мистер Уифферс изложил их сам для назидания и подражания своим восхищенным
друзьям, здесь присутствующим.
Так как это предложение было встречено шумным одобрением, то мистер
Уифферс дал объяснение. Он сказал, что, конечно, у него могло быть желание
сохранить за собой то место, от которого он отказался. Форменное платье было
чрезвычайно пышное и дорогое, женская половина дома очень приятная, а служба
- он вынужден это признать - не слишком тяжелая; основная обязанность, какую
на него возлагали, заключалась в том, чтобы он только и делал, что глазел из
окна вестибюля в компании с другим джентльменом, который также подал в
отставку. Он желал бы избавить общество от тех прискорбных и отвратительных
деталей, о коих он собирается упомянуть, но раз от него потребовали
объяснения, ему ничего иного не остается, как заявить смело и открыто, что
его хотели заставить есть холодное мясо.
Немыслимо представить себе то негодование, какое было вызвано в сердцах
слушателей этим признанием. Громкие возгласы: "Позор!", сливаясь с ревом и
свистками, не прекращались в течение четверти часа.
Мистер Уифферс выразил опасение, что эту обиду можно до известной
степени объяснить его собственной снисходительностью и покладистым нравом.
Он отчетливо припоминает, что однажды согласился есть соленое масло, и, мало
того, по случаю внезапной болезни, посетившей члена семьи, он настолько
забылся, что отнес ведро углей на третий этаж. Он надеется, что не уронил
себя во мнении друзей этим откровенным признанием своих ошибок, и выражает
надежду, что стремительность, с какою он ответил на это последнее
бесчеловечное оскорбление, нанесенное его чувствам, восстановит его в их
мнении, если он себя уронил.
На речь мистера Уифферса ответили восторженными возгласами и за
здоровье мученика, вызвавшего всеобщее участие, выпили с величайшим
энтузиазмом. Со своей стороны, мученик выразил благодарность и предложил
выпить за здоровье их гостя, мистера Уэллера, джентльмена, с которым он не
имел удовольствия быть близко знакомым, но который был другом мистера Джона
Смаукера, что является достаточной рекомендацией для любого джентльменского
общества, какого бы то ни было и где бы то ни было. По этому случаю он был
бы склонен выпить за здоровье мистера Уэллера по всем правилам, если бы его
друзья пили вино; но так как они пьют для разнообразия грог и так как,
пожалуй, неудобно осушать стакан при каждом тосте, то он предлагает считать,
что все правила соблюдены.
В конце этого спича все выпили по глотку за здоровье Сэма, а Сэм,
черпая из чаши и осушив два стакана пунша за свое собственное здоровье,
выразил благодарность в изящном спиче.
- Очень признателен вам, друзья, - сказал Сэм, с самым независимым
видом поглощая пунш, - за этот-вот комплимент, который, исходя из такого
общества, прямо ошеломляет. Я слышал много обо всех вас вместе взятых, но,
признаюсь, я никогда не думал, что вы такие на редкость славные люди. Я
надеюсь только, что вы будете о себе заботиться и никак не уроните
собственного достоинства, которое так приятно видеть, когда выйдешь на
прогулку, и для меня было всегда большой радостью его видеть еще в те
времена, когда я был мальчиком вдвое ниже палицы с медным набалдашником
моего весьма почтенного друга, Адского пламени. Что касается жертвы
угнетения в костюме цвета серы, то о нем я могу сказать одно: надеюсь, он
найдет как раз такое хорошее место, какого заслуживает, и впредь ему редко
придется беспокоиться из-за холодной сваре.
Тут Сэм сел с приятной улыбкой, и когда шумные одобрения, которыми была
встречена его речь, затихли, гости начали расходиться.
- Как, неужели вы всерьез хотите уйти, старина? - спросил Сэм Уэллер
своего друга, мистера Джона Смаукера.
- Да, я должен уйти, - сказал мистер Смаукер. Я обещал Бентаму.
- Очень хорошо, - заметил Сэм, - это другое дело. А то как бы он не
попросил расчета, если вы его обманете. Но вы-то не уходите, Адское пламя?
- Ухожу, - ответил человек в треуголке.
