Бертгольд, очевидно, тоже был взволнован предстоящей разлукой.
- Не грусти, не грусти, мой мальчик!- растроганно сказал он.- Наши
отношения на этом не оборвутся, заботу о тебе я считаю своей священной
обязанностью и уже коечто сделал. Если бы я точно знал о своем новом
назначении, то, не колеблясь ни минуты, взял бы тебя с собой. Но сейчас это
не так просто. Придется ехать одному, а потом я вызову тебя. Но мне не
хотелось бы, чтобы ты оставался тут. Есть слух, что наш корпус будет
расформирован. Ты можешь попасть в какую-нибудь глушь. Мои старый приятель
генерал Эверс, кстати, он тоже знал твоего отца, командует во Франции
дивизией. Сегодня утром я говорил с ним по телефону, и он согласен взять
тебя в свой штаб, тоже офицером по особым поручениям. Я, конечно, дал самую
лучшую характеристику, он обещал всецело поддерживать тебя и не очень
загружать работой. Здесь я тоже переговорил с кем следует, и сегодня вечером
все необходимые документы будут оформлены. Тебе надо завтра, самое позднее
послезавтра прибыть в штаб генерала Эверса. Я выеду в Берлин завтра в
двенадцать дня. Отправив меня, ты тоже можешь двигаться.
- Вы еще не сказали, куда именно я должен ехать?
- Дивизия Эверса расквартирована в различных населенных пунктах. Она
охраняет военные объекты, а штаб ее разместился в Сен-Реми. Это небольшой
курортный городок на юге Франции. Но я должен предостеречь тебя. В последнее
время во Франции стало неспокойно. Можешь себе представить, тут тоже
появились партизаны, которые охотятся на немецких офицеров. Выстрелы из-за
угла стали обычным явлением. Итак, будь осторожен и еще раз осторожен.
- Мне очень грустно, герр оберст, расставаться с вами, вы пришлете мне
весточку о себе, когда получите назначение?
- Как можно скорее, я записал адрес штаба дивизии Эверса и немедленно
напишу тебе, когда все выяснится. А ты должен писать мне регулярно, сообщая
о всех делах. Надеюсь, ты целиком оправдаешь ту характеристику, которую я
дал генералу Эверсу.
- Вам не придется краснеть за меня.
- И не забывай писать фрау Эльзе, помни, что она относится к тебе, как
родная мать. Насколько я догадываюсь, Лорхен тоже ждет твоих писем. Ведь я
не ошибаюсь?
- О, неужели вы думаете, что я забуду свою священную обязанность?
- Теперь, кажется, все. Иди отдыхай. Я через полчаса начну сдавать
дела, чтобы завтра, перед отъездом, быть свободным.
На следующий день, в двенадцать дня, Бертгольд выехал в Берлин, а
Генрих прямо с вокзала на машине направился в Сен-Реми.
МОНИКА ИДЕТ НА УСТУПКУ
Автострада напоминала красивую аллею, и Генрих приказал Эрврну убавить
скорость, чтобы полюбоваться пейзажем. Он действительно был прекрасен.
Равнина осталась позади, и теперь вдоль дорога тянулись покрытые зеленью
холмы. Она становились все выше, нагромождались друг на друга, словно
огромные волны, бьющиеся о предгорья Альп.
Когда дорога начала петлять, Генрих предложил Эрвину сменить его у
руля. Он полагался на свой опыт неплохого водителя и все же часто вздрагивал
от неожиданности видя, как автострада упирается в громадную скалу или гору.
Но так казалось лишь издали. Подъехав ближе, Генрих замечал, что автострада
и железнодорожное полотно, которое бежало рядом, исчезают в туннеле, чтобы
мгно- _ венно вынырнуть по ту сторону скалы или горы. После одного из
поворотов дорога и железнодорожные рельсы побежали вдоль берега небольшой,
но бурной горной речки, вместе с ней и извиваясь по долине. С северо-запада
горы так близко подходили к берегу речки, что, казалось, вот-вот они
преградят ей путь, и, обходя их, речка делала крутые повороты. Она бежала,
словно живой движущийся путеводитель, и Генрих поворачивал руль вправо,
влево, а автострада ложилась и ложилась под шины, словно не было ей конца.
