наименее запутанные; посему мистер Уинкль, сбитый с толку их многочисленными
изгибами и поворотами, стал озираться, отыскивая какую-нибудь приличную
лавочку, куда бы он мог снова обратиться за советом и указанием.
Его взгляд упал на заново выкрашенное помещение, недавно превращенное в
нечто среднее между магазином и жилым домом; красный фонарь, выступавший над
полукруглым окном парадной двери, достаточно ясно оповещал о том, что здесь
находится резиденция практикующего врача, даже если бы слова "Врачебный
кабинет" не были начертаны золотыми литерами на панельной обшивке над окном
комнаты, которая в прежнее время служила парадной комнатой. Считая, что это
подходящее место для наведения справок, мистер Уинкль вошел в маленькую
лавочку, которая была заставлена ящиками с золочеными ярлычками и
пузырьками, и, не обнаружив там никого, постучал полукроною о прилавок,
чтобы привлечь внимание того, кто, быть может, находился в задней комнате,
которую он признал сокровенным и особым святилищем, ибо те же слова:
"Врачебный кабинет" - повторялись на двери, начертанные на этот раз, во
избежание однообразия, белыми буквами.
При первом же стуке монеты шум, вызванный, казалось, фехтованием
каминными щипцами и до этой минуты весьма громкий, вдруг прекратился; при
втором стуке молодой джентльмен, на вид трудолюбивый, в зеленых очках и с
очень большой книгой в руках, тихо проскользнул в лавку и, зайдя за
прилавок, осведомился, что угодно посетителю.
- Простите, что обеспокоил вас, сэр, - сказал мистер Уинкль, - но не
будете ли вы так любезны указать...
- Ха-ха-ха! - заревел трудолюбивый молодой джентльмен, подбрасывая
огромную книгу и с величайшей ловкостью подхватывая ее в тот самый момент,
когда она грозила расколоть на атомы все пузырьки на прилавке. - Вот так
сюрприз!
Это был, несомненно, сюрприз, ибо мистер Уинкль столь изумился
необычайному поведению джентльмена медика, что невольно отступил к двери,
видимо смущенный таким странным приемом.
- Как, вы меня не узнаете? - сказал джентльмен медик.
Мистер Уинкль пробормотал в ответ, что не имел чести.
- Ну, если так, - сказал джентльмен медик, - то у меня еще есть
надежда, что, если мне повезет, я могу обслужить половину бристольских
старух. К черту этого заплесневелого, старого негодяя, к черту!
С таким заклятием, обращенным к огромной книге, джентльмен медик с
замечательной ловкостью отшвырнул ее ногой в дальний конец лавки и, сняв
зеленые очки, обнаружил подлинную ухмыляющуюся физиономию Роберта Сойера,
эсквайра, бывшего студента Гайевского госпиталя в Боро, проживавшего на
Лент-стрит.
- Не вздумайте отрицать, что зашли навестить меня! - воскликнул мистер
Боб Сойер, с дружеской горячностью пожимая руку мистеру Уинклю.
- Право же, нет, - заявил мистер Уинкль, отвечая на рукопожатие.
- Странно, что вы не видели фамилии, - сказал Боб Сойер, привлекая
внимание своего друга к наружной двери, на которой тою же белой краской были
начертаны слова: "Сойер, преемник Нокморфа".
- Я ее не заметил, - признался мистер Уинкль.
- Господи, если бы я знал, что это вы, я бы бросился навстречу и
заключил вас в свои объятия! - сказал Боб Сойер. - Но, клянусь честью, я
думал, что вы - Королевские налоги.
- Да неужели? - сказал мистер Уинкль.
- Уверяю вас, - подтвердил Боб Сойер. - И я только что собирался
сказать, что меня нет дома, но если вам угодно передать какое-нибудь
поручение мне, я обязательно передам его! Дело в том, что он меня не знает;
и Освещение и Мостовые тоже не знают. Подозреваю, Церковный налог
догадывается, кто я такой, и знаю, что Водопроводу это известно, - я ему
вырвал зуб, как только приехал сюда. Но входите же, входите!
Болтая таким образом, мистер Боб Сойер втолкнул мистера Уинкля в заднюю
комнату, где, забавляясь просверливанием раскаленной докрасна кочергой
маленьких круглых ямок в каминном кожухе, сидел не кто иной, как мистер
Бенджемин Эллен.
