вознаграждения за убытки? - сказал маленький Перкер, явившись к мистеру
Пиквику на следующее утро после суда.
- Ни полпенни, - твердо сказал мистер Пиквик. и полпенни!
- Ура! Да здравствует принцип, как сказал ростовщик, когда не хотел
переписать вексель, - заметил мистер Уэллер, который убирал со стола после
завтрака.
- Сэм, - сказал мистер Пиквик, - будьте так добры, ступайте вниз.
- Есть, сэр, - ответил мистер Уэллер и, повинуясь деликатному намеку
мистера Пиквика, удалился.
- Нет, Перкер, - сказал мистер Пиквик весьма серьезно, - мои друзья,
здесь присутствующие, пытались отговорить меня от этого решения, но
безуспешно. Я буду жить по-старому, пока противная сторона не получит
полномочия привести в исполнение постановление суда; если они окажутся
настолько подлы, что воспользуются этим и арестуют меня, я подчинюсь с
полным спокойствием и безропотно. Когда они могут добиться этого?
- Они могут получить исполнительное решение, уважаемый сэр, на сумму
вознаграждения за убытки и судебных издержек в следующую сессию, - ответил
Перкер, - ровно через два месяца, уважаемый сэр.
- Очень хорошо, - сказал мистер Пиквик. - До тех пор, дорогой мой, не
заговаривайте со мной об этом деле. А теперь, - продолжал мистер Пиквик,
оглядывая своих друзей с добродушной улыбкой и поблескивая глазами, и этого
блеска не могли ни затуманить, ни скрыть никакие очки, - единственный вопрос
сводится к тому, куда нам направиться прежде всего?
Мистер Тапмен и мистер Снодграсс были слишком потрясены героизмом
своего друга, чтобы дать какой-нибудь ответ; мистер Уинкль еще не настолько
справился с воспоминанием о своих показаниях на суде, чтобы сделать какое бы
то ни было замечание по какому бы то ни было поводу, и мистер Пиквик тщетно
ждал ответа.
- Ну, что ж, - сказал сей джентльмен, - если вы предоставляете мне
выбрать место, я предлагаю Бат. Мне кажется, никто из нас там никогда не
бывал.
Никто там не бывал; и так как эта идея была горячо поддержана Перкером,
который считал весьма вероятным, что перемена обстановки и развлечение
побудят мистера Пиквика изменить свое решение на лучшее и свое мнение о
долговой тюрьме на худшее, то предложение было принято единогласно, и Сэм
немедленно отправился в "Погреб Белого Коня" заказать пять мест в карете,
отходившей в половине восьмого следующего утра.
Оставалось два внутренних места и три на крыше; поэтому Сэм Уэллер взял
билеты на все места и, обменявшись с клерком билетной кассы несколькими
комплиментами по поводу оловянной полукроны, которую ему предложили в счет
сдачи, вернулся в "Джордж и Ястреб", где был не на шутку занят до ночи,
стараясь компактнее уложить одежду и белье и изощряя свои способности в
области механики на изобретение различных хитроумных способов приладить
крышки к ящикам, не имеющим ни замков, ни петель.
Следующее утро было весьма неблагоприятно для путешествия - туманное,
сырое и дождливое. Лошади, запряженные в пассажирские кареты, проехав по
городу, окутаны были таким облаком пара, что наружные пассажиры стали
невидимками. Газетчики промокли, и от них пахло плесенью; вода стекала со
шляп торговцев апельсинами, когда они просовывали головы в окна кареты и
освежали пассажиров струей воды. Евреи, торговавшие перочинными ножами с
пятьюдесятью лезвиями, в отчаянии закрыли их. Продавцы карманных записных
книжек спрятали их в карманы. Цепочки от часов и вилки для поджаривания
гренков продавались по пониженной цене, а на пеналы и губки спроса вовсе не
было.
Предоставив Сэму Уэллеру спасать багаж от семи-восьми носильщиков,
которые неистово на него набросились, как только карета остановилась, и
убедившись, что они приехали минут на двадцать раньше, чем следовало, мистер
Пиквик и его друзья нашли приют в зале для пассажиров - последнем пристанище
человеческой скорби.
