золотилась вышивка - розы-кровавки, окруженные крючковатыми шипами.
Розы-кровавки - в напоминание об утрате. Потом Лан выпроводил женщин в
коридор сторожить его дверь, а сам уселся и стал ждать. С Эдейн он должен
встретиться на людях, причем чем больше их будет рядом, тем лучше.
Она посылала за ним, звала к себе в апартаменты. На приглашение Лан не
ответил. Учтивое обхождение с гостем требовало дать ему время отдохнуть с
дороги, но, как показалось Лану, прошло немало времени, прежде чем его
позвал Брис. С приглашением явилась шатайян, седая, величественная, словно
королева, женщина - она распоряжалась всеми дворцовыми слугами, и Лану
оказывали честь, поручив ей лично проводить его. К тому же без провожатого
любой гость мог запросто заблудиться во дворце. Меч Лан оставил на
лакированной стойке возле двери. От оружия не будет никакого толку, кроме
того, он нанесет оскорбление Брису, появившись перед ним с мечом.
Лан предполагал, что предстоящая встреча с Брисом будет носить частный
характер, однако шатайян ввела гостя в колонный зал, полный людей. В толпе
неслышно сновали слуги, разносившие вино с пряностями. Они предлагали кубки
кандорским лордам и леди, красовавшимся в шелковых одеждах с вышитыми
эмблемами Домов, и выборным от наиболее влиятельных гильдий - судя по
цеховым эмблемам на их одеждах из тонко выделанной шерсти. Впрочем, были тут
и другие. Лан заметил нескольких мужчин с хадори, которые они не надевали по
меньшей мере лет десять - это Лан знал наверняка. У женщин с коротко - до
плеч и выше - подрезанными волосами Лан разглядел нанесенные на лоб круглые
пятнышки ки'сайн. Завидев Лана, они склонялись в поклонах и глубоких
реверансах - все эти мужчины и женщины, которые решили вспомнить о Малкир.
Взглянув на принца Бриса, коренастого, словно вытесанного из скалы
мужчину средних лет, можно было сказать, что доспехи смотрелись бы на нем
естественней, чем шелковые зеленые одежды, однако принц был привычен и к
тому, и к другому. Брис носил титул Носящего Меч при королеве Этениелле,
командовал ее армией и был ее консортом. Принц приобнял Лана за плечи, не
дав ему поклониться.
- Нет-нет, Лан! Человек, дважды спасавший мне жизнь в Запустении, не
должен кланяться, - засмеялся Брис. - Кроме того, ты, по-видимому, поделился
своим везением с Дайриком. Этим утром он свалился с балкона, а это добрых
пятьдесят футов, и ухитрился ничего не сломать. - Принц коротко взмахнул
рукой, и вперед выступил его второй сын, красивый темноглазый мальчик лет
восьми, в такой же куртке, как у отца. Сбоку на голове мальчика виднелся
крупный кровоподтек, и двигался Дайрик немного скованно - явно сказывались и
другие ушибы, - но он учтиво поклонился, чуточку подпортив церемонность
широкой ухмылкой.
- Ему бы сейчас уроки учить, - сообщил Брис, - но он так хотел с тобой
встретиться, что совсем позабыл о своих занятиях. Даже о собственный меч
порезался.
Насупившись, Дайрик стал возражать, что такого с ним никогда не бывало.
На приветствие мальчика Лан ответил с не меньшей учтивостью, а затем ему
пришлось выстоять под целым водопадом вопросов. Да, он сражался с айильцами,
на юге и на шайнарских рубежах, но они такие же люди, хоть и смертельно
опасны, и никак не десяти футов росту. И вуалями они лица закрывают, перед
тем как устремиться на врага, но своих мертвых они не едят. Нет, Белая Башня
высотой вовсе не с гору, хотя и выше любого здания, возведенного людьми,
какие доводилось видеть Лану, выше даже Тирской Твердыни. Дай пареньку волю,
он не отстал бы от Лана, пока не выспросил бы все и об Айил, и о чудесах и
диковинах огромных городов на юге, таких как Тар Валон и Фар Мэддинг. Судя
по всему, ему не верилось, что по размерам Чачин им обоим ничуть не
уступает.
- Попозже Лорд Мандрагоран расскажет тебе обо всем, что пожелаешь, -
сказал Брис сыну. - Ему здесь еще кое с кем нужно встретиться. Ступай к
госпоже Тувал и садись за книги.
Эдейн была такой же, какой ее помнил Лан. Пусть старше на десять лет, с
поседевшими прядями на висках и новыми морщинками у глаз, но эти большие
темные глаза захватили его. Ее ки'сайн по-прежнему был белого вдовьего
цвета, и ее волосы черными волнами ниспадали ниже талии. Эдейн облачилась в
красное шелковое платье в доманийском стиле, облегающее и почти прозрачное.
Она была прекрасна - и даже не пыталась этого скрывать.
Какое-то мгновение Эдейн просто смотрела на кланяющегося ей Лана, холодно
и оценивающе.
- Было бы... проще, если бы ты пришел ко мне, - тихо произнесла она. Ее
будто не волновало, что эти слова слышал Брис. А потом Эдейн грациозно
опустилась на колени перед потрясенным Ланом и взяла его ладони в свои. -
Именем Света, - громким чистым голосом заговорила она, - я, Эдейн ти
Гемаллен Аррел, клянусь в верности ал'Лану Мандрагорану. Лорду Семи Башен,
Лорду Озерному, истинному Клинку Малкир. Да рассечет он Тень!