- А! - воскликнул мистер Уинкль. -Вот неожиданный сюрприз. Какое у вас
здесь славное помещение!
- Недурно, недурно, - отозвался Боб Сойер. Я "выдержал" вскоре после
того замечательного вечера, и мои друзья собрали сколько нужно на открытие
этого дела. Я надел черную пару, очки и явился сюда в этом торжественном
виде.
- И у вас, несомненно, очень прибыльное дело? - проницательно заметил
мистер Уинкль.
- Очень, - отвечал Боб Сойер. - Такое прибыльное, что через несколько
лет вы можете положить все доходы в рюмку и прикрыть их листом крыжовника.
- Вы шутите, - сказал мистер Уинкль. - Одни лекарства...
- Подделка, дорогой друг, - отозвался Боб Сойер, - в одних ящиках
ничего нет, другие не открываются.
- Вздор! - воскликнул мистер Уинкль.
- Факт! Честное слово! - возразил Боб Сойер, выйдя в лавку и в
подтверждение своих слов энергически дергая за маленькие позолоченные
шишечки поддельных ящиков. - Вряд ли есть что-нибудь настоящее в этой лавке,
кроме пиявок, да и те подержанные.
- Никогда бы я этого не подумал! - воскликнул мистер Уинкль, весьма
изумленный.
- Надеюсь, - отозвался Боб Сойер, - иначе какая была бы польза от
видимости, а? Но не хотите ли подкрепиться? Последуете нашему примеру?
Правильно, Бен, дружище, засуньте руку в буфет и достаньте патентованное
пищеварительное.
Мистер Бенджемин Эллен улыбнулся в знак готовности и извлек из буфета,
находившегося по соседству, бутылку, до половины наполненную бренди.
- Вода нам не нужна, конечно? - спросил Боб Сойер.
- Да как сказать, - отозвался мистер Уинкль. - Час, собственно говоря,
ранний. Я бы предпочел разбавить, если вы не возражаете.
- Нимало, если ваша совесть; может примириться с этим, - ответил Боб
Сойер, со смаком осушая одним глотком рюмку бренди. - Бен, миску!
Мистер Бенджемин Эллен извлек из того же потайного местечка маленькую
медную миску, причем Боб Сойер заметил, что особенно гордится ею, ибо у нее
весьма деловой вид. Когда вода в профессиональной миске своевременно
закипела благодаря нескольким лопаткам угля, который мистер Боб Сойер достал
из ящика под окном с табличкой: "Содовая вода", мистер Уинкль осквернил свой
бренди. Разговор принял оживленный характер, как вдруг был прерван прибытием
в лавку мальчика в скромной серой ливрее и в шляпе, обшитой золотым галуном,
с маленькой закрытой корзинкой в руке. Этого мальчика мистер Боб Сойер
немедленно приветствовал:
- Том, бездельник, иди сюда!
Мальчик явился на зов.
- Сознайся, прыгал через каждую тумбу в Бристоле, молодой лодырь?
спросил мистер Боб Сойер.
- Нет, сэр, не прыгал, - ответил мальчик.
- И не советую, - заявил мистер Боб Сойер с угрожающим видом. - Как ты
полагаешь, кто прибегнет к помощи врача, чей мальчишка только и делает, что
играет в шарики на тротуаре или в чехарду на мостовой? Или ты не питаешь
никакого уважения к своей профессии, бездельник? Ты доставил все лекарства?
- Да, сэр.
- Порошки для ребенка в большой дом, куда въехали новые жильцы, а
пилюли для приема четыре раза в день сварливому старому джентльмену с
подагрической ногой?
- Да, сэр.
- В таком случае закрой дверь и присматривай за аптекой.
- Послушайте, - сказал мистер Уинкль, когда мальчик удалился, - дела
совсем не так плохи, как вы меня уверяли. Кое-какие лекарства вы все-таки
рассылаете.
Мистер Боб Сойер выглянул в аптеку, дабы убедиться, что поблизости нет
посторонних людей, и, наклонившись к мистеру Уинклю, сообщил тихим голосом:
- Он доставляет их не в тот дом.
