не пройдет. Возьмите двух солдат из комендантской роты и обязательно
захватите с собой автомат.
- Мой новый шестнадцатизарядный пистолет не хуже автомата.
- Будьте осторожны - есть данные, что партизаны бродят по окраинам
города.
- Немедленно же выезжаю, герр гауптман.
Захватив оружие, Генрих через четверть часа уже ехал к плато в
сопровождении солдата-коновода, вооруженного автоматом.
Километров через пять дорога кончилась, и дальше к плато вела лишь
узенькая тропочка, круто взбиравшаяся вверх. Лошади стали пятиться,
испугавшись крутизны.
- Оставайся с лошадьми и жди меня,- приказал лейтенант коноводу.
Бросив ему повод, Генрих начал карабкаться по тропинке вверх и вскоре
оказался на плато. Оно действительно было большим - с километр в длину и
метров четыреста в ширину - и упиралось в подножье высокой скалы. Никакой
растительности, кроме травы, здесь не было, лишь справа, на самом краешке
этого природой созданного полигона, росло несколько развесистых деревьев.
Генрих пересек плато и подошел к скале. Вся площадь вокруг была покрыта
большими каменными глыбами.
"Именно то, что нужно",- подумал Генрих и двинулся дальше, чтобы обойти
всю площадку. Когда он повернул от скалы направо и очутился под деревьями,
до него донеслись голоса. Оглянувшись, Генрих увидел на противоположной
стороне плато двух одетых в штатское французов, которые только что вышли
из-за скалы. У одного из них, старшего, на шее висел немецкий автомат. У
другого оружия не было. Они шли в направлении виноградника, громко
разговаривая.
Мысль о том, что он попал в критическое положение, молнией промелькнула
в голове Генриха. Что же теперь делать? Его автоматический пистолет
действует безотказно, а эти двое идут беззаботно, даже не оглядываясь
вокруг. Подпустить ближе и стрелять, пока они его не увидели? Но ведь это не
враги! Это друзья, которые так же, как и он, борются с врагом, с его и своим
врагом. Выйти им навстречу и миром покончить дело? Но ведь он и слова
сказать не успеет! Достаточно партизанам увидеть его мундир, и они начнут
стрелять. Спрятаться за деревом? Но его все равно здесь заметят - ведь
партизаны идут к виноградникам, которые начинаются сразу за деревьями.
Притаившись за стволом, Генрих крепко сжал свои пистолет и не сводил
глаз с тех двоих. Они приближались. Когда партизаны были от него метрах в
шести, он вдруг выскочил из-за укрытия и громко, даже слишком громко от
волнения, крикнул:
- Олюмэ!
Еще не вполне поняв, что произошло, партизаны остановились и, увидев
направленный на них пистолет, медленно подняли руки.
Заметив, что младший из партизан сделал чуть заметное движение, Генрих
достал левой рукой еще один пистолет и сурово напомнил:
- Руки не опускать!
Партизаны, словно зачарованные, глядели на дула пистолетов.
- Если вы будете слушаться, я гарантирую вам не только жизнь, но и
свободу,- резко меняя тон, сказал Генрих.
- Врет!- зло бросил пожилой партизан.
- У вас есть шанс уйти отсюда. Только имейте в виду: если вы
попытаетесь опустить руку или прикоснуться к оружию - я буду стрелять. А
стреляю я так, что после этого вашим родственникам останется лишь поминать
ваши души.
Старший партизан вопросительно поглядел на молодого.
- Как только мы повернемся к нему спинами, он перестреляет нас,-
сердито бросил тот.
- А что мешает мне сейчас застрелить вас, когда у меня в руках два
пистолета? Стоит мне только нажать курки - и вы оба на том свете...
Разговоры здесь излишни. Но один совет: у партизан оружие должно быть в
руках, а не в карманах, а вы ведете себя, как на курорте, тоже вояки
называется! Ну, хватит разговоров. Турнэ ву! Бегом.
Юноша повернулся и медленно пошел. За ним двинулся и старший. Вначале
они шли тихо, очевидно все еще ожидая пули в спину, но постепенно шаг их
убыстрялся, потом они побежали, время от времени оглядываясь.
