свидание с ним, я уверен, что ночью не засну ни на секунду, если не
успокоюсь на мысли, что передал это дело в руки человека опытного.
- А вот какая-то старуха поднимается по лестнице, сэр, - отозвался Сэм,
- быть может, она знает, где нам кого-нибудь найти. Послушайте, старая леди,
где клерки мистера Перкера?
- Клерки мистера Перкера... - повторила чахлая, жалкая на вид старуха,
останавливаясь, чтобы перевести дух, - клерки мистера Перкера ушли, а я иду
убирать контору.
- Вы - служанка мистера Перкера? - осведомился мистер Пиквик.
- Я - прачка у мистера Перкера, - ответила старуха.
- Подумайте! - тихо сказал Сэму мистер Пиквик. - Любопытное
обстоятельство, Сэм: старух в этих домах называют прачками. Хотел бы я знать
почему?
- Должно быть, потому, что они смертельно не любят что-нибудь мыть,
сэр, - отозвался мистер Уэллер.
- Меня бы это не удивило, - сказал мистер Пиквик, глядя на старуху, чья
внешность, равно как и вид конторы, которую она к тому времени открыла,
указывали на закоренелую антипатию к применению мыла и воды. - Не знаете ли
вы, моя милая, где я могу найти мистера Перкера?
- Нет, не знаю, - ответила старуха хриплым голосом, - его нет сейчас в
городе.
- Досадно, - сказал мистер Пиквик. - Где его клерк? Вы не знаете?
- Да, знаю, но он меня не поблагодарит, если я вам скажу, - ответила
прачка.
- У меня очень важное дело, - заметил мистер Пиквик.
- А подождать до утра нельзя? - спросила старуха.
- Не хотелось бы, - ответил мистер Пиквик.
- Ну, раз дело очень важное, - промолвила старуха, - мне приказано
сказать, где он, и, значит, беды не будет, коли я вам скажу. Если вы пойдете
в "Сороку и Пень" и спросите в буфетной мистера Лаутена, вас проведут к
нему, а он и есть клерк мистера Перкера.
Получив эти указания и узнав также, что гостиница, о которой шла речь,
расположена в переулке и пользуется двумя преимуществами - находится по
соседству с Клейр-маркет и вплотную примыкает к заднему фасаду Нью-Инна,
мистер Пиквик и Сэм благополучно спустились по шаткой лестнице и отправились
на поиски "Сороки и Пня".
Эту излюбленную таверну, освященную вечерними оргиями мистера Лаутена и
его приятелей, люди заурядные назвали бы трактиром. О склонности содержателя
трактира зарабатывать деньги свидетельствовал в достаточной мере тот факт,
что маленькая пристройка под окном распивочной, размером и формой слегка
напоминающая портшез, была сдана башмачнику, чинившему старую обувь; а его
филантропический дух проявлялся в той протекции, какую он оказывал
пирожнику, который, не опасаясь помехи, продавал свои лакомства у самой
двери. В нижних окнах, украшенных занавесками шафранного цвета, висело
два-три печатных объявления о девонширском сидре в данцигском пиве, а
большая черная доска, возвещая белыми буквами просвещенной публике о
пятистах тысячах бочек портера, находящегося в погребах заведения, поселяла
в уме довольно приятные сомнения и неуверенность относительно точного
направления, в каком тянется в недрах земли эта гигантская пещера. Если мы
добавим, что пострадавшая от непогоды вывеска хранила полустертое подобие
сороки, пристально созерцающей кривую полосу коричневой краски, которую
соседи научились с детства считать "пнем", - мы скажем все, что следует
сказать о внешнем виде здания.
Когда мистер Пиквик вошел в буфетную, из-за перегородки появилась
пожилая особа женского пола.
- Мистер Лаутен здесь, сударыня? - осведомился у нее мистер Пиквик.
- Здесь, сэр, - ответила хозяйка. - Эй, Чарли, проводите джентльмена к
мистеру Лаутену.
- Джентльмен не может войти туда сейчас, - сказал неуклюжий слуга с
рыжими волосами, - потому что мистер Лаутен исполнят комические куплеты и он
ему помешает. Мистер Лаутен скоро кончит, сэр.
