мистера королевского юрисконсульта Снаббина, то он покраснел еще гуще и
поклонился снова.
- Вот это мистер Пиквик, - сказал королевский юрисконсульт, помахивая
пером в ту сторону, где стоял сей джентльмен.
Мистер Фанки поклонился мистеру Пиквику с почтением, которое всегда
внушает первый клиент, и снова обратил лицо к своему руководителю.
- Быть может, вы проводите мистера Пиквика, - сказал королевский
юрисконсульт, - и... и... и... выслушаете все, что мистер Пиквик пожелает
сообщить. Мы, конечно, устроим совещание.
Намекнув таким образом на то, что у него отняли достаточно времени,
мистер королевский юрисконсульт Снаббин, который постепенно делался все
более и более рассеянным, приложил на секунду лорнет к глазам, слегка
поклонился и снова погрузился в лежавшее перед ним дело, которое выросло из
нескончаемого судебного процесса, порожденного поступком некоего субъекта,
скончавшегося лет сто назад и в свое время загородившего тропинку, ведущую
из какого-то места, откуда никто никогда не выходил, к какому-то месту, куда
никто никогда не входил.
Мистер Фанки не соглашался пройти ни в одну дверь раньше мистера
Пиквика и его поверенного, так что потребовалось немало времени, прежде чем
они попали на Олд-сквер. Придя туда, они стали шагать взад и вперед и
устроили длительное совещание, в результате которого выяснилось, что весьма
трудно сказать, каково будет решение; что никто не может предугадать исход
дела; что было большой удачей предупредить противную сторону и заручиться
участием королевского юрисконсульта Снаббина, - словом, ряд заключений
утешительных и выражающих сомнения, обычных при таком положении дел.
Затем мистер Уэллер был пробужден хозяином от сладкого сна, в который
он погрузился на целый час, и, распрощавшись с Лаутеном, они вернулись в
Сити.
ГЛАВА XXXII
описывает гораздо подробнее, чем судебный
репортер, холостую вечеринку, устроенную
мистером Бобом Сойером в его квартире в Боро
Покой витает над Лент-стрит, в Боро, окутывая нежной меланхолией душу.
На этой улице всегда сдается внаем много домов. Это пустынная улица, и ее
скука успокоительна. Дом на Лент-стрит нельзя почитать первоклассной
резиденцией в точном смысле этого слова, но тем не менее это завидное
местечко. Если человеку захотелось извлечь себя из мира, уйти за пределы
искушения, поставить себя вне всякого соблазна выглянуть из окна, он должен
во что бы то ни стало отправиться на Лент-стрит.
Это счастливое убежище заселяют несколько прачек, кучка поденных
переплетчиков, два-три тюремных агента при Суде по делам о
несостоятельности, мелкие квартирохозяева, служащие в доках, горсточка
портних с приправою портных, работающих сдельно. Большинство обитателей либо
направляет свою энергию на сдачу меблированных комнат, либо посвящает свои
силы здоровому и полезному занятию - катанью белья. Характерные черты
мертвой природы на этой улице: зеленые ставни, билетики о сдаче комнат,
медные дощечки на дверях и ручки колокольчиков; главные образчики
одушевленной природы: мальчишка из портерной, юноша, торгующий пытками, и
мужчина, продающий печеный картофель. Население здесь кочевое, обычно
исчезающее накануне взноса квартирной платы за квартал, и притом всегда в
ночные часы. Доходы его величества редко пополняются в этой счастливой
юдоли; арендная плата ненадежна, и водопровод часто бывает закрыт.
В тот вечер, на который был приглашен мистер Пиквик, мистер Боб Сойер
украшал своей особой один угол у камина в комнате второго этажа, выходящей
окнами на улицу, а мистер Бен Эллен - другой. Приготовление к приему гостей,
видимо, закончилось. Зонты в коридоре были свалены в угол за дверью задней
комнаты, шляпа и платок служанки убраны с перил лестницы, не больше двух пар
патен * оставалось на циновке у парадной двери, и кухонная свеча с очень
длинным нагаром весело горела на подоконнике лестничного окна. Мистер Боб
Сойер самолично купил спиртные напитки в винном погребке на Хай-стрит и
вернулся домой, шествуя впереди того, кто их нес, дабы их не доставили по
ошибке в другое место. Пунш был приготовлен в красной кастрюле и стоял в
спальне; столик, покрытый зеленой байкой, был взят на время из гостиной и
приготовлен для игры в карты; стаканы, имевшиеся в квартире, и стаканы,
позаимствованные ради такого случая в трактире, выстроились на подносе,
поставленном на площадке за дверью.