Генрих тоже направился к спуску с плато. Партизаны уже добежали до
скалы и теперь внимательно следили за тем, что делает этот странный немецкий
офицер. Гольдринг приветливо помахал рукой своим недавним пленникам и начал
быстро спускаться с плато.
Когда партизаны добежали до скалы, Генрих уже был далеко. Маки увидели
лишь двух всадников, галопом мчавшихся по дороге в город.
- Ты что-нибудь понимаешь?- удивленно спросил молодой старшего.
- Ничего.
Ничего не поняла и старая крестьянка, которая из виноградника тайком
наблюдала всю эту сцену.
Присев в кустах, она чуть не умерла от страха, когда увидела, что Жана
Тарваля и Пьера Корвиля задержал немецкий офицер. Она даже закрыла уши,
чтобы не слышать выстрела. Но ни один выстрел не прозвучал. Вместо этого до
нее донеслись обрывки очень странного разговора, который совсем сбил ее с
толку.
Не прошло и получаса, как веселый и возбужденный Генрих уже докладывал
гауптману о великолепной площадке, которую разыскал для испытания новых
минометов.
- А когда именно будут происходить испытания?спросил он Лютца.
- В ближайшие дни. Наш генерал - член приемной комиссии. Срок зависит
от него. Я думаю, что откладывать он не станет. Тем более, что и минометы и
мины к ним изготовляются тут же.
- Ну, тут вы, наверно, ошибаетесь. В окрестностях Сен-Реми я не видел
ни одного пригодного для этого предприятия.
Лютц улыбнулся.
- А по дороге к площадке вы не заметили маленького заводика, справа от
шоссе?
- Километрах в полутора?
- Да. Это как раз он.
- Никогда не поверю! Даже заводом его не назовешь. Какая-то кустарная
мастерская.
- Это снаружи. Снаружи действительно нет ничего похожего да большой
военный завод, потому что...- Лютц остановился, желая усилить эффект своих
слов,- ...потому что завод спрятан под землей! Там работает более тысячи
пленных - русских, французов, поляков, чехов, одним словом, людей, которые
никогда уже не увидят солнца. Под землей они работают, едят, спят и даже
умирают. Их и хоронят под землей.
- Хитро продумано!- вырвалось у Генриха.
Он действительно был поражен неожиданным и таким интересным для него
сообщением. Надо немедленно дать знать своему командованию.
- Когда я говорю, что их там хоронят, это не значит, что существует
подземное кладбище. Трупы умерших сжигают, а пепел по дешевке продают
местным крестьянам как удобрение для полей. Конечно, о происхождении этого
удобрения покупатели ничего не знают. Как видите, утилизация полная,- криво
улыбнувшись, закончил Лютц.
Генрих не мог не заметить, что последние слова гауптман произнес с
горькой иронией.
Прозвучал звонок.
- Меня вызывает генерал. Возможно, ненадолго. Если хотите, подождите
здесь.
- Нет, я пойду умоюсь, а то запылился во время поездки. Встретимся в
казино.
Генерал был не один. Напротив него сидел руководитель службы СС майор
Миллер.
Адъютант очень не любил этого самоуверенного, нахального гестаповца и
был неприятно удивлен, увидав его в штабе... Очевидно, Миллер прошел к
Эверсу, когда он, Лютц, куда-то отлучился.
- Лютц,- начал генерал, указывая на кресло рядом с Миллером.- Майор
прирел по делу, и я хочу, чтобы вы приняли участие в обсуждении. Господина
Миллера интересует, что вы думаете о нашем новом офицере по особым
поручениям лейтенанте фон Гольдринге?
Лютц удивленно взглянул на генерала, потом перевел взгляд на Миллера.
Какая все-таки отвратительная рожа. Особенно этот заостренный нос и
подбородок. Делающие майора похожим на борзую. А маленькие, круглые глаза
сверлят собеседника, словно буравчики.
- Я знаком с лейтенантом Гольдрингом с первого дня его пребывания у нас
в штабе. И могу сказать одно - это культурный, способный и совершенно
благонадежный офицер.