- Как! И оставляете чашу с пуншем на три четверти недопитой! -
воскликнул Сэм. - Вздор! Садитесь!
Мистер Такль был не в состоянии отказаться от такого приглашения. Он
отложил в сторону треуголку и палицу, которую только что взял, и заявил, что
выпьет стаканчик - за доброе товарищество.
Так как джентльмену в голубом было по пути с мистером Таклем, то его
тоже уговорили остаться.
Когда пунш был наполовину выпит, Сэм потребовал устриц из зеленной
лавки: эффект, произведенный пуншем и поведением Сэма, оказался столь
зажигательным, что мистер Такль в треуголке и с палицей исполнил матросский
танец среди устричных раковин на столе, а джентльмен в голубом
аккомпанировал на хитроумном музыкальном инструменте, сделанном из гребенки
и папильотки. Наконец, когда пунш пришел к концу и ночь приблизилась к нему
же, они отправились провожать друг друга. Мистер Такль, едва выйдя на свежий
воздух, внезапно почувствовал желание улечься на мостовой. Сэм, находя, что
было бы безжалостно противодействовать, предоставил ему осуществить свое
желание. Так как шляпа могла пострадать, если бы оставалась при нем, Сэм
заботливо нахлобучил ее на голову джентльмену в голубом и, вложив ему в руку
большую палицу, прислонил его к его же собственной парадной двери, позвонил
в колокольчик и спокойно отправился домой.
На следующее утро, встав значительно раньше, чем имел обыкновение
вставать, мистер Пиквик спустился по лестнице совсем одетый и позвонил.
- Сэм, - сказал мистер Пиквик, когда мистер Уэллер явился на зов,
закройте дверь.
Мистер Уэллер повиновался.
- Прошлой ночью, Сэм, здесь произошел неприятный инцидент, - сказал
мистер Пиквик, - инцидент, который дал мистеру Уинклю основания опасаться
нанесения оскорблений со стороны мистера Даулера.
- Да, я слышал об этом внизу, от старой леди, сэр, - ответил Сэм.
- И я, к сожалению, должен добавить, Сэм, - продолжал мистер Пиквик с
весьма озадаченной физиономией, - что, опасаясь этого насилия, мистер Уинкль
уехал.
- Уехал! - воскликнул Сэм.
- Покинул дом рано утром, не переговорив предварительно со мной,
ответил мистер Пиквик. И уехал - не знаю куда.
- Он должен был остаться и решить дело дракой, сэр, - презрительно
отозвался Сэм. - Не так уж трудно было бы справиться с этим-вот Даулером,
сэр.
- Да, Сэм, - сказал мистер Пиквик, - и у меня самого есть основания
сомневаться в его великой храбрости и решимости. Но как бы то ни было, а
мистер Уинкль уехал. Его нужно найти, Сэм. Найти и доставить сюда, ко мне.
- А если он не захочет вернуться, сэр? - спросил Сэм.
- Нужно его заставить, Сэм, - сказал мистер Пиквик.
- А кто это сделает, сэр? - с улыбкой осведомился Сэм.
- Вы, - ответил мистер Пиквик.
- Очень хорошо, сэр.
С такими словами мистер Уэллер вышел из комнаты, и немедленно вслед за
этим услышали, как захлопнулась парадная дверь.
Через два часа он вернулся с таким хладнокровным видом, словно его
посылали с самым обыкновенным поручением, и принес весть, что субъект, во
всех отношениях отвечающий описанию мистера Уинкля, уехал сегодня утром в
Бристоль из отеля "Ройел" с каретой прямого сообщения.
- Сэм, - сказал мистер Пиквик, пожимая ему руку, - вы - превосходный
человек, незаменимый человек. Вы должны ехать за ним, Сэм.
- Слушаю сэр, - отвечал мистер Уэллер.
- Как только вы его отыщете, немедленно напишите мне, Сэм, - сказал
мистер Пиквик. - Если он попытается от вас удрать, поколотите его или
заприте. Я вам даю широкие полномочия, Сэм.
- Будьте покойны, сэр, - отозвался Сэм.
