минуту. А вот вы начали сегодня свой день слишком рано.
- И, добавь, не совсем приятно!- хмуро буркнул оберст.
- Какие-нибудь неутешительные известия с фронта?озабоченно спросил
Генрих.
Бертгольд, не отвечая, прошелся по комнате, затем остановился против
Генриха и внимательно заглянул ему в глаза.
- Скажи, тебе был известен план операции, которую мы назвали "Железный
кулак"?
- Я слышал от вас самого, что такая операция должна была состояться, но
считал, что я не вправе ею интересоваться, поскольку я еще не был официально
зачислен в штаб и даже не стал еще офицером нашей армии... О, не
квалифицируйте это, как отсутствие живой заинтересованности в делах нашего
штаба. Просто я считаю, что в каждой работе есть известная грань, которую не
следует переступать подчиненному. Без ощущения этой грани не может быть
настоящей дисциплины, и я, как вы знаете, помогая отцу в разведывательной
работе, с детства приучился к этому.
Оберст с облегчением вздохнул:
- Я так и знал!
- Но, ради бога, в чем дело? Неужели я стал причиной тех неприятностей,
которые так взволновали вас сегодня?
- Только косвенно.- Оберст взял Генриха под локоть и прошелся с ним по
кабинету.- Видишь ли, мой мальчик, есть люди и, к сожалению, среди офицеров
моего штаба, которые в успехе другого всегда видят посягательство на свое
собственное благосостояние, на свою карьеру, на свое положение в обществе,
даже на свой успех у женщин. Таких людей постоянно грызет зависть, и когда
они могут сделать ближнему какую-нибудь неприятность, они ее делают. Им
кажется, что тогда им прибавится счастья, славы, денег.
- Все это так, но при чем здесь я?
- Неужели ты не понимаешь, что тебе завидуют? Хотят повредить!
- Теперь я уже абсолютно ничего не понимаю, герр оберст, кто мне
завидует и кто мне может повредить? Я здесь всего несколько недель, никому
ничего плохого не сделал и не имел намерений сделать, никого, кажется, пусть
даже невольно, не обидел. И при чем здесь, наконец, операция "Железный
кулак"? Герр оберст, я очень прошу объяснить мне все.
- Успокойся! Конечно, я тебе все объясню, и, поверь мне, вся эта
история не стоит того, чтобы ты волновался Но сперва скажи мне: какие у тебя
взаимоотношения с майором Шульцем!
- С майором Шульцем? - удивился Генрих.- Это такой высокий, тучный, со
втянутыми внутрь губами?
- Портрет очень похож!
- Впервые я разговаривал с ним вчера, на вечеринке, причем весь
разговор состоял из нескольких слов благодарности в ответ на его тост. До
этого мы только здоровались при встрече. Так что ни о каких
взаимоотношениях, хороших или плохих, не может быть и речи.
Оберст в задумчивости пощипал свои коротко подстриженные усы и,
коснувшись руки Генриха, глазами попросил его следовать за ним. Подойдя к
стене, Бертгольд отодвинул занавес, закрывавший большую военную карту
стратегических действий.
- Дело в том,- сказал с ударением Бертгольд,- что вчера в четыре часа
утра началась вот эта самая операция, которую штаб назвал "Железный кулак".
Чтобы ты понял суть дела, объясню наглядно.- Бертгольд взял в руку указку.-
Вот на этом участке наши две дивизии, поддерживаемые двумя танковыми
бригадами, вчера начали наступление. Два моторизованных полка были
расположены вот здесь как резерв наступающей ударной группы. Было условлено,
что на участке к югу от нас дивизия соседней группы войск под командованием
генерала Корндорфа на шесть часов раньше начнет наступление с целью отвлечь
внимание и оттянуть силы противника. Тем более что силы эти, как нам стало
известно, невелики, к тому же измотаны предыдущими боями. Наш участок фронта
русские до сих пор считали второстепенным - в этой местности не хватает
дорог, и вся она очень заболочена. Мы знали, что советское командование не
рассчитывало на возможность нашего наступления именно здесь. Об этом
свидетельствовали данные и оперативной и агентурной разведки. Названные
дивизии и танковые бригады должны были внезапным ударом прорвать фронт
советских войск в этом месте, окружить их и открыть путь на Калинин. Весь
расчет нашего командования был построен на внезапности, неожиданности.
