фигурное катание.
- Любопытно, - говорит знакомый, - станут Белоусова и
Протопопов в этот раз чемпионами мира?
Найман вдруг рассердился:
- Вы за Протопопова не беспокойтесь! Вы за себя беспокой-
тесь!
Однажды были мы с женой в гостях. Заговорили о нашей до-
чери. О том, кого она больше напоминает. Кто-то сказал:
- Глаза Ленины.
И все подтвердили, что глаза Ленины.
А Найман вдруг говорит:
- Глаза Ленина, нос - Сталина.
Оказались мы в районе новостроек. Стекло, бетон, однооб-
разные дома. Я говорю Найману:
- Уверен, что Пушкин не согласился бы жить в этом мерзком
районе.
Найман отвечает:
- Пушкин не согласился бы жить... в этом году!
Найман и Бродский шли по Ленинграду. Дело было ночью.
- Интересно, где Южный Крест? - спросил вдруг Бродский.
(Как известно, Южный Крест находится в соответствующем
полушарии.)
Найман сказал:
-Иосиф! Откройте словарь Брокгауза и Ефрона. Найдите там
букву "А". Поищите слово "Астрономия".
Бродский ответил:
- Вы тоже откройте словарь на букву "А". И поищите там
слово "Астроумие".
Писателя Воскобойникова обидели американсие туристы. Не-
пунктуально вроде бы себя повели. Не явились в гости. Что-то в
этом роде.
Воскобойников надулся:
- Я, - говорит, - напишу Джону Кеннеди письмо. Мол, что
это за люди, даже не позвонили.
А Бродский ему и говорит:
- Ты напиши "до востребования". А то Кеннеди ежедневно
бегает на почту и все жалуется: "Снова от Воскобойникова ни
звука!.."
Беседовали мы как-то с Воскобойниковым по телефону.
- Еду, - говорит, - в Разлив. Я там жилье снял на лето.
Тогда я спросил:
- Комнату или шалаш?
Воскобойников от испуга трубку повесил.
Воскобойникову дали мастерскую. Без уборной. Находилась
мастерская рядом с Балтийским вокзалом. Так что Воскобойников
мог использовать железнодорожный сортир. Но после двенадцати
заходить туда разрешалось лишь обладателям билетов. То есть
пассажирам. Тогда Воскобойников приобрел месячную карточку до
ближайшей остановки. Если не ошибаюсь, до Боровой. Карточка
стоила два рубля. Бехобидная функция организма стоила Воско-
бойниковууу шесть копеек в день. То есть полторы-две копейки
за мероприятие. Он стал, пожалуй, единственным жителем города,
который мочился за деньги. Характерная для Воскобойникова ис-
тория.
Воскобойников:
- Разве не все мы - из литобъединения Бакинского?
- Мы, например, из гоголевской "Шинели".
Шли выборы руководства Союза писателей в Ленинграде. В
кулуарах Минчковский заметил Ефимова. Обдав его винными пара-
ми, сказал:
- Идем голосовать?
Пунктуальный Ефимов уточнил:
- Идем вычеркивать друг друга.
Володя Губин был человеком не светским.
Он говорил:
- До чего красивые жены у моих приятелей! У Вахтина -
красавица! У Марамзина - красавица! А у Довлатова жена - это
вообще что-то необыкновенное! Я таких, признаться, даже в мет-
ро не встречал!
Художника Копеляна судили за неуплату алиментов. Дали ему
последнее слово.
Свое выступление он начал так:
- Граждане судьи, защитники... полузащитники и нападаю-
щие!..
У Эдика Копеляна случился тяжелый многодневный запой. Се-
режа Вольф начал его лечить. Вывез Копеляна за город.
Копелян неуверенно вышел из электрички. Огляделся с тре-
вогой. И вдруг, указывая пальцем, дико закричал:
- Смотри, смотри - птица!
У Валерия Грубина, аспиранта-философа, был научный
руководитель. Он был недоволен тем, что Грубин употребляет в
диссертации много иностранных слов. Свои научные претензии к
Грубину он выразил так:
- Да хули ты выебываешься?!
Встретились мы как-то с Грубиным. Купили "маленькую".
Зашли к одному старому приятелю. Того не оказалось дома.
Мы выпили прямо на лестнице. Бутылку поставили в угол.