- Вы ему скажете, - продолжал мистер Пиквик, - что я очень взволнован,
очень недоволен и, конечно, возмущен чрезвычайно странной линией поведения,
которую он счел уместным избрать.
- Скажу, сэр, - отвечал Сэм.
- Вы ему скажете, - продолжал мистер Пиквик, - что, если он не вернется
сюда, в этот самый дом, вместе с вами, он вернется со мной, ибо я приеду и
увезу его.
- Об этом-вот я передам ему, сэр, - ответил Сэм.
- Как вы думаете, удастся вам найти его, Сэм? - спросил мистер Пиквик с
озабоченным видом, заглядывая ему в лицо.
- О, я его найду, где бы он ни был! -ответил Сэм с большой
уверенностью.
- Отлично, - сказал мистер Пиквик. - В таком случае, чем скорее вы
отправитесь, тем лучше.
Вместе с этими инструкциями мистер Пиквик вручил своему верному слуге
некоторую сумму денег и приказал немедленно отправляться в Бристоль, в
погоню за беглецом.
Сэм уложил в дорожный мешок кое-какие необходимые вещи и собрался в
путь. Дойдя до конца коридора, он остановился и, потихоньку вернувшись,
просунул голову в дверь гостиной.
- Сэр! - прошептал Сэм.
- Что, Сэм? - спросил мистер Пиквик.
- Хорошо ли я понял указания, сэр? - осведомился Сэм.
- Надеюсь, - сказал мистер Пиквик.
- Насчет того, чтобы поколотить, это надо понимать регулярно, сэр?
спросил Сэм.
- Вполне, - отвечал мистер Пиквик. - Безусловно. Поступайте, как
найдете нужным. Вы действуете по моему распоряжению.
Сэм кивнул в знак понимания, запер дверь и с легким сердцем отправился
в путь.
ГЛАВА XXXVIII
О том, как мистер Уинкль, сойдя со сковороды,
тихо и мирно вошел в огонь
Незадачливый джентльмен, который был злополучным виновником необычного
шума и суматохи, всполошивших население на Ройел-Кроссент при
обстоятельствах, описанных выше, провел ночь в великом смятении и тревоге,
после чего покинул кров, под коим еще почивали его друзья, и сам не зная,
куда направиться. Превосходные и деликатные чувства, которые побудили
мистера Уинкля сделать этот шаг, были таковы, что их трудно переоценить и не
воздать им должного.
"Если этот Даулер, - рассуждал мистер Уинкль сам с собой, - вздумает (а
я не сомневаюсь в этом) привести в исполнение свои угрозы и нанесет мне
оскорбление действием, на мне будет лежать обязанность вызвать его на дуэль.
У него есть жена, эта жена привязана к нему и от него зависит. О небо! Если
я убью его, ослепленный гневом, каково будет после этого у меня на душе!"
Эти мучительные мысли подействовали столь сильно на гуманного молодого
человека, что колени его заколотились друг о дружку, а на физиономии
отразилось ужасное внутреннее волнение. Побуждаемый такими соображениями, он
схватил свой дорожный мешок и, спустившись на цыпочках по лестнице, как
можно тише запер за собой ненавистную парадную дверь и удалился. Направив
свои шаги к отелю "Ройел", он застал карету в момент ее отправки в Бристоль,
и, думая, что Бристоль отвечает его целям не хуже всякого другого места,
куда бы он мог поехать, он влез на козлы и прибыл к месту своего назначения
с той быстротой, какой можно было ждать от пары лошадей, совершавших
путешествие туда и обратно два раза в день, если не чаще.
Он остановился в гостинице "Кустарник" и, решив отложить всякие
сношения в письменной форме с мистером Пиквиком до того момента, когда можно
будет предположить, что гнев мистера Даулера до известной степени испарился,
вышел обозреть город и нашел его чуть грязнее, чем все другие, когда-либо им
виденные города. Освидетельствовав док и суда и обозрев собор, он
осведомился, как пройти в Клифтон *, и, получив ответ, пошел в указанном
направлении. Но тротуары Бристоля отнюдь не являются самыми широкими или
самыми чистыми на земном шаре, а его улицы, пожалуй, не самые прямые или
