Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик - о
том, как должны жить люди. Писатель - о том, ради чего живут
люди.
Сильные чувства - безнациональны. Уже одно это говорит в
пользу интернациональзма. Радость, горе, страх, болезнь - ли-
шены национальной окраски. Не абсурдно ли звучит:
"Он разрыдался как типичный немец".
В Америке больше религиозных людей, чем у нас. При этом
здешние верующие способны рассуждать о накопительстве. Или,
допустим, о биржевых махинаациях. В России такого быть не мо-
жет. Это потому, что наша религия всегда была облагорожена ли-
тературой. Западный верующий, причем истинно верующий, может
быть эгоистом, делягой. Он не читал Достоевского. А если и чи-
тал, то не "жил им".
Двое писателей. Один преуспевающий, другой - не слишком.
Который не слишком задает преуспевающему вопрос:
- Как вы могли продаться советской власти?
- А вы когда-нибудь продавались?
- Никогда - был ответ.
Преуспевающий еще с минуту думал. Затем поинтересовался:
- А вас когда-нибудь покупали?
"Соединенный Штаты Армении..."
Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чут-
ких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря -
беспринципных.
Россия - единственная в мире страна, где литератору пла-
тят за объем написанного. Не за количество проданных экземпля-
ров. И тем более - не за качество. А за объем. В этом тайная,
бессознательная причина нашего катострофического российского
многословья.
Допустим, автор хочет вычеркнуть какую-нибудь фразу. А
внутренний голос ему подсказывает:
"Ненормальный! Это же пять рублей! Кило говядины на рын-
ке..."
После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов.
Мучаюсь от своей неуверенности. Ненавижу свою готовность
расстраиваться из-за пустяков. Изнемогаю от страха перед
жизнью. А ведь это единственное, что дает мне надежду. Единс-
твенное, за что я должен благодарить судьбу. Потому, что ре-
зультат всего этого - литература.
Персонажи неизменно выше своего творца. Хотя бы уже пото-
му, что не он ими распоряжается. Наоборот, они им командуют.
ВАриант рекламного плаката - "Летайте самолетами
Аэрофлота!". И в центре - портрет невозвращенца Барышникова.
Было это еще в Союзе. Еду я в электричке. Билет купить не
успел.
Заходит контролер:
- Ваш билет? Документы?!
Документов у меня при себе не оказалось.
- Идемте в пикет, - говорит контролер, - для установления
личности.
Я говорю:
- Зачем же в пикет?! Я и так сообщу вам фамилию, место
работы, адрес.
- Так я вам и поверил!
- Зачем же, - говорю, - мне врать? Я - Альтшуллер Лазарь
Самуилович. Работаю в Ленкниготорге, Садовая, шесть. Живу на
улице Марата, четырнадцать, квартира девять.
Все это было чистейшей ложью. Но контролер сразу же мне
поверил. И расчет мой был абсолютно прост. Я заранее вычислил
реакцию контролера на мои слова.
Он явно подумал:
"Что угодно может выдумать человек. Но добровольно статьь
Альтшуллером - уж извините! Этого не может быть! Значит, этот
тип сказал правду".
И меня благополучно отпустили.
Каково было в раю до Христа?
Семья - это если по звуку угадываешь, кто именно моется в
душе.
Возрасто у меня такой, что покупая обувь, я каждый раз
задумываюсь:
"Не в этих ли штиблетах меня будут хоронить?"
Любить кого-то сильнее, чем его любит Бог. Это и есть
сентиментальность.
Кажется об этом писал Сэлинджер.
Желание командывать в посторонней для себя области - есть
тирания.
Вышел из печати том статей Наврозова. Открываю первую
страницу:
"Пердисловие".
Реклама:
"Если это отсутствует у нас,
Значит, этого нет в природе!"
Значит, это вам не требуется!"
"Если это отсутствует у нас,
И наконец,
"Если это отсутствует у нас,
Значит вам пора менять очки!"
Благородство - это готовность действовать наперекор собс-
твенным интересам.