Несмотря на весьма удовлетворительный характер всех этих приготовлений,
темное облако омрачало физиономию мистера Боба Сойера, сидевшего у камина.
Лицо мистера Вена Эллена, пристально смотревшего на угли, выражало
сожаление, и в его голосе звучали меланхолические ноты, когда он после
долгого молчания произнес:
- Да, действительно, какая неудача, что ей взбрело в голову скиснуть
как раз в такой день! Могла бы подождать по крайней мере до завтра.
- Это ее зловредная натура, зловредная натура! - с жаром отозвался
мистер Боб Сойер. - Она говорит, что если у меня есть деньги на вечеринку,
значит они должны у меня быть и на уплату по ее проклятому "счетику".
- А много там набежало? - осведомился мистер Бен Эллен.
Кстати сказать, счет - самый необыкновенный локомотив, какой был
изобретен человеческим гением. Он не переставая бежит в течение самой долгой
человеческой жизни, никогда не останавливаясь по собственному почину.
- Месяца четыре всего-навсего, - ответил мистер Боб Сойер.
Бен Эллен безнадежно закашлялся и устремил испытующий взгляд на верхние
прутья камина.
- Будет чертовски неприятно, если ей взбредет в голову расшуметься,
когда все соберутся, не правда ли? - сказал, наконец, мистер Бен Эллен.
- Ужасно, - отозвался Боб Сойер, - ужасно!
Послышался тихий стук в дверь. Мистер Боб Сойер выразительно посмотрел
на друга и попросил стучавшего войти; вслед за тем грязная, неряшливо одетая
девушка в черных бумажных чулках, которую можно было принять за нелюбимую
дочь престарелого мусорщика, находящегося в бедственном положении, просунула
голову в дверь и сказала:
- С вашего позволения, мистер Сойер, миссис Редль хочет поговорить с
вами.
Не успел Боб Сойер дать какой-нибудь ответ, как девушка вдруг исчезла,
словно кто-то сильно дернул ее сзади. Едва совершилось это таинственное
исчезновение, как раздался снова стук в дверь - резкий, отчетливый стук,
казалось, говоривший: "Я здесь, и я войду".
Мистер Боб Сойер бросил на своего друга взгляд, выражавший смертельный
страх, и крикнул:
- Войдите!
В разрешении не было никакой необходимости, ибо, раньше чем мистер Боб
Сойер произнес это слово, в комнату ворвалась маленькая свирепая женщина,
дрожащая от негодования и бледная от бешенства.
- Ну-с, мистер Сойер, - сказала маленькая свирепая женщина, стараясь
казаться очень спокойной, - если вы будете так добры и уплатите мне по этому
счетику, я буду вам благодарна, потому что я должна платить сегодня за
квартиру, и хозяин ждет сейчас внизу.
Маленькая женщина потерла руки и пристально посмотрела поверх головы
Боба Сойера на стену за его спиной.
- Мне очень жаль, что я причиняю вам беспокойство, миссис Редль, -
почтительно начал Боб Сойер, - но...
- О, тут нет никакого беспокойства, - отозвалась маленькая женщина,
пронзительно захихикав. - Особой нужды в этих деньгах у меня не было до
сегодняшнего дня. Во всяком случае, пока мне не нужно было платить их
домохозяину, все равно, у кого они были - у вас или у меня. Вы обещали мне,
мистер Сойер, заплатить сегодня, и все джентльмены, которые здесь жили,
всегда держали свое слово, как и полагается, конечно, всякому, кто называет
себя джентльменом.