Грубин, уходя, произнес:
_ Мы воздвигаем здесь этот крошечный обелиск!
Грубин с похмелья декламировал:
"Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, очнись и поддадим!..."
У Иосифа Бродского есть такие строчки:
"Ни страны, ни погоста,
Не хочу выбирать,
На Васильевский остров
Я приду умирать..."
Так вот, знакомый спросил у Грубина:
- Не знаешь, где живет Иосиф Бродский?
Грубин ответил:
- Где живет,не знаю. Умирать ходит на Васильевский остров.
Валерий Грубин - Тане Юдиной:
- Как ни позвоню, вечно ты сердишься. Вечно говоришь, что
уже половина третьего ночи.
Повстречали мы как-то с Грубиным жуткого забулдыгу. Угос-
тили его шампанским. Забулдыга сказал:
- Третий раз в жизни ИХ пью!
Он был с шампанским на "вы".
Оказались мы как-то в ресторане Союза журналистов. Подру-
жились с официанткой. Угостили ее коньяком. Даже вроде бы мило
ухаживали за ней. А она нас потом обсчитала. Если мне не изме-
няет память, рублей на семь.
Я возмутился, но мой приятель Грубин сказал:
- Официант как жаворонок. Жаворонок поет не оттого, что
ему весело. Пение - это функция организма. Так устроена его
гортань. Официант ворует не потому, что хочет тебе зла. Офици-
ант ворует даже не из корысти. Воровство для него - это функ-
ция. Физиологическая потребность организма.
Грубин предложил мне отметить вместе ноябрьские торжест-
ва. Кажется, это было 60-летие Октябрьской революции.
Я сказал, что пить в этот день не буду. Слишком много
чести.
А он и говорит:
- Не пить - это и будет слишком много чести. Почему же
это именно сегодня вдруг не пить!
Оказались мы с Грубиным в Подпорожском районе. Блуждали
ночью по заброшенной деревне. И неожиданно он провалился в ко-
лодец. Я подбежал. С ужасом заглянул вниз. Стоит мой друг по
колено в грязи и закуривает.
Такова была степень его невозмутимости.
Пришел к нам Грубин с тортом. Я ему говорю:
- Зачем? Какие-то старомодные манеры. Грубин отвечает:
- В следующий раз принесу марихуану.
Зашли мы с Грубиным в ресторан. Напротив входа сидит
швейцар. Мы слышим:
- Извиняюсь, молодые люди, а двери за собой не обязатель-
но прикрывать?!
Отправились мы с Грубиным на рыбалку. Попали в грозу.Ук-
рылись в шалаше. Грубин был в носках. Я говорю:
- Ты оставил снаружи ботинки. Они намокнут.
Грубин в ответ:
- Ничего. Я их повернул НИЦ.
Бывший филолог в нем ощущался.
У моего отца был знакомый, некий Кузанов. Каждый раз при
встрече он говорил:
- Здравствуйте, Константин Сергеевич!
Подразумевал Станиславского. Иронизируя над моим отцом,
скромным эстрадным режиссером. И вот папаше это надоело. Куза-
нов в очередной раз произнес:
- Мое почтение, Константин Сергеевич!
В ответ прозвучало:
- Привет, Адольф!
Как-то раз отец сказал мне:
- Я старый человек. Прожил долгую творческую жизнь. У ме-
ня сохранились богатейшие архивы. Я хочу завещать их тебе. Там
есть уникальные материалы. Переписка с Мейерхольдом, Толубее-
вым, Шостаковичем.
Я спросил:
- Ты переписываался с Шостаковичем?
- Естественно, - сказал мой отец, - а как же?! У нас была
творческая переписка. Мы обменивались идеями, суждениями.
- При каких обстоятельствах? - спрашиваю.
- Я как-то ставил в эвакуации, а Шостакович писал музыку.
Мы обсуждали в письмах различные нюансы. Показать?
Мой отец долго рылся в шкафу. Наконец он вытащил стан-
дартного размера папку. Достал из нее узкий белый листок. Я
благоговейно прочел:
"Телеграмма. С вашими замечаниями категорически не согла-
сен. Шостакович".
Разговор с ученым человеком:
- Существуют внеземные цивилизации?
- Существуют.
- Разумные?