Любой выпускник Академии имени Баумана знает о природе не
меньше, чем Дарвин. И все-таки Дарвин - гений. А выпускник,
как правило, рядовой отечественный служащий. Значит, дело в
нравственном порыве.
Зэк машет лопатой иначе, чем ученый, раскапывающий Трою.
Балерина - Калория Федичева.
В Америке колоссальным успехом пользовались мемуары зна-
менитого банкира Нельсона Рокфеллера. Неплохо бы реревести их
на русский язык. Заглавие можно дать такое:
"Иду ва-банк!"
Умер наш знакомый в Бруклине. Мы с женой заехали прове-
дать его дочку и вдову.
Сидит дочь, хозяйка продовольственного магазина. Я для
приличия спрашиваю:
- Сколько лет было Мише?
Дочка отвечает:
- Сколько лет было папе? Лет семьдесят шесть. А может,
семьдесят восемь. А может, даже семьдесят пять... Ей-богу, не
помню. Такая страшная путаница в голове - цены, даты...
У соседей были похороны. Сутки не смолкала жизнерадостная
музыка. Доносились возгласы, хохот. Мать зашла туда и говорит:
- Как вам не стыдно! Ведь Григорий Михайлович умер.
Гости отвечают:
- Так мы же за него и пьем!
Владимир Максимов побывал как-то раз на званном обеде.
Давал его великий князь Чавчавадзе. Среди гостей присутствова-
ла Аллилуева. Максимов потом рассказывал:
- Сидим, выпиваем, беседуем. Слева - Аллилуева. Справа -
великий князь. Она - дочь Сталина. Он - потомок государя. А
между ними - я. То есть народ. Тот самый, который они не поде-
лили.
Главный конфликт нашей эпохи - между личностью и пятном.
Гений враждебен не толпе, а посредственности.
Гений - это бессмертный вариант простого человека.
Когда мы что-то смутно ощущаем, писать, вроде бы, ранова-
то. А когда нам все ясно, остается только молчать. Так что нет
для литературы подходящего момента. Она всегда некстати.
Бог дал мне то, о чем я всю жизнь просил. Он сделал меня
рядовым литератором. Став им, я убедился, что претендую на
большее. Но было поздно. У Бога добавки не просят.
Звонит моей жене приятельница:
- Когда у твоего сына день рождения? И какой у него раз-
мер обуви?
Жена говорит:
- Что это ты придумала?! Ни в коем случае! В Америке та-
кая дорогая обувь!
Приятельница в ответ:
- При чем тут обувь? Я ему носки хотела подарить.
В искусстве нет прогресса. Есть спираль. Поразительно,
что это утверждали такие разные люди, как Бурлюк и Ходасевич.
Есть люди настоящего, прошлого и будущего. В зависимости
от фокуса жизни.
В Кавказском ресторане на Брайтоне обделывались темные
дела. Известный гангстер Шалико просил руководителя оркестра:
- Играй погромче. У меня сегодня важный разговор!
Человек эпической низости.
Мой отец - человек поразительного жизнелюбия. Смотрели
мы, помню, телевизор. Показывали 80-летнего Боба Хоупа. Я ска-
зал:
- Какой развязный старик!
Отец меня поправил:
- Почему старик? Примерно моего возраста.
Человек звонит из Нью-Йорка в Тинек:
- Простите, у вас сегодня льготный тариф?
- Да.
- В таком случае - здравствуйте! Поздравляю вас с Новым
годом!
Противоположность любви - не отвращение. И даже не равно-
душие. А ложь. Соответственно, антитеза ненависти - правда.
Встретил я экономиста Фельдмана. Он говорит:
- Вашу жену зовут Софа?
- Нет, - говорю, - Лена.
- Знаю. Я пошутил. У вас нет чувства юмора. Вы, наверное,
латыш?
- Почему латыш?
- Да я же пошутил. У вас совершенно отсутствует чувство
юмора. Может, к логопеду обратитесь?
- Почему к логопеду?
- Шучу, шучу. Где ваше чувство юмора?
Туризм - жизнедеятельность праздных.
Мы не лучше коренных американцев. И уж, конечно, не ум-
нее. Мы всего лишь побывали на конечной остановке уходящего
троллейбуса.
