесть часов вечера стало
нзвестно, что с засекреченного завода бежал очень опасный преступник,
француз по национальности, Поль Шенье. При каких обстоятельствах произошел
побег, кто помогал преступнику установить не удалось. В телеграмме, час
назад полученной из Сен-Мишеля, есть интересная подробность: в одном из
вагонов поезда, где находилась продукция завода, найдено пропиленное в полу
отверстие и пустой поломанный ящик. Учтите, что преступник бежал с
засекреченного завода, о котором не знают и не должны знать враги
фатерланда. Поймать его живым или мертвым - важнейшая наша задача.
Генерал умолк, окинув всех строгим взглядом, словно хотел подчеркнуть
значение сказанного, и продолжал уже сугубо деловым тоном.
- Каждое подразделение дивизии получит у начальника штаба оберста
Кунста точно обозначенный участок, который в течение дня надо прочесать
самым тщательным образом дом за домом, сад за садом. Чтобы не осталось ни
пяди непроверенной земли. Часть оберст-лейтенанта Кейзнера - он присутствует
на нашем совещании,- Эверс поклонился в сторону офицера эсэсовца,- уже
сегодня ночью перекрыла все горные тропинки, переходы и перевалы. Бежать в
горы к маки преступник не сможет, он будет ждать в нашем районе удобного для
этого случая. Каждый командир отряда, присутствующий на этом совещании,
должен выделить, по своему усмотрению, автоматчиков и, оставив подразделение
на своего заместителя, руководить поисками на дорогах и в населенных
пунктах. Офицер, которому посчастливится задержать преступника, обязан
доставить его сюда для опознания. За что он немедленно получит награду -
пять тысяч марок.
Генерал молча повернулся в сторону оберст-лейтенанта СС. Тот молча
кивнул в знак согласия.
- Чтобы облегчить поиски, каждому из вас сейчас будет вручена
фотография Поля Шенье, в анфас и профиль.
Эсэсовец поднялся.
- Гешафтен! Я в свою очередь должен напомнить, что поручение, данное
вам, имеет большое государственное значение. Возложенное на вас задание и
фотографии преступника так же, как и его фамилия, место работы,- все это
данные совершенно секретные, их мы доверили только избранным офицерам.
- Получайте фотографии и уточняйте отведенные вам участки,- приказал
Эверс и поднялся, давая понять, что совещание окончено.
Когда офицеры разошлись, генерал подозвал к себе Генриха.
- Как здоровье, барон?
- Спасибо за внимание, герр генерал, идет на поправку.
- Очень сожалею, что в такое время вы болеете.
- Я могу приступить к выполнению своих обязанностей. Разрешите
обратиться с просьбой, герр генерал?
- Пожалуйста!
- Я прошу вашего разрешения принять участие в поисках преступника, герр
генерал.
Заметив, что эсэсовский офицер внимательно прислушивается к их
разговору, Генрих держался так, чтобы не было и намека на те интимные
отношения, которые сложились у него с генералом.
- Прошу познакомиться, герр оберст-лейтенант, сын генерал-майора
Бертгольда, обер-лейтенант фон Гольдринг.
- О, очень приятно,- взгляд эсэсовца сразу стал приветливым.- Желаю,
чтобы вам повезло в поисках!
- Но обер-лейтенанту нужна помощь, а у меня уже распределены все
солдаты,- заколебался Эверс.
- Тогда я попрошу не выделять мне отдельного участка, а разрешить
поиски самому, с помощью моего денщика.
Генерал вопросительно взглянул на эсэсовца.
- Я думаю, что так будет даже лучше. Офицер и денщик привлекут меньше
внимания - никому и в голову не придет, что они тоже принимают участие в
поисках. Попробуйте, барон! Пять тысяч марок - солидная награда!
Получив у начальника штаба фотографию Поля Шенье, Генрих зашел к Лютцу.
К его удивлению, тот встретил его холодно.
- В чем дело, Карл? Снова неприятность?
- Это как для кого.
- А для тебя?
- Неприятность!
- Что же случилось, если не секрет?
- Хочешь, чтобы я сказал откровенно и прямо?
- Думаю, ты мог бы об этом не спрашивать! - обиделся Генрих.
- Так вот, слушай: я не люблю вообще охоту, а тем более на людей...
Может быть, тебе не хватает собственных денег и ты решил заработать еще пять
тысяч марок на этом Поле Шенье, который бежал с подземного завода?
Долю секунды они молча глядели друг другу в глаза. Генриху хотелось
схватить Лютца за руки и крепко, от всего сердца, их пожать. Но он
сдержался.
Дома Генриха ждала почта, принесенная Куртом из штаба. Кроме очередного
письма от Лоры, на столе лежал еще пакет. Это Бертина Граузамель решила
напомнить Генриху о своем существовании целой пачкой фотографий,