Рыжеволосый слуга едва успел договорить, как дружные удары по столу и
звон стаканов возвестили, что песня допета, и мистер Пиквик, посоветовав
Сэму утешаться в буфетной, отправился вслед за слугой.
Когда было доложено о "джентльмене, который хочет говорить с вами,
сэр", молодой человек с одутловатым лицом, занимавший председательское место
во главе стола, досмотрел не без удивления в ту сторону, откуда раздался
голос, и удивление, казалось, отнюдь не рассеялось, когда его взгляд упал на
человека, которого он видел впервые.
- Прошу прощенья, сэр, - сказал мистер Пиквик, - а также очень сожалею,
что помешал остальным джентльменам, но я пришел по весьма важному делу,
несли вы разрешите мне отвлечь вас на пять минут, не покидая этой комнаты, я
буду вам очень признателен.
Одутловатый молодой человек встал и, придвинув к мистеру Пиквику стул в
темном углу комнаты, внимательно выслушал его печальный рассказ.
- О! - сказал он, когда мистер Пиквик умолк. - Додсон и Фогг ловко
обделывают дела... превосходные дельцы Додсон и Фогг, сэр.
Мистер Пиквик признал ловкость Додсона и Фогга, а Лаутен продолжал:
- Перкера в городе нет и не будет до конца будущей недели, но если вы
желаете поручить ему защиту ваших интересов, оставьте мне копию, и я
приготовлю все, что нужно, до его возвращения.
- Для этого-то я и пришел сюда, - сказал мистер Пиквик, передавая
бумагу. - Если случится что-нибудь важное, вы можете мне написать до
востребования в Ипсуич.
- Отлично! - ответил клерк мистера Перкера, а затем, видя, что мистер
Пиквик с любопытством перевел взгляд на стол, он добавил: - Не хотите ли
присоединиться к нам на полчасика? Сегодня здесь собралась чудесная
компания. Тут старший клерк Семкина и Грина, заведующий канцелярией у
Смитерса и Прайса, делопроизводитель Пимкина и Томаса - он знает чудесную
песню - и Джек Бембер, и много еще народу. Вы, кажется, вернулись недавно в
город. Не хотите ли присоединиться к нам?
Мистер Пиквик не мог устоять перед столь соблазнительной возможностью
изучения человеческой природы. Он позволил увлечь себя к столу, где его
должным образом представили собранию и усадили рядом с председателем, после
чего он заказал стакан своего любимого напитка.
Вопреки ожиданиям мистера Пиквика наступило глубокое молчание.
- Надеюсь, сэр, вас это не беспокоит? - осведомился его сосед справа,
джентльмен с сигарой во рту и с мозаичными запонками в клетчатой рубашке.
- Нисколько, - ответил мистер Пиквик, - мне очень приятно, хотя я сам
не курю.
- К сожалению, не могу сказать того же о себе, - вмешался другой
джентльмен, сидевший напротив. - Для меня куренье - это и стол и квартира.
Мистер Пиквик взглянул на говорившего джентльмена и подумал, что было
бы еще лучше, если бы оно служило ему также и умыванием.
Снова наступила пауза. Мистер Пиквик был человеком посторонним, и,
очевидно, его приход подействовал угнетающе на собрание.
- Мистер Гранди сейчас порадует общество пением, - сказал председатель.
- Нет, не порадует, - сказал мистер Гранди.
- Почему? - спросил председатель.
- Потому что не может, -- сказал мистер Гранди.
- Скажите лучше - не хочет, - возразил председатель.
- Ну, значит, не хочет, - отрезал мистер Гранди.
Категорический отказ мистера Гранди доставить удовольствие собравшимся
вызвал новую паузу.
- Неужели никто нас не расшевелит? - уныло спросил председатель.
- Почему вы сами не расшевелите нас, председатель? - заметил сидевший в
конце стола молодой человек с бакенбардами, косоглазый и с открытым воротом
рубашки (грязным).
- Правильно! - крикнул джентльмен-курильщик с мозаичными украшениями.