Подготовка проводилась скрытно и быстро. О плане операции знали только
несколько человек, в том числе и я. Карты с планом операции находились в
штабе корпуса, у командира ударной группы и у меня.
Генрих с интересом следил за указкой.
- Вчера,- продолжал оберст,- наши части ударной группы за несколько
часов до наступления сосредоточились в этом районе. Учти, что в этой лощине
расположить две дивизии и танковые бригады было очень трудно. Скученность
создалась невозможная, но наше командование пошло на это. И вдруг события
обернулись совсем не так, как мы предполагали: за два часа до начала
наступления русские открывают по этому участку неслыханной силы
артиллерийский огонь, использовав даже реактивную артиллерию, которой у них
до сих пор здесь не было. На протяжении каких-нибудь пятнадцати минут врагу
удалось буквально разметать наши сосредоточенные для прорыва части, а когда
артиллерийский огонь стих, русские бросили на этот участок несколько
десятков самолетов штурмовой авиации. И авиация докончила дело. Не успели
скрыться самолеты, как перед остатками наших разгромленных частей появились
русские танки и мотопехота, которые буквально стерли с лица земли тех, что
остались в живых после двух предыдущих ударов - артиллерии и авиации. К
счастью, русские не воспользовались своей победой, а вернулись на прежние
позиции. Дивизия Корндорфа также очутилась в чрезвычайно трудном положении,
ибо русские, покончив с ударной группой, все свои резервы бросили на нее.
Ее, вернее то, что от нее осталось, спас резерв главного командования.
Оберст отошел от карты и сел в кресло.
- Когда мы вчера пили за присвоение тебе офицерского звания, русские
уже доканчивали дело. Ты, возможно, заметил, что несколько офицеров, в том
числе и я, были вызваны прямо с вечеринки в штаб.
- Заметил, но думал, что вы просто вышли отдохнуть.
- О, если бы это было так!
- Я вполне разделяю, герр оберст, ваше сожаление. Но какое отношение
имеет этот "Железный кулак" ко мне?нетерпеливо спросил Генрих.
Оберст ответил не сразу. Он вынул платок, долго и тщательно вытирал им
лицо, словно хотел продлить паузу, чтббы лучше обдумать свои слова.
- Видишь ли,- начал он осторожно,- русские не могли планировать свое
наступление на этом участке, иначе их войска не вернулись бы на исходные
позиции, а продвигались бы дальше. Само собою напрашивается вывод, что
артиллерию, авиацию и мотопехоту они сосредоточили, узнав о наших планах.
Очевидно, кроме тех трех карт, о которых я тебе говорил, существовала и
четвертая... у советского командования.
- Итак,- резко прервал Генрих,- майор Шульц высказал подозрение, что
эту четвертую карту передал русским я? Да?
Генрих с такой силой сжал руками спинку стула, что она затрещала.
- Помилуй бог, он лишь попытался намекнуть...
- Я убью его!- в ярости воскликнул Генрих.
Его лицо побледнело, губы сжались так, что их совсем не стало видно,
глаза налились кровью, а рука порывисто легла на кобуру офицерского маузера.
Не помня себя, он бросился к двери и, возможно, выбежал бы, если бы оберст
силой не задержал его на пороге.
- Стой!- грозно крикнул Бертгольд.- Ты забываешь, что ты в армии!
Он силой вырвал из рук Генриха маузер, сам вложил его в кобуру и
застегнул ее.
- Успокойся! Намек Шульца, говорю тебе, не произвел ни малейшего
впечатления. Все восприняли его, как глупую выходку, и начальник штаба
генерал-майор Даниель сделал ему замечание. О себе я уже не говорю. Шульц
здесь же, на совещании, в присутствии всех вынужден был выкручиваться и
просить у меня извинения.
