дали мы себя втянуть! Заявляем торжественно: мы совсем забыли о таких
пустячных ограничениях, как главы. Но так и быть, подземного духа мы
выпустим в новой главе. Подземные духи - на сцену, и никакой им пощады, леди
и джентльмены!
ГЛАВА XXIX
Рассказ о том, как подземные духи похитили пономаря
"В одном старом монастырском городе, здесь, в наших краях, много-много
лет назад - так много, что эта история должна быть правдивой, ибо наши
прадеды верили ей слепо, - занимал место пономаря и могильщика на кладбище
некто Гебриел Граб. Если человек - могильщик и постоянно окружен эмблемами
смерти, из этого отнюдь не следует, что он должен быть человеком угрюмым и
меланхолическим; наши могильщики - самые веселые люди в мире; а однажды я
имел честь подружиться с факельщиком, который в свободное от службы время
был самым забавным и шутливым молодцом из всех, кто когда-либо распевал
залихватские песни, забывая все на свете, или осушал стакан доброго крепкого
вина одним духом. Но, несмотря на эти примеры, доказывающие обратное,
Гебриел Граб был сварливым, непокладистым, хмурым человеком - мрачным и
замкнутым, который не общался ни с кем, кроме самого себя и старой плетеной
фляжки, помещавшейся в большом, глубоком кармане его жилета, и бросал на
каждое веселое лицо, попадавшееся ему на пути, такой злобный и сердитый
взгляд, что трудно было при встрече с ним не почувствовать себя скверно.
Как-то в рождественский сочельник, незадолго до сумерек, Гебриел Граб
вскинул на плечо лопату, зажег фонарь и пошел по направлению к старому
кладбищу, ибо ему нужно было докончить к утру могилу, и, находясь в
подавленном состоянии духа, он подумал, что, быть может, развеселится, если
тотчас же возьмется за работу. Проходя по старой улице, он видел через
старинные оконца яркий огонь, пылавший в каминах, и слышал громкий смех и
радостные возгласы тех, что собрались возле них; он заметил суетливые
приготовления к завтрашнему пиршеству и почуял немало аппетитных запахов,
которые вырывались с облаком пара из кухонных окон. Все это было - желчь и
полынь для сердца Гебриела Граба; а когда дети стайками вылетали из домов,
перебегали через дорогу и, не успев постучать в дверь противоположного дома,
встречались с полдюжиной таких же кудрявых маленьких шалунов, толпившихся
вокруг них, когда они взбирались по лестнице, чтобы провести вечер в
рождественских играх, Гебриел Граб злобно усмехался и крепче сжимал рукоятку
своей лопаты, размышляя о кори, скарлатине, молочнице, коклюше и многих
других источниках утешения.
В таком приятном расположении духа Гебриел продолжал путь, отвечая
отрывистым ворчанием на добродушные приветствия соседей, изредка
попадавшихся ему навстречу, пока не свернул в темный переулок, который вел к
кладбищу. А Гебриел мечтал о том, чтобы добраться до темного переулка,
потому что этот переулок в общем был славным, мрачным, унылым местом, куда
горожане не очень-то любили заглядывать, разве что средь бела дня и при
солнечном свете; поэтому он был не на шутку возмущен, услышав, как юный
пострел распевает какую-то праздничную песню о веселом рождестве в этом
самом святилище, которое называлось Гробовым переулком еще в дни старого
аббатства и со времен монахов с бритыми макушками. По мере того как Гебриел
подвигался дальше и голос звучал ближе, он убеждался, что этот голос
принадлежит мальчугану, который спешил присоединиться к одной из стаек на
старой улице, и для того, чтобы составить самому себе компанию, а также
приготовиться к празднеству, распевал во всю силу своих легких. Гебриел
подождал, пока мальчик не поравнялся с ним, затем загнал его в угол и раз
пять или шесть стукнул фонарем по голове, чтобы научить его понижать голос.
Когда мальчик убежал, держась рукой за голову и распевая совсем другую
песню, Гебриел Граб засмеялся от всей души и, придя на кладбище, запер за
собой ворота.