У мистера Уинкля был недоумевающий вид, а Боб Сойер и его друг
расхохотались.
- Как же вы не понимаете, - сказал Боб. - Он подходит к какому-нибудь
дому, звонит у парадной двери, сует без всяких объяснений сверток с
лекарствами в руку слуге и уходит. Слуга несет его в столовую, хозяин
развертывает пакет и читает наклейку: "Микстуру принимать перед сном; пилюли
- как и раньше; полоскание - употребление известно; порошок. От Сойера,
преемника Нокморфа. Аккуратно приготовлено по рецепту врача" и так далее. Он
показывает жене, она читает наклейку; сверток передают слугам, они читают
наклейку.
На следующий день является мальчик: "Прошу прощенья, ошибся, столько
дела, столько пакетов для доставки, привет от мистера Сойера, преемника
Нокморфа". Фамилия запоминается, а в этом-то все дело, друг мой, в
медицинской практике. Это лучше любой рекламы, старина! У нас есть одна
бутылка в четыре унции, которая побывала в доброй половине домов Бристоля, и
мы с ней еще не покончили.
- Ах, вот оно что! - воскликнул мистер Уинкль. Какой превосходный план!
- О, мы с Беном придумали десяток таких планов, - отвечал Боб Сойер с
большим воодушевлением. - Фонарщик получает восемнадцать пенсов в неделю за
то, что звонит нам в ночной звонок в течение десяти минут каждый раз, как
проходит мимо; а мой мальчишка врывается в церковь как раз перед пением
псалмов, когда у людей только и дела, что глазеть по сторонам, и вызывает
меня, изображая на своей физиономии ужас и скорбь. "Ах, боже мой, - говорят
вокруг, - кто-то внезапно заболел! Послали за Сойером, преемником Нокморфа.
Какая большая практика у этого молодого человека!"
После этого разоблачения некоторых тайн медицины мистер Боб Сойер и его
друг Бен Эллен откинулись на спинки стульев и неудержимо расхохотались.
Когда они насладились шуткой в полное свое удовольствие, разговор перешел на
темы, которыми мистер Уинкль интересовался более непосредственно.
Кажется, мы уже упомянули, что мистер Бенджемин Эллен делался
сентиментальным после бренди. Это обстоятельство не является исключительным,
что мы сами можем подтвердить, ибо нам приходилось изредка иметь дело с
пациентами, проявлявшими те же симптомы. В этот период своего существования
мистер Бенджемин Эллен отличался, пожалуй, более сильным предрасположением к
сентиментальности, чем когда бы то ни было, а причина сей болезни состояла
вкратце в следующем: он уже около трех недель гостил у мистера Боба Сойера;
мистер Боб Сойер не мог похвалиться воздержанностью, так же как не мог
мистер Бенджемин Эллен похвалиться очень крепкой головой; результат был тот,
что в течение вышеуказанного промежутка времени мистер Бенджемин Эллен все
время переходил от опьянения частичного к опьянению полному.
- Мой дорогой друг, я очень несчастен! - сказал мистер Бен Эллен,
воспользовавшись временным отсутствием мистера Боба Сойера, удалившегося за
прилавок для того, чтобы отпустить несколько подержанных пиявок, о коих было
упомянуто выше.
Мистер Уинкль выразил свое искреннее сожаление по поводу сказанного и
спросил, не может ли он как-нибудь облегчить скорбь страдающего студента.
- Никак, старина, никак! - сказал Бен. - Вы помните Арабеллу, Уинкль?
Мою сестру Арабеллу - девчонку с черными глазками, - она гостила у Уордля?
Не знаю, заметили ли вы ее; славная девочка, Уинкль. Может быть, черты моей
физиономии помогут вам вспомнить ее лицо?
Мистер Уинкль не нуждался ни в каких средствах, чтобы вызвать в памяти
очаровательную Арабеллу, и, пожалуй, это было к счастью, ибо черты
физиономии ее брата Бенджемина, бесспорно, не могли в достаточной мере
освежить в его памяти ее образ. Он отвечал со всем возможным самообладанием,
что превосходно помнит молодую леди, о которой идет речь, и от души
надеется, что она в добром здоровье.
- Наш друг Боб - чудесный парень, Уинкль! - был единственный ответ