- Как видите, Миллер, мнение моего адъютанта совпадает с моим,-
проговорил Эверс.
- Я тоже, герр генерал, не сомневался в благонадежности барона фон
Гольдринга, но мы получили сигнал,Миллер многозначительно поднял палец,-
какой именно, я не могу сказать. Кроме того, в наши обязанности входит - и
вы это хорошо знаете - проверка каждого нового офицера, получающего доступ к
секретным документам. Именно потому я и обратился к вам, герр генерал. Вы
должны помочь мне в этом.
- Но имейте в виду, Миллер, что речь идет не о какомто неизвестном
человеке, а о бароне фон Гольдринге, которого оберст Бертгольд знает с
детства! Об этом он говорил мне лично. А сам оберст Бертгольд - друг
райхминистра Гиммлера. К тому же теперь оберст Бертгольд работает в Берлине,
при штаб-квартире господина Гиммлера! Представьте себе, Миллер, что об этой
проверке узнает Бертгольд?
- Но мы имеем указания проверять абсолютно всех! И вчера, к сожалению,
не зная подробной биографии лейтенанта фон Гольдринга, я звонил по поводу
полученного нами сигнала - о, теперь я уверен, что это глупость!своему шефу
и получил от него строжайшее указание немедленно произвести проверку. Уверяю
вас, Гольдринг о ней не узнает.
- Но какое ко всему этому отношение имеем мы?чуть-чуть раздраженно
спросил Эверс.
- Нам нужна ваша помощь,- пояснил Мйллер.- Необходимо, чтобы вы послали
барона в Лион. Это поможет осуществить разработанный нами план. Лучше всего
послать Гольдринга с пакетом в штаб корпуса. Остальное мы берем на себя. О
последствиях проверки я сообщу вам лично. Надеюсь, вы поможете, герр
генерал, и уверяю вас, что об этом никто не узнает.
- Ладно,- согласился Эверс.- Но больше ничего от нас не требуйте. Когда
именно послать барона?
- Сегодня. Поезд отходит в шестнадцать сорок.
- Надеюсь, майор, вы больше не будете беспокоить нас вопросами,
касающимися моего офицера?
- Признаться, меня самого волнует эта история после того, что вы мне
сообщили о взаимоотношениях фон Гольдринга с Бертгольдом. Но отступать уже
поздно, поскольку я получил самое категорическое распоряжение и даже
согласовал с шефом план этой маленькой операции. Итак, мы обо всем
договорились! До свидания.
Миллер поклонился и вышел из кабинета.
- Не нравится мне эта затея, гауптман,- сердито заметил Эверс, когда за
Миллером закрылась дверь.- Но и отказаться мы не имеем права. Во всяком
случае надо, чтобы Гольдринг не узнал о проверке. Иначе он доставит нам
через Бертгольда немало неприятностей. Иметь дело с господином Гиммлером -
это все равно, что сидеть на пороховой бочке и держать в руке зажженный
шнур.
- Такой орешек, как Гольдринг, явно не по зубам Миллеру.
- Но мы должны сегодня же отправить барона в Лион.
- Он офицер по особым поручениям, и если послать его в штаб корпуса
даже с обычной армейской запиской, это не вызовет у него никаких подозрений.
Гольдринг даже не будет знать, что в пакете. Остальное не наше дело.
- Тогда приготовьте пакет и от моего имени вручите его лейтенанту,
приказав отвезти в Лион. Только не обмолвитесь ни словом.
- Не волнуйтесь, герр генерал.
У входа в отель "Темпль" Генрих встретил старую крестьянку. Он, верно,
не заметил бы ее, если бы женщина не окинула его долгим, ласковым взглядом и
не поздоровалась первая.
- Бонжур, мсье!
- Бонжур, мадам!- ответил совершенно изумленный Генрих. По собственному
опыту он уже знал, что французы избегают здороваться с немцами.
Войдя в гостиницу, Генрих хотел подняться прямо к себе, но по дороге
его остановила мадам Тарваль. На этот раз на ее губах не сияла
профессиональная улыбка хозяйки гостиницы. Лицо женщины было взволновано,