Он снял куртку, поставил фонарь на землю и, спрыгнув в недоконченную
могилу, работал около часа с большим рвением. Но земля промерзла, и не
очень-то легким делом было разбивать ее и выгребать из ямы; и хотя светил
месяц, но он был совсем молодой и проливал мало света на могилу, которая
находилась в тени церкви. Во всякое другое время эти препятствия привели бы
Гебриела Граба в очень мрачное и горестное расположение духа, но, положив
конец пению маленького мальчика, он был так доволен, что обращал мало
внимания на ничтожные результаты, и, покончив на эту ночь со своей работой,
заглянул в могилу с жестоким удовлетворением и чуть слышно затянул, собирая
свои вещи:
Славные дома, славные дома,
Сырая земля да полная тьма.
Камень в изголовье, камень в ногах:
Жирное блюдо под ними в червях.
Сорная трава да глина кругом,
В освященной земле прекрасный дом!
- Хо-хо! - засмеялся Гебриел Граб, присев на плоскую могильную плиту,
которая была его излюбленным местом отдохновения, и достав плетеную фляжку.
- Гроб на рождество! Подарок к празднику. Хо-хо-хо!
- Хо-хо-хо! - повторил чей-то голос за его спиной.
Гебриел замер от испуга в тот самый момент, когда подносил к губам
плетеную фляжку, и оглянулся. Самая древняя могила была не более тиха и
безмолвна, чем кладбище при бледном лунном свете. Холодный иней блестел на
могильных плитах и сверкал, как драгоценные камни, на резьбе старой церкви.
Снег, твердый и хрустящий, лежал на земле и расстилал по земляным холмикам,
теснившимся друг к другу, такой белый и гладкий покров, что казалось, будто
здесь лежат трупы, окутанные только своими саванами. Ни один шорох не
врывался в глубокую тишину этой торжественной картины. Сами звуки словно
замерзли, так все было холодно и неподвижно.
- Это было эхо, - сказал Гебриел Граб, снова поднося бутылку к губам.
- Это было не эхо, - послышался низкий голос.
Гебриел вскочил и замер, словно пригвожденный к месту, от ужаса и
изумления, ибо его глаза остановились на существе, при виде которого кровь
застыла у него в жилах.
На вертикально стоявшем надгробном камне, совсем близко от него, сидело
странное, сверхъестественное существо, которое - это сразу почувствовал
Гебриел - не принадлежало к этому миру. Его длинные ноги - он мог бы достать
ими до земли - были подогнуты и нелепо скрещены; жилистые руки обнажены, а
кисти рук покоились на коленях. Его короткое круглое туловище было обтянуто
узкой курткой, украшенной небольшими разрезами; короткий плащ болтался за
спиной; воротник был с какими-то причудливыми зубцами, заменявшими
подземному духу брыжи или галстук, а башмаки заканчивались длинными
загнутыми носками. На голове у него была широкополая шляпа в форме конуса,
украшенная одним пером. Шляпу покрывал иней. И вид у него был такой, словно
он сидел на этом самом надгробном камне, не меняя позы, столетия два или
три. Он сидел совершенно неподвижно, высунув, словно в насмешку, язык и
делая Гебриелу Грабу такую гримасу, какую может состроить только подземный
дух.
- Это было не эхо, - сказал подземный дух.
Гебриел Граб оцепенел и ничего не мог ответить.
- Что ты тут делаешь в рождественский сочельник? - сурово спросил
подземный дух.
- Я пришел рыть могилу, сэр, - заикаясь, пробормотал Гебриел Граб.
- Кто бродит среди могил по кладбищу в такую ночь? - крикнул подземный
дух.
- Гебриел Граб! Гебриел Граб! - взвизгнул дикий хор голосов, которые,
казалось, заполнили кладбище.
Гебриел пугливо оглянулся - ничего не было видно.
- Что у тебя в этой бутылке? - спросил подземный Дух.
- Джин, сэр, - ответил пономарь, задрожав еще сильнее, ибо он купил его
у контрабандистов, и ему пришло в голову, не служит ли существо,
допрашивающее его, в акцизном департаменте подземных духов.