- Очень даже разумные.
- Почему же они молчат? Почему контактов не устанавливают?
- Вот потому и не устанавливают, что разумные. На хрена
мы им сдались?!
Летом мы снимали комнату в Пушкине. Лена утверждала, что
хозяин за стеной по ночам бредит матом.
Академик телятников задремал однажды посередине собствен-
ного выступления.
- Что ты думаешь насчет евреев? - А что, евреи тоже люди.
К там в МТС прислали одного. Все думали - еврей, а оказался
пьющим человеком.
Нос моей фокстерьерши Глаши - крошечная боксерская пер-
чатка. А сама она - березовая чурочка.
Костя Беляков считался преуспевающиим журналистом. Раз
его послали на конференцию обкома партии. Костя появился в за-
ле слегка навеселе. Он поискал глазами самого невзрачного из
участников конференции. Затем отозвал его в сторонку и говорит:
- Але, мужик, есть дело. Я дыхну, а ты мне скажешь - пах-
нет или нет...
Невзрачный оказался вторым секретарем обкома. Костю уво-
лили из редакции.
Журналиста Костю Белякова увольняли из редакции за пьянс-
тво. Шло собрание. Друзья хотели ему помочь. Они сказали:
- Костя, ты ведь решил больше не пить?
- Да, я решил больше не пить.
- Обещаешь?
- Обещаю.
- Значит, больше - никогда?
- Больше - никогда!
Костя помолчал и добавил:
- И меньше - никогда!
Тамара Зибунова приобрела стереофоническую радиолу
"Эстония". С помощью знакомых отнесла ее домой. На лестничной
площадке возвышался алкоголик дядя Саша. Тамара говорит:
- Вот, дядя Саша, купила радиолу, чтобы твой мат заглу-
шать!
В ответ дядя Саша неожиданно крикнул:
- Правду не заглушишь!
Однокомнатная коммуналка - ведь и такое бывает.
В ходе какой-то пьянки исчезла жена Саши Губарева. Удрала
с кем-то из гостей. Если не ошибаюсь, с журналистом Васей За-
харько. Друг его, Ожегов, чувствуя себя неловко перед Губаре-
вым, высказал идею:
- Васька мог и не знать, что ты - супруг этой женщины.
Губарев хмуро ответил:
- Но ведь Ирина-то знала.
Моя дочка говорила:
- Я тое "бибиси" на окно переставила.
Я спросила у восьмилетней дочки:
- Без окон, без дверей - полна горница людей. Что это?
- Тюрьма, - ответила Катя.
Наша маленькая дочка говорила:
- Поеду с тетей Женей в Москву. Зайду в Мавзолей. И увижу
наконец живого Ленина!
- Буер? Конечно, знаю. Это то, дальше чего нельзя в море
заплывать.
Сосед-полковник говорил о ком-то:
- Простите мне грубое русское выражение, но он - типичный
ловелас.
В Пушкинских Горах туристы очень любознательные. Задают
экскурсоводам странные вопросы:
- Кто, совственно, такой Борис Годунов?
- Из-за чего была дуэль у Пушкина с Лермонтовым?
- Где здесь проходила "Болдинская осень"?
- Бывал ли Пушкин в этих краях?
- Как отчество младшего сына А.С.Пушкина?
- Была ли А.П.Керн любовницей Есенина?!..
А в Ленинграде у знакомого экскурсовода спросили:
- Что теперь находится в Смольном - Зимний?..
И наконец, совсем уже дикий вопрос:
- Говорят, В.И.Ленин умел плавать задом. Правда ли это?
Случилось это в Таллине. Понадобилась мне застежка. Из
тех, что называются "молнии". Захожу в лавккку:
- "Молнии" есть?
- Нет.
- А где ближайший магазин, в котором они продаются?
Продавец ответил:
- В Хельсинки.
Некий Баринов из Военно-медицинской академии сидел пят-
надцать лет. После реабилитации читал донос одного из сослу-
живцев. Бумагу пятнадцатилетней давности. Документ, в силу ко-
торого он был арестован.
В доносе говорилось среди прочего:
"Товарищ Баринов считает, что он умнее других. Между тем
в Академии работают люди, которые старше его по званию..."
И дальше:
"По циничному утверждению товарища Баринова, мозг челове-