Местечко Сен-Реми открылось Генриху совершенно неожиданно за одним из
таких поворотов. Оно лежало в широком котловане, словно самой природой
предназначенном для того, чтобы здесь поселились люди... Невысокие отроги
гор, покрытые хвойными лесами, защищала равнину от ветра с северо-востока. С
юго-запада вздымалось огромное горное плато. От самого берега речки вверх
поднимались виноградники.
Автострада переходила в главную улицу города. По обеим ее сторонам были
расположены лучшие дома Сен-Реми и учреждения. Генриху недолго пришлось
разыскивать штаб. На первый вопрос ему ответили, что генерал Эверс живет в
лучшей вилле города, а штаб дивизии разместился в самой большой гостинице
"Европа".
Через пять минут Генрих уже стучал в дверь с табличкой "Адъютант
командира дивизии гауптман Лютц".
- Войдите,- откликнулся приятный баритон.
Навстречу Генриху из-за письменного стола поднялся высокий худощавый
офицер в чине гауптмана, очевидно, сам Лютц. Вся его фигура и особенно
большие серые глаза говорили о том, что он крайне устал. Об утомлении, о
каком-то равнодушии к своей особе свидетельствовала и достаточно небрежная
прическа Лютца. Его густые темные волосы хоть и были зачесаны на пробор, все
время рассыпались и падали на лоб, стоило гауптману сделать малейшее
движение.
- Лейтенант фон Гольдринг,- представился Генрих.
Гауптман Лютц обошел стол и сделал несколько шагов навстречу Генриху.
- Гауптман Лютц, адъютант командира дивизии, прошу садиться!
- Я назначен в штаб вашей дивизии,- начал было Генрих, но Лютц прервал
его.
- О вашем назначении знаю, и именно сегодня мы ждали вас.
Лютц сел на свое место за столом, и Генрих протянул ему документы.
Молча проглядев их, тот взял лишь назначение, остальное вернул Генриху.
- Очень рад, что вы приехали, барон!- приветливо произнес Лютц и,
засмеявшись, добавил:- Должен признаться, что рад из чисто эгоистических
соображений. Надеюсь, вы меня немножко разгрузите. Дел много, и все
приходится делать одному.
Держался гауптман просто и непринужденно.
- Надеюсь стать хоромам помощником.
- К сожалению, моим помощником вы не будете. Вы назначены офицером по
особым поручениям. Завтра будет приказ. Но поскольку я выполнял до сих пор и
ваши обязанности, помимо своих адъютантских, то ваш приезд для меня
действительао большое облегчение. Да и по работе нам с вами, герр лейтенант,
придется часто встречаться, и я надеюсь, что мы подружимся.
- У меня нет никаках сомнений в этом, герр гауптман.
- Вот и хорошо, а сейчас я покажу вам вашу квартиру. Я живу при штабе,
мы тут занимаем два этажа. Несколько комнат отведено под жилье для офицеров,
но сейчас свободных нет. На первом этаже расположился караул и находится
наше офицерское казино. Итак, вам придется жить в другой гостинице, она
напротив "Европы". Я даже думаю, что там вам будет лучше, гостиница вполне
приличная.
Комнаты, приготовленные для Генриха, находились на втором этаже
гостиницы "Темпль". В первой, маленькой, стоял умывальник, диван, круглый
столик и два стула. Вторая, большая, была меблирована значительно лучше.
Широкая деревянная кровать, письменный стол, кресла, шкаф, большое зеркало,
подставка для чемоданов. Генрих никак не ожидал такого комфорта и искренне
поблагодарил гауптмана за его хлопоты.
- Отсюда вы можете полюбоваться городом.
Гауптман открыл дверь, и оба вышли на балкон.
- Действительно чудесный вид,- согласился Генрих.
- И удобный пункт для наблюдения за красивыми девушками.
Лютц указал глазами на соскочившую с велосипеда девушку. Она стояла на
противоположной стороне улицы, ожидая, пока пройдут машины.
- Действительно очень красивая. Кто она?
Лютц улыбнулся.
- Ага, задело?! Это дочь хозяйки гостиницы, в которой вы живете.
Мадемуазель Моника.