- Кто пьет джин в одиночестве на кладбище в такую ночь? - спросил
подземный дух.
- Гебриел Граб! Гебриел Граб! - снова раздались дикие голоса.
Подземный дух злобно скосил глаза на устрашенного пономаря, а затем,
повысив голос, воскликнул:
- И кто, стало быть, является нашей законной добычей?
На этот вопрос невидимый хор ответил нараспев, словно хор певчих,
поющих под мощный аккомпанемент органа в старой церкви, - эти звуки,
казалось, донеслись до слуха пономаря вместе с диким порывом ветра и
замерли, когда он унесся вдаль; но смысл ответа был все тот же:
- Гебриел Граб, Гебриел Граб!
Подземный дух растянул рот еще шире и сказал:
- Ну-с, Гебриел, что ты на это скажешь?
Пономарь ловил воздух ртом.
- Что ты об этом думаешь, Гебриел? - спросил подземный дух, задирая
ноги по обеим сторонам надгробного камня и разглядывая загнутые кверху носки
с таким удовольствием, словно созерцал самую модную пару сапог, купленную на
Бонд-стрит.
- Это... это... очень любопытно, сэр, - ответил пономарь, полумертвый
от страха. - Очень любопытно и очень мило, но, пожалуй, я пойду и закончу
свою работу, сэр, с вашего позволения.
- Работу? - повторил подземный дух. - Какую работу?
- Могилу, сэр, рытье могилы, - пробормотал пономарь.
- О, могилу, да! - сказал подземный дух. - Кто роет могилы в такое
время, когда все другие люди веселятся и радуются?
Снова раздались таинственные голоса:
- Гебриел Граб! Гебриел Граб!
- Боюсь, что мои друзья требуют тебя, Гебриел, - сказал подземный дух,
облизывая щеку языком - замечательный был у него язык. - Боюсь, что мои
друзья требуют тебя, Гебриел, - сказал подземный дух.
- Не прогневайтесь, сэр, - отвечал пораженный ужасом пономарь, - я не
думаю, чтобы это могло быть так, сэр, они меня не знают, сэр; не думаю,
чтобы эти джентльмены когда-нибудь видели меня, сэр!
- Нет, видели. - возразил подземный дух. - Мы знаем человека с хмурым
лицом и мрачной миной, который шел сегодня вечером по улице, бросая злобные
взгляды на детей и крепко сжимая свою могильную лопату. Мы знаем человека с
завистливым и недобрым сердцем, который ударил мальчика за то, что мальчик
мог веселиться, а он - Гебриел - не мог. Мы его знаем, мы его знаем!
Тут подземный дух разразился громким пронзительным смехом, который эхо
повторило в двадцать раз громче, и, вскинув ноги вверх, стал на голову, или,
вернее, на самый кончик своей конусообразной шляпы, - стал на узком крае
надгробного камня, откуда с удивительным проворством кувырнулся прямо к
ногам пономаря, где и уселся в той позе, в какой обычно сидят портные на
своих столах.
- Боюсь... боюсь, что я должен вас покинуть, сэр, - сказал пономарь,
делая попытку пошевельнуться.
- Покинуть нас! - воскликнул подземный дух. - Гебриел Граб хочет нас
покинуть. Хо-хо-хо!
Когда подземный дух захохотал, пономарь на одну секунду увидел
ослепительный свет в окнах церкви, словно все здание было иллюминовано. Свет
угас, орган заиграл веселую мелодию, и целые толпы подземных духов, точная
копия первого, высыпали на кладбище и начали прыгать через надгробные камни,
ни на секунду не останавливаясь, чтобы передохнуть, и перескакивали один за
другим через самые высокие памятники с поразительной ловкостью. Первый
подземный дух был самым изумительным прыгуном, и никто другой не мог с ним
состязаться; несмотря на крайний испуг, пономарь невольно заметил, что, в то
время как остальные довольствовались прыжками через надгробные камни обычных
размеров, первый перепрыгивал через семейные склепы с их железной оградой
перепрыгивал с такой легкостью, словно это были уличные тумбы.
