Базфаз.
- Кто с вами, коллега Базфаз? - спросил судья.
Мистер Скимпин поклонился, давая понять, что это именно он.
-Я - со стороны ответчика, милорд, - сказал королевский юрисконсульт
Снаббин.
- А с вами кто, коллега Снаббин? - осведомился судья.
- Мистер Фанки, милорд, - ответил королевский юрисконсульт Снаббин.
- Королевский юрисконсульт Базфаз и мистер Скимпин - со стороны истицы,
- сказал судья, записывая фамилии в записную книжку и повторяя вслух. - Со
стороны ответчика - королевский юрисконсульт Снаббин и мистер Банки.
- Прошу прощения, милорд, - Фанки.
- Очень хорошо! - сказал судья. - Я еще не имел удовольствия слышать
фамилию джентльмена.
Мистер Фанки поклонился и улыбнулся, и судья тоже поклонился и
улыбнулся; затем мистер Фанки, покраснев до самых белков глаз, постарался
принять такой вид, словно он не подозревает, что все на него смотрят, -
задача, с которой никогда еще не мог справиться ни один смертный и, по всей
вероятности, никогда и не справится.
- Продолжайте, - сказал судья.
Судебные приставы снова призвали соблюдать тишину, и мистер Скимпин
"открыл дело"; но когда дело открылось, то оказалось, что в нем почти ничего
нет, ибо мистер Скимпин оставил при себе все обстоятельства, какие были ему
известны, и сел по истечении трех минут, оставив присяжных в той же стадии
осведомленности, в какой они пребывали раньше.
Затем поднялся королевский юрисконсульт Базфаз со всем величием и
достоинством, каких требовало существо дела, шепнул что-то Додсону и, кратко
переговорив с Фоггом, натянул мантию на плечи, поправил парик и обратился к
присяжным.
Королевский юрисконсульт Базфаз начал с заявления, что никогда на
протяжении всей своей профессиональной карьеры, никогда с той минуты, как он
посвятил себя юридической науке и практике, не приступал он к делу с
чувством такого глубокого волнения или с таким тяжелым сознанием
ответственности, на него возложенной, - ответственности, сказал бы он,
которую он не мог бы принять на себя, если бы его не вдохновляло и не
поддерживало убеждение столь сильное, что оно равно подлинной уверенности в
том, что дело правды и справедливости, или, иными словами, дело его жестоко
оскорбленной и угнетенной клиентки, должно воздействовать на двенадцать
высоконравственных и проницательных людей, которых он видит сейчас перед
собой на этой скамье.
Адвокаты обычно начинают в этом стиле, ибо он создает у присяжных
наилучшие отношения с самими собой и заставляет их думать о том, какие они,
должно быть, умные люди. Явные результаты сказались немедленно: многие
присяжные с большим рвением начали делать пространные записи.
- Вы узнали от моего высокоученого друга, джентльмены, - продолжал
королевский юрисконсульт Базфаз прекрасно понимая, что из намеков ученого
друга джентльмены присяжные не узнали решительно ничего, - вы узнали от
моего высокоученого друга, джентльмены, что перед нами дело о нарушении
брачного обещания, возмещение убытков по каковому делу исчисляется в сумме
тысяча пятьсот фунтов! Но вы не узнали от моего высокоученого друга,
поскольку в задачи моего высокоученого друга не входило говорить об этом,
каковы факты и обстоятельства дела. Об этих фактах и обстоятельствах,
джентльмены, вы услышите со всеми подробностями от меня, и они будут
подтверждены свидетельницами, заслуживающими безусловного доверия, которых я
представлю вам на этой свидетельской трибуне.
Тут королевский юрисконсульт Базфаз, сделав устрашающее ударение на
слове "трибуна", громко хлопнул рукой по столу и взглянул на Додсона и
Фогга, которые кивнули, выражая свое восхищение королевским юрисконсультом и
негодующее презрение к ответчику.