- Потому что я знаю только одну песню, и я ее уже спел, а петь одно и
то же дважды в один вечер - прекрасный повод уплатить штраф.
На это нечего было возразить, и снова воцарилось молчание.
- Я побывал сегодня вечером, джентльмены, - начал мистер Пиквик,
надеясь затронуть тему, в обсуждении которой могут участвовать все
присутствующие, - я побывал сегодня вечером в одном месте, которое вам всем,
несомненно, прекрасно знакомо, но где я не бывал уже несколько лет и знаю о
нем очень мало; я говорю о Грейз-Инне, джентльмены. Эти старинные Инны
любопытные закоулки в таком огромном городе, как Лондон.
- Клянусь Юпитером, - прошептал председатель, обращаясь через стол к
мистеру Пиквику, -вы затронули тему, на которую один из нас во всяком случае
готов говорить без конца. Вы развяжете язык старому Джеку Бемберу. Никто не
слыхал, чтобы он говорил о чем-либо другом, он сам жил там в полном
одиночестве, пока у него не помутился рассудок.
Субъект, о котором говорил Лаутен, был маленький желтый сутулый
человек, которого мистер Пиквик сначала не заметил, потому что тот имел
привычку сидеть сгорбившись, когда, молчал. Но вот старик поднял сморщенное
лицо и устремил на него серые глаза, проницательные и испытующие, и мистер
Пиквик удивился, как могло такое незаурядное лицо ускользнуть хотя бы на
секунду от его внимания. Напряженная мрачная улыбка не сходила с этого лица;
человек сидел, опираясь подбородком на длинную костлявую руку с необычайно
длинными ногтями; а когда он склонил голову набок и зорко посмотрел из-под
косматых седых бровей, в его хитрой физиономии можно было уловить какое-то
странное, дикое лукавство, которое производило отталкивающее впечатление.
Этот человек теперь встрепенулся и разразился неудержимым потоком слов.
Но так как эта глава затянулась и так как старик был замечательной
личностью, то будет более почтительно по отношению к нему и более удобно для
нас предоставить ему говорить самому за себя в новой главе.
ГЛАВА XXI,
в которой старик обращается и излюбленной
теме и рассказывает повесть о странном
клиенте
- Так! - сказал старик, кратким описанием манер и внешности которого
заканчивается предыдущая глава. Кто говорит об Иннах?
- Я, сэр, - ответил мистер Пиквик. - Я упомянул о том, как своеобразны
эти старые дома.
- В_ы! - презрительно воскликнул старик. - Что знаете в_ы о том
времени, когда молодые люди запирались в этих уединенных комнатах и читали,
читали, час за часом и ночь за ночью, пока рассудок их не мутился от
полуночных занятий, пока духовные силы не истощались, пока утренний свет не
отказывал им в бодрости и здоровье, и они погибали, неразумно посвятив
молодую энергию своим сухим старым книгам? Обратимся к более позднему
времени и к совсем иной эпохе. Что знаете вы о медленном умирании от чахотки
или о быстром угасании от нервного расстройства - об этих потрясающих
результатах "жизни" и разгула, которые выпадают на долю обитателям этих
самых комнат? Как вы думаете, сколько людей, тщетно моливших о милосердии,
уходило с разбитым сердцем из адвокатских контор, чтобы найти успокоение в
Темзе или пристанище в тюрьме? О, это не простые дома! Нет доски в этих
старых, обшитых панелями стенах, которая, будь она наделена даром речи и
памятью, не могла бы рассказать своей ужасной повести! Романтика жизни, сэр,
романтика жизни! Быть может, теперь они и производят впечатление заурядных
домов, но я вам говорю, что это странные старые дома, и я бы предпочел
прослушать много легенд с устрашающими названиями, чем подлинную историю
одной из этих квартир.
Было нечто столь странное в неожиданной вспышке старика и в теме,
вызвавшей эту вспышку, что у мистера Пиквика не нашлось готового ответа, а
старик, подавив волнение и вновь обретя хитрую усмешку, которая исчезла было
во время его возбужденной речи, сказал:
- Посмотрите на них с другой точки зрения, более обыденной, и отнюдь не