Зал для пассажиров в "Погребе Белого Коня", конечно, не комфортабелен,
иначе он не был бы залом для пассажиров. Комната эта расположена направо от
входа, и в нее как будто ввалился честолюбивый кухонный очаг в сопровождении
мятежной кочерги, щипцов и совка. Она разбита на отделения для одиночного
заключения пассажиров и снабжена часами, зеркалом и живым сервантом, каковой
предмет обстановки содержится в маленькой конуре для мытья стаканов, в углу
комнаты.
Одно из отделений было занято на сей раз человеком лет сорока пяти, с
сердитыми глазами, блестящей лысиной, обрамленной довольно густыми черными
волосами, и с большими черными бакенбардами. Его коричневый сюртук был
застегнут до подбородка, а большая дорожная шапка из тюленьей кожи, пальто и
плащ лежали на скамье подле него. Когда вошел мистер Пиквик, он оторвался от
своего завтрака со свирепым и решительным видом, преисполненным достоинства;
осмотрев критически этого джентльмена и его спутников, к своему полному
удовлетворению, он начал сквозь зубы напевать какой-то мотив, как бы желая
выразить подозрение, что его хотят задеть, но из этого ничего не выйдет.
- Лакей! - крикнул джентльмен с бакенбардами.
- Сэр? - отозвался человек с грязным лицом и таким же полотенцем,
вылезая из вышеупомянутой конуры.
- Еще гренков.
- Слушаю, сэр. - С маслом, не забудьте, - свирепо сказал джентльмен.
- Сию минуту, сэр, - ответил лакей.
Джентльмен с бакенбардами продолжал напевать себе под нос и в ожидании
прибытия гренков подошел к очагу и, заложив под мышки фалды сюртука,
посмотрел на свои башмаки и задумался.
- Интересно, где останавливается в Бате эта карета, - тихо сказал
мистер Пиквик, обращаясь к мистеру Уинклю.
- Гм... э... что такое? - проговорил незнакомец.
- Я обратился к своему другу, сэр, - ответил мистер Пиквик, всегда
готовый вступить в разговор. - Я хотел бы знать, у какой гостиницы в Бате
останавливается карета? Быть может, вы мне сообщите?
- Вы едете в Бат? - спросил незнакомец.
- Да, сэр, - отозвался мистер Пиквик.
- И эти джентльмены?
- И они также, - сказал мистер Пиквик.
- Не внутри, надеюсь? Будь я проклят, если вы собираетесь ехать внутри!
- воскликнул незнакомец.
- Не все, - сказал мистер Пиквик.
- Надеюсь, не все! - выразительно произнес незнакомец. - Я занял два
места. Если они попробуют всунуть шестерых в этот адский ящик, который
вмещает только четверых, я найму дорожную карету и подам в суд. Я заплатил
за проезд. Это не пройдет. Я сказал клерку, когда брал места, что это не
пройдет. Я знаю, как это у них делается... Я знаю, что они проделывают это
ежедневно, но со мной они этого никогда не проделают. Тем, кто меня знает,
это хорошо известно, черт побери!
Свирепый джентльмен неистово позвонил в колокольчик и объявил лакею,
чтобы тот подал гренки через пять секунд, иначе ему придется плохо.
- Мой дорогой сэр, - сказал мистер Пиквик, - разрешите мне заметить,
что такое волнение совершенно излишне. Я взял только два места внутри
кареты.
- Рад это слышать, - отозвался свирепый человек. - Беру назад свои
слова. Прошу извинения. Вот моя карточка. Разрешите познакомиться.
- С большим удовольствием, сэр, - ответил мистер Пиквик. - Нам
предстоит быть попутчиками, и, надеюсь, мы будем довольны обществом друг
друга.
- Надеюсь, - сказал свирепый джентльмен. - Уверен, что будем. Мне
нравятся ваши лица, они приятны. Джентльмены, ваши руки и фамилии.
Познакомимся.
Разумеется, за этой любезной речью последовал обмен дружескими
приветствиями, и свирепый джентльмен тотчас же начал сообщать друзьям теми
же короткими, резкими, отрывистыми фразами, что его фамилия Даулер, что он
едет в Бат для развлечения, что прежде он служил в армии, что теперь он
занялся коммерцией, как подобает джентльмену, что он живет на получаемые от
этого доходы и что лицо, для которого заказано второе место, - не более и не
менее как миссис Даулер, его законная супруга.