- Истица, джентльмены, - продолжал королевский юрисконсульт Базфаз
мягким и меланхолическим голосом, - истица - вдова. Да, джентльмены, вдова!
Покойный мистер Бардл, пользовавшийся в течение многих лет уважением и
доверием своего монарха, чьи королевские доходы он охранял, ушел почти
безболезненно из этого мира, дабы обрести в ином месте то отдохновение и
покой, каких никогда не может предоставить таможня.
При этом патетическом описании кончины мистера Бардла которому кружкой
вместимостью в кварту прошибли голову в каком-то погребке, голос
высокоученого королевского юрисконсульта дрогнул, и он продолжал с
волнением:
- Незадолго до смерти он запечатлел свой образ и подобие в
младенце-сыне. С этим младенцем, единственным залогом любви покойного
таможенного чиновника, миссис Бардл укрылась от мира и коротала свои дни на
тихой и спокойной Госуэлл-стрит и здесь в окне своей гостиной она вывесила
билет с надписью: "Меблированные комнаты для холостого джентльмена.
Справиться в доме".
Тут королевский юрисконсульт Базфаз приостановился, а некоторые
джентльмены присяжные записали это сообщение.
- Имеется ли на нем дата, сэр? - осведомился один присяжный.
- Даты на нем нет, джентльмены, - ответил королевский юрисконсульт
Базфаз, - но я уполномочен сообщить, что он был вывешен в окне гостиной
истицы ровно три года назад. Я обращаю внимание присяжных на формулировку
этого документа: "Меблированные комнаты для холостого джентльмена".
Представления миссис Бардл о мужчинах, джентльмены, вытекали из долгого
созерцания неоценимых качеств ее покойного супруга. У нее не было страха, у
нее не было сомнений, у нее не было подозрений - только полное доверие и
надежда. "Мистер Бардл, - говорила вдова, - мистер Бардл был человек чести,
мистер Бардл был человек своего слова, мистер Бардл не был обманщиком;
мистер Бардл сам был когда-то холостым джентльменом; у холостого джентльмена
я ищу защиты, помощи, успокоения и утешения; в холостом джентльмене я
постоянно буду видеть нечто, напоминающее мне о том, кем был мистер Бардл,
когда только что завоевал мою юную и неискушенную любовь; поэтому мои
комнаты будут сданы холостому джентльмену". Увлекаемая этим прекрасным и
трогательным побуждением (одним из лучших побуждений нашей несовершенной
природы, джентльмены), одинокая и безутешная вдова осушила слезы,
меблировала второй этаж, привлекла невинного мальчика к своей материнской
груди и вывесила билетик в окне гостиной. Долго ли оставался он там? Нет!
Змей был на страже, фитиль приготовлен, мина закладывалась, сапер и минер
делали свое дело. Не провисел билетик в окне гостиной и трех дней - трех
дней, джентльмены! - как некое существо, передвигающееся на двух ногах и
внешне похожее на человека, а не на чудовище, постучалось в дверь дома
миссис Бардл. Оно навело справки в доме, оно сняло помещение, и на следующий
же день оно вступило во владение им. Этот человек был Пиквик - Пиквик,
ответчик.
Королевский юрисконсульт Базфаз, говоривший с такой стремительностью,
что лицо у него стало совсем малиновым, остановился, чтобы перевести дух.
Молчание разбудило судью Стейрли, который немедленно записал что-то пером,
не обмакнув его в чернила, и принял необычайно сосредоточенный вид, чтобы
внушить присяжным уверенность, будто он всегда размышляет особенно
глубокомысленно, когда у него закрыты глаза. Королевский юрисконсульт Базфаз
продолжал:
- Об этом человеке, Пиквике, я не буду много говорить: этот сюжет мало
привлекателен, а я, джентльмены, не такой человек, и вы, джентльмены, не
такие люди, чтобы наслаждаться созерцанием возмутительного бессердечия и
систематического злодейства.