Генрих опустился в кресло, подпер голову руками и угрюмо уставился в
пол.
- Так-то лучше! Посиди немного и обо всем спокойно подумай,- уговаривал
оберст.- Да что ты хочешь? В свои двадцать два года ты уже имеешь заслуги
вдред отечеством, лейтенант, владелец солидного капитала, тогда как Шульц не
может даже приобрести себе приличного парадного мундира. Его жадность к
деньгам всем известна. Как же ему не завидовать тебе, молодому и богатому
человеку, перед которым открыта такая блестящая карьера! Не обращай на это
внимания. Я рассказал тебе всю историю с единственной целью, чтобы ты знал:
система сплетен и доносов у нас расцвела вовсю. Тебе завидуют и будут
завидовать, где бы ты ни был и что бы ты ни делал.
- Но с этим Шульцем я поговорю!- угрожающе отозвался Генрих.
- Запрещаю как начальник и не советую как человек, который хочет
заменить тебе отца. Ты можешь его игнорировать, но разговаривать об этом не
следует. Сделай вид, что ты ничего не знаешь. Ты обещаешь?
- Но...
- Никаких "но". Дай мне слово офицера, что не подашь виду ни единым
намеком.
Генрих промолчал.
- Даешь слово?
- Герр оберст...
- Я требую от тебя слова офицера. Повторяю: я не только друг твоего
отца, но и твой начальник.
- Хорошо,- хмуро проговорил Генрих.- Даю слово офицера не заводить об
этом разговора. Но оставляю за собой право при случае отблагодарить Шульца.
- Ну вот и договорились! А теперь, когда мы с тобой поняли друг друга,
давай потолкуем о другом.
- Вы вчера упоминали о каком-то задании?- напомнил Генрих.
- Именно об этом я и хочу сейчас с тобой поговорить. Слушай
внимательно, дело идет о новой операции, точнее о подготовке к ней. Она
будет несколько меньшего масштаба, чем неудачный "Железный кулак", но у нее
свои особенности и трудности, так как это связано с ликвидацией большого
партизанского отряда.
- Только и всего!- в голосе Генриха прозвучало разочарование.
- Только и всего...- насмешливо повторил за ним оберст и вдруг вскипел:
- Ты здесь недавно и еще не ощущаешь, с каким напряжением мы все ходим по
этой богом проклятой земле. На фронте легче. Ты знаешь, что противник
впереди. А здесь можно ждать его каждую минуту: проходя по улице, сидя в
кабинете, лежа в постели...
- Не понимаю!- презрительно улыбнулся Генрих.Неужели немецкая армия,
армия, победоносно прошедшая по всей Европе, не в силах ликвидировать
партизанские банды в тылу?
Бертгольд саркастически рассмеялся.
- Ты видел когда-нибудь пожар?- вдруг спросил он,
- Конечно, приходилось.
- Так вот, когда горит дом, даже не дом, а целый квартал, село - с
пожаром бороться можно. Приезжают пожарные команды, окружают объект,
локализуют огонь и пожар гасят. Но когда запылает степь, когда горит
колоссальный массив леса - пожарным командам делать нечего. Такой пожар уже
не погасить, пока он не сожжет все дотла! А партизанское движение - это
пожар в степи... Нет, лучше сказать в сухом лесу. И здесь обычными мерами не
обойдешься. Здесь необходимы меры экстраординарные, такие, как вот эта
специально подготовленная операция, обдуманная до мельчайших деталей! А ты
улыбаешься!
- Прошу простить и сделать скидку на мою неопытность...
- Чтобы ты осознал всю ответственность возложенного на тебя задания, я
коротко обрисую тебе обстановку и сжато познакомлю с мерами, которые мы
думаем принять. К юговостоку от села Марьяновки базируется большой
партизанский отряд русских. Поскольку это в тылу нашего корпуса, то
ликвидировать этот отряд - наша прямая обязанность. И сейчас наиболее
удобное для этого время - мы отводим для переформирования в район Марьяновки