- Она прекрасная женщина, - сказал мистер Даулер. - Я горжусь ею. У
меня есть для этого основания.
- Надеюсь, я буду иметь удовольствие судить об этом, - с улыбкой
заметил мистер Пиквик.
- Будете, - отозвался Даулер. - Она познакомится с вами... она оценит
вас. Я ухаживал за ней при своеобразных обстоятельствах. Я добился ее, дав
опрометчивую клятву. Я ее увидел; я ее полюбил; я сделал предложение, она
мне отказала. "Вы любите другого?" - "Пощадите мою стыдливость". - "Я его
знаю?" - "Знаете". "Очень хорошо; если он не уедет отсюда, я сдеру с него
кожу".
- Помилуй бог! - невольно воскликнул мистер Пиквик.
- Вы содрали кожу с этого джентльмена, сэр? - осведомился мистер
Уинкль, сильно побледнев.
- Я написал ему записку. Я сказал, что это мучительная вещь. И это так.
- Несомненно, - вставил мистер Уинкль.
- Я сказал, что дал слово джентльмена содрать с него кожу. Моя
репутация была поставлена на карту. У меня не было иного выхода. Как офицер
службы его величества, я был обязан содрать с него кожу. Я жалел о такой
необходимости, но я должен был это сделать. Он внял убеждениям, он понял,
что законы службы выше всего. Он бежал. Я женился на ней. Вот и карета. Это
ее голова.
Тут мистер Даулер указал на только что подъехавшую карету, из открытого
окна которой выглядывала довольно хорошенькая особа в ярко-синей шляпе,
отыскивавшая глазами кого-то в толпе на тротуаре, - должно быть, этого
неистового человека.
Мистер Даулер расплатился и выбежал со своей дорожной шапкой, пальто и
плащом; мистер Пиквик и его друзья последовали за ним, чтобы занять места.
Мистер Тапмен и мистер Снодграсс уселись на задних наружных местах
кареты; мистер Уинкль расположился внутри, и мистер Пиквик готовился
последовать за ним, как вдруг Сэм Уэллер подошел к своему хозяину и, шепча
ему на ухо с видом глубоко таинственным, попросил разрешения поговорить с
ним.
- Ну, Сэм, - сказал мистер Пиквик, - что случилось?
- Чудные дела делаются, сэр, - ответил Сэм.
- Что такое? - осведомился мистер Пиквик.
- А вот что, сэр, - отозвался Сэм. - Я очень боюсь, сэр, что владелец
этой-вот кареты хочет сыграть с нами дерзкую штуку.
- В чем дело, Сэм? - спросил мистер Пиквик. Наши фамилии не занесены в
список пассажиров?
- Фамилии не только занесены в список пассажиров, сэр, - отозвался Сэм,
- но одну из них они вдобавок еще написали на дверце кареты.
С этими словами Сэм указал на ту часть каретной дверцы, на которой
обычно значится фамилия владельца; а там и в самом деле золотыми буквами
внушительных размеров была начертана магическая фамилия "П_и_к_в_и_к".
- Ах, боже мой! - воскликнул мистер Пиквик, совершенно потрясенный
таким совпадением. - Какая изумительная вещь!
- Да, но это не все, - сказал Сэм, снова привлекая внимание своего
хозяина к дверце кареты. - Им мало было написать "Пиквик", они еще поставили
перед ним "Мозес", а это уж я называю прибавлять к обиде оскорбление, как
сказал попугай, когда его не только увезли из родной страны, но заставили
еще потом говорить по-английски.
- Конечно, это довольно странно, Сэм, - сказал мистер Пиквик, - но если
мы будем стоять тут и разговаривать, мы останемся без мест.
- Как! Да разве ничего не нужно сделать поэтому случаю, сэр? -
воскликнул Сэм, совершенно ошеломленный тем хладнокровием, с каким мистер
Пиквик собирался лезть в карету.
- Сделать? - повторил мистер Пиквик. - А что же можно сделать?
- Разве никого не нужно вздуть за такую вольность, сэр? - спросил