Миссис Редль качнула головой, закусила губы, крепче потерла руки и
воззрилась на стену еще пристальнее. Было совершенно ясно, как выразился
впоследствии мистер Боб Сойер, в стиле восточной аллегории, что она
"разводила пары".
- Я очень сожалею, миссис Редль, - начал Боб Сойер с крайним смирением,
- но факт тот, что сегодня в Сити я обманулся в своих надеждах!
Замечательное место это Сити. Поразительное количество людей всегда
обманывается там в своих надеждах.
- Пусть так, мистер Сойер, - сказала миссис Редль, прочно укрепляясь на
пурпурной цветной капусте кидерминстерского ковра *, - а мне какое до этого
дело, сэр?
- Я... я... не сомневаюсь, миссис Редль, - сказал Боб Сойер, увиливая
от последнего вопроса, - что в начале будущей недели нам удастся уладить все
наши счеты и в дальнейшем завести другой порядок.
Этого-то и добивалась миссис Редль. Она ворвалась в апартаменты
злополучного Боба Сойера с таким страстным желанием устроить сцену, что, по
всей вероятности, была бы разочарована в случае уплаты денег. Она была
прекрасно подготовлена к такого рода маленькому развлечению, ибо только что
обменялась в кухне несколькими предварительными любезностями с мистером
Редлем.
- Вы полагаете, мистер Сойер, - сказала миссис Редль, повышая голос в
назидание соседям, - вы полагаете, что я буду по-прежнему держать в своей
квартире человека, который и не помышляет платить за комнату, не платит даже
за свежее масло и колотый сахар к завтраку и даже за молоко, которое
подвозят к дверям? Вы полагаете, что работящей и трудолюбивой женщине,
которая живет на этой улице вот уже двадцать лет (десять лет в доме напротив
и девять лет и девять месяцев в этом самом доме), только и дела, что
работать до изнеможения на шайку ленивых бездельников, которые вечно курят,
и пьют, и шляются, вместо того чтобы приняться за какую-нибудь работу и
оплатить счета? Вы полагаете...
- Милая моя! - начал мистер Бенджемин Эллен умиротворяющим тоном.
- Будьте добры, оставьте свои замечания при себе, сэр, прошу вас,
сказала миссис Редль, вдруг обрывая стремительный поток слов и обращаясь с
внушительной важностью и медлительностью к посреднику. Я не уверена, сэр,
что вы имеете право вмешиваться в разговор. Мне кажется, я сдаю эти комнаты
не вам, сэр.
- Правильно. Не мне, - сказал мистер Бенджемин Эллен.
- Очень хорошо, сэр! - ответствовала миссис Редль с высокомерной
вежливостью. - Тогда, сэр, вы, может быть, ограничитесь тем, что будете
ломать руки и ноги бедным людям в больницах, и придержите свой язык, иначе
здесь найдется кто-нибудь, кто заставит вас это сделать, сэр!
- Но вы такая непонятливая женщина, - увещевал мистер Бенджемин Эллен.
- Прошу прощения, молодой человек! - сказала миссис Редль, от злости
покрываясь холодным потом. Не будете ли вы столь добры назвать меня так еще
раз?
- Я употребил это выражение совсем не в обидном смысле, сударыня,
отозвался мистер Бенджемин Эллен, начиная опасаться уже за себя.
- Прошу прощения, молодой человек, - повторила миссис Редль еще громче
и еще повелительнее, - но кого вы назвали женщиной? Вы обратились с этим
замечанием ко мне, сэр?
- Господи помилуй! - воскликнул мистер Бенджемин Эллен.
- Я вас спрашиваю, сэр: это выражение относилось ко мне? - с бешенством
прервала миссис Редль, распахивая дверь настежь.
- Ну да, конечно, - ответил мистер Бенджемин Эллен.
- Да, конечно! - подхватила миссис Редль, постепенно пятясь к двери и
повышая голос до крайнего предела специально для мистера Редля,
находившегося в кухне. - Да, конечно. И все знают, что меня можно оскорблять
безнаказанно в моем собственном доме, а мой муж дрыхнет внизу, а на меня
обращает внимания не больше, чем на бездомную собаку. Как он не постыдится