- Красивая девушка,- задумчиво повторил Генрих.
- Не только, вы так думаете, барон. Все наши офицеры пробовали
заигрывать с Моникой, и ни малейшего успеха! Она просто их не замечает. К
счастью, не все так суровы. Здесь есть несколько милых девочек, с которыми я
вас познакомлю.
- Я не очень люблю "милых девочек" мне больше по вкусу... ну, скажем,
такие, как Моника. Впрочем, о здешних красавицах и их характерах мы
поговорим как-нибудь на свободе. А теперь пора устраиваться.
Генрих перегнулся через перила балкона, окликнул денщика, который
находился внизу у машины, и приказал ему вносить вещи.
- Хорошо, что вспомнил! При вас останется этот денщик или вам нужен
другой?
- Нет, он уедет обратно с машиной.
- Тогда я сейчас же пришлю вам солдата. Это временно, пока вы сами не
подыщете такого, который вам понравится. Я лично считаю, что денщика надо
выбирать самому.
- Совершенно с вами согласен.
Вошел Эрвин и внес два больших чемодана.
- Вы, Эрвин, свободны. На рассвете поезжайте. А сегодня погуляйте и
выпейте за мое здоровье.- Генрих протянул Эрвину стофранковую купюру.
- Если вы так будете бросаться деньгами, то избалуете вашего нового
денщика,- заметил Лютц, когда Эрвин ушел.
- Я это делаю из практических соображений, он сегодня выпьет в кабаре и
станет рассказывать солдатам о моей щедрости. После этого они будут
набиваться мне в денщики.
- И вы возьмете самого настойчивого.
- Совсем наоборот, но у меня будет большой выбор. Хочется, знаете,
иметь рядом с собой порядочного человека.
Лютц рассмеялся. Генрих тоже улыбнулся, но как-то вяло, уголками губ, и
Лютца поразило выражение то ли усталости, то ли печали, отразившееся на лице
лейтенанта.
Пожимая гауптману руку, Генрих на минуту задержал ее:
- Где вы сегодня ужинаете, герр гауптман?
- Обедаем мы все вместе, в казино. Этого требует генерал. А завтракаем
и ужинаем где придется.
- Тогда разрешите пригласить вас поужинать сегодня со мной.
- Очень признателен, охотно принимаю приглашение,поклонился Лютц.
- Тогда ровно в девять я зайду за вами.
Оставшись один, Генрих начал устраиваться. Скоро все вещи были
разложены и развешаны в шкафу.
С дороги очень хотелось помыться. Денщик, присланный Лютцем, быстро все
устроил: согрел ванну, приготовил постель, и Генриху осталось лишь помыться
и лечь отдохнуть.
Отдав новому денщику несколько мелких распоряжений, в том числе
приказав обязательно купить два словаря французско-немецкий и
немецко-французский, Генрих неожиданно для самого себя быстро уснул.
Проснулся он лишь часов в восемь. Все его поручения были выполнены. Вещи
хорошо вычищены и отутюжены - белокурый, с большими ушами Фриц Зеллер
оказался исправным денщиком.
Хотелось еще немного понежиться в кровати или совсем не вставать до
утра. Генрих очень устал. Но воспоминание об ужине с Лютцем, о необходимости
еще до встречи с генералом ознакомиться с местной обстановкой заставляло
спешить.
Через четверть часа Генрих уже входил в небольшой, но уютный и хорошо
меблированный ресторан гостиницы "Темпль". Зал в это время был пуст. И
только возле огромного буфета, занимавшего чуть ли не половину левой стены,
спиной к выходу, стояла какая-то полная женщина. "Верно, хозяйка
гостиницы",- промелькнуло в голове Генриха. Впрочем, его внимание привлекла
не она. Нарочно замедляя шаг, Генрих внимательно приглядывался к девушке,
которая о чем-то горячо с ней разговаривала. Это была та велосипедистка, на
которую обратил его внимание Лютц.
Тогда, на балконе, Генрих согласился с гауптманом, что Моника
действительно очень красива, но теперь это определение показалось ему
шаблонным и даже обидным для девушки. Что-то большее, нежели красота, было в
ее лице и всей стройной фигурке. Генрих сразу даже не понял, чем она так