Логика эмигрантского бизнеса. Начинается он, как правило,
в русском шалмане. Заканчивается - в американском суде.
Любая подпись хочет, чтобы ее считали автографом.
- Доктор, как моя теща? Что с ней?
- Обширный инфаркт. Состояние очень тяжелое.
- Могу я надеяться?
- Смотря на что.
Известный диссидент угрожал сотруднику госбезопастности:
- Я требую вернуть мне конфискованные рукописи. Иначе я
организую публичное самосожжение моей жены Галины!
Он ложился рано. Она до часу ночи смотрела телевизор. Он
просыпался в шесть. Она - в двенадцать.
Через месяц они развелись. И это так естественно.
В каждом районе есть хоть один человек с лицом, покрытым
незаживающими царапинами.
Талант - это как похоть. Трудно утаить. Еше труднее - си-
мулировать.
Самые яркие персонажи в литературе - неудавшиеся отрица-
тельные герои. (Митя Карамазов.) Самые тусклые - неудавшиеся
положительные. (Олег Кошевой.)
"Натюрморт из женского тела..."
Есть люди, склонные клятвенно заверять окружающих в раз-
ных пустяках:
- Сам я из Гомеля. Клянусь честью, из Гомеля!.. Меня зо-
вут Арон, жена не даст соврать!..
Критика - часть литературы. Филология - косвенный продукт
ее. Критик смотрит на литературу изнутри. Филолог - с ближай-
шей колокольни.
В Ленинград прилетел иностранный государственный деятель.
В аэропорту звучала музыка. Раздавался голос Аллы Пугачевой.
Динамики были включены на полную мощность:
"Жениться по любви,
Жениться по любви
Не может ни один,
Ни один король..."
Приезжий государственный деятель был король Швеции. Его
сопровождала молодая красивая жена.
Ленинград. Гигантская очередь. Люди стоят вместе часов
десять. Естественно, ведутся разговоры. Кто-то говорит:
- А город Жданов скоро обратно переименуют в Мариуполь.
Другой:
- А Киров станет Вяткой.
Третий:
- А Ворошиловград - Луганском.
Какой-то мужчина восклицает:
- Нам, ленинградцам, в этом отношении мало что светит.
Кто-то возражает ему:
- А вы бы хотели - Санкт-Петербург? Как при царе батюшке?
В ответ раздается:
- Зачем Санкт-Петербург? Хотя бы Петроград. Или даже -
Питер.
И все обсуждают тему. А ведь пять лет назад за такие раз-
говоры могли и убить человека. Причем не "органы", а толпа.
В Ленинград приехал знаменитый американский кинорежиссер
Майлстоун. Он же - Леня мильштейн из Одессы. Встретил на Лен-
фильме друга своей молодости Герберта Раппопорта. Когда-то они
жили в Германии. Затем пришел к власти Гитлер. Мильштейн эмиг-
рировал в Америку. Раппопорт - в СССР. Оба стали видными кино-
деятелями. Один - в Голливуде, другой - на Ленфильме. Где они
наконец и встретились.
Пошли в кафе. Сидят, беседуют. И происходит между ними
такой разговор.
Леонард Майлстоун:
- Я почти разорен. Последний фильм дал миллионные убытки.
Вилла на Адриатическом море требует ремонта. Автомобильный
парк не обновлялся четыре года. Налоги достигли семизначных
цифр...
Герберт Раппопорт:
- А у меня как раз все хорошо. Последнему фильму дали
высшую категорию. Лето я провел в Доме творчества Союза кине-
матографистов. У меня "Жигули". Занял очередь на кооператив.
Налоги составляют шесть рублей в месяц...
Сосед наш Альперович говорил:
- Мы с женой решили помочь армянам. Собрали вещи. Отвезли
в АРМЯНСКУЮ СИНАГОГУ.
Моя жена говорила нашей взрослой дочери:
- Мой день кончается вечером. А твой - утром.
Спортивный комментатор Озеров ехал по Москве в автомоби-
ле. Увидел на бульваре старика Ворошилова. Подъехал:
- Разрешите, - говорит, - отвезу вас домой.