При этих словах мистер Пиквик, который корчился молча в течение
некоторого времени, сильно вздрогнул, словно в его голове мелькнула туманная
мысль броситься на королевского юрисконсульта Базфаза пред священным лицом
судьи и закона. Предостерегающий жест Перкера остановил его, и он стал
слушать продолжение речи высокоученого джентльмена с негодующим видом,
который составлял резкий контраст с восторженными лицами миссис Клаппинс и
миссис Сендерс.
- Я говорю: "систематическое злодейство", джентльмены, - продолжал
королевский юрисконсульт Базфаз, пронизывая взглядом мистера Пиквика и
обращаясь к нему, - а когда я говорю: "систематическое злодейство",
разрешите мне сказать ответчику Пиквику, буде он присутствует в суде, - а,
как мне сообщили, он здесь присутствует, - что он поступил бы приличнее,
пристойнее, умнее и тактичнее, если бы не явился сюда. Разрешите мне сказать
ему, джентльмены, что любые жесты, выражающие несогласие или неодобрение,
какие он может себе позволить здесь, в суде, не возымеют у вас успеха; что
вы знаете, как нужно их понимать и расценивать; и разрешите мне сказать ему
далее, как подтвердит вам, джентльмены, милорд судья, что адвоката,
исполняющего свой долг по отношению к своему клиенту, нельзя ни запугивать,
ни прерывать и что всякая попытка сделать то или другое, первое или
последнее обратится против виновного, будь он истец или ответчик, называйся
он Пикником, или Ноксом, или Стоксом, или Стайльсом, или Брауном, или
Томсоном.
Это маленькое уклонение от основной темы возымело, конечно, желаемое
действие, ибо взоры всех устремились на мистера Пиквика. Королевский
юрисконсульт Базфаз, слегка успокоившись после взрыва морального
негодования, до которого он сам себя довел, продолжал:
- Я вам докажу, джентльмены, что в продолжение двух лет Пиквик проживал
постоянно, непрерывно и безвыездно в доме миссис Бардл. Я вам докажу, что
миссис Бардл на протяжении всего этого времени прислуживала ему, заботилась
об его удобствах, стряпала для него, отдавала белье прачке, штопала,
проветривала и приготовляла белье для носки, когда оно возвращалось из
стирки, и, короче, пользовалась полным доверием жильца. Я докажу вам, что
много раз он давал полпенни, а иногда даже шесть пенсов ее сынишке, и я
докажу вам, опираясь на свидетеля, чье показание не удастся моему
высокоученому другу ни опорочить, ни опровергнуть, что один раз он погладил
мальчика по головке и, осведомившись, выиграл ли он за последнее время
что-нибудь в "отборные" или "обыкновенные" шарики (и то и другое означает,
насколько мне известно, особый сорт камешков, высоко ценимых нашими
подростками), употребил следующее знаменательное выражение: "Хотел бы ты
иметь другого отца?" Я докажу вам, джентльмены, что около года назад Пиквик
вдруг начал отлучаться из дому на длительные сроки, как бы с намерением
постепенно порвать с моей клиенткой; но я упомяну также, что его решение в
то время не было достаточно твердым, или что лучшие его чувства (если у него
имеются лучшие чувства) тогда еще брали верх, или что очарование и
совершенства моей клиентки преодолевали его трусливые намерения, ибо я
докажу вам, что однажды, вернувшись из провинции, он недвусмысленно и
формально предложил ей заключить брачный союз, хотя позаботился
предварительно о том, чтобы не было ни одного свидетеля их торжественного
договора; и я имею возможность доказать вам, опираясь на свидетельские
показания трех его собственных друзей, дающих свои показания весьма
неохотно, джентльмены, весьма неохотно, что в то утро он был застигнут ими в
тот момент, когда держал истицу в объятиях и успокаивал ее взволнованные
чувства ласками и нежными словами.
Эта часть речи высокоученого королевского юрисконсульта произвела явное
впечатление на аудиторию. Вынув два крохотных клочка бумаги, он продолжал:
- А теперь, джентльмены, еще одно только слово. Два письма фигурируют в