Даже Брис выглядел ошеломленным. В оглушительной тишине Эдейн поцеловала
пальцы Лана, затем со всех сторон раздались приветственные кличи. Кричали
"Золотой Журавль!" и даже "Кандор вместе с Малкир!".
От криков Лан очнулся, высвободил руки и поднял Эдейн на ноги.
- Миледи... - начал он срывающимся голосом.
- Пусть свершится то, что должно, - промолвила она, приложив ладонь ему к
губам. А затем растворилась среди тех, кто радостно кинулся к Лану с
поздравлениями - тех, кто, позволь им Лан, готов был немедленно принести ему
клятву верности.
Лана выручил Брис. Взяв его за локоть, принц увлек Лана на длинную,
обрамленную каменными перилами галерею. Внизу, сотнях в двух футов,
виднелись городские крыши. На эту галерею Брис удалялся, когда хотел
уединиться или побеседовать с кем-то с глазу на глаз, всем это было
известно, и поэтому никто не осмелился идти следом. На галерею вела
одна-единственная дверь, окна сюда не выходили, и из дворца не доносилось ни
звука.
- Что ты будешь делать? - без околичностей спросил Брис.
- Не знаю, - ответил Лан. Она выиграла поединок, но легкость одержанной
ею победы оглушила его. Грозный противник - женщина, которая носит в
прическе частицу твоей души.
Потом Брис с Ланом негромко поговорили об охоте, о разбойниках, о том,
скоро ли сменится затишьем прошлогодняя вспышка активности Запустения. Брис
высказал сожаление, что вынужден был отвести свою армию и потому не принял
участие в войне с Айил, но другого выхода не было. Они обсудили также
расплодившиеся слухи о том, что появился некий мужчина, способный направлять
Силу, причем, где именно он находится, рассказывали разное. Брис считал, что
все это - досужие басни, еще один болотный огонек, и Лан с ним согласился.
Еще молва твердила, что ныне повсюду встречаются Айз Седай, а что тому
причиной, никто не знает. В своем письме Брису Этениелле сообщила, что в
одной деревне, которую она миновала на своем пути, две сестры поймали
женщину, выдававшую себя за Айз Седай. Она могла направлять, но ничего это
ей не дало. Две настоящие Айз Седай плетками прогнали ее через всю деревню,
заставив признаться в своем преступлении всем жившим там мужчинам и
женщинам. Потом одна из сестер увезла обманщицу в Тар Валон, где ее и ждет
настоящее наказание - что бы последнее ни значило. Если Элис соврала,
назвавшись Айз Седай, то ей придется несладко.
Лан еще тешил себя надеждой, что до конца дня ему удастся избегать
встречи с леди Эдейн, но, когда гостя проводили в его апартаменты, она уже
была там - сидела на позолоченном стуле, устало откинувшись на спинку. Слуг
Лан не заметил.
- Боюсь, сладкий мой, красавцем тебя уже не назовешь, - сказала она
вошедшему Лану. - Думаю, с годами ты станешь даже уродливей. Но больше, чем
твое лицо, мне всегда нравились твои глаза. И твои руки.
Лан стоял у порога, так и не отпустив дверную ручку.
- Миледи, и двух часов не прошло, как вы клялись... Она перебила его.
- И я послушна моему королю. Но и король - не король, оставшись наедине
со своей карнейрой. Я принесла твой даори. Подай его мне.
Невольно он посмотрел, куда она указала, - на столике возле двери стояла
плоская лакированная шкатулка. Крышку он приподнял так, будто весила она с
добрый булыжник. Внутри, свернутый кольцами, лежал плетеный волосяной
шнурок. Лан до мельчайших подробностей помнил утро после их первой ночи,
когда она привела его на женскую половину Королевского дворца в Фал Моране и
на глазах придворных дам и служанок обрезала его волосы по плечи. Она даже
объяснила всем, что сие означает. Все женщины были заинтригованы и принялись
шутить, когда он сел у ног Эдейн и начал плести для нее даори. Да, Эдейн
блюла древние обычаи, но на свой манер. Волосы на ощупь были мягкими и
гладкими, должно быть, она каждый день смазывала их бальзамом.
Медленно подойдя к Эдейн, Лан опустился перед ней на колени и, держа
даори двумя руками, протянул ей.
- В знак того, чем я обязан тебе, Эдейн, всегда и навеки. - Если в его
голосе и не слышалось трепета того первого утра, она вряд ли удивится.
Она не приняла шнур. Вместо этого принялась рассматривать Лана.
- Я знала, что даже за столь долгое отсутствие ты не забудешь наших
обычаев, - наконец промолвила Эдейн. - Идем.
Поднявшись, она схватила его за запястье и увлекла за собой к окнам. Окна
отстояли от земли локтей на двадцать и выходили в сад. Двое слуг поливали
сад водой из ведер; по дорожке из сланцевых плит шла молодая женщина в
голубом платье, таком же ярком, что и ранние цветы, распустившиеся возле
деревьев. - Это моя дочь, Изелле. - На миг голосу Эдейн придали теплоту
материнская гордость и любовь. - Помнишь ее? Теперь ей семнадцать. И она еще
не нашла себе карнейру. - Молодых мужчин выбирали их будущие карнейры, и
таким же правом обладали и молодые женщины. - Но, по-моему, ей все равно
пора замуж.
Лан смутно припомнил ребенка-непоседу, за которым было не угнаться
слугам, отраду материнского сердца, но мысли его в те времена были заняты
лишь одной Эдейн.
- Красотой она похожа на мать, - вежливо заметил Лан, вертя в руках
даори. Пока этот волосяной шнурок у него, преимущество на ее стороне, но она
должна забрать у него даори. - Эдейн, нам нужно поговорить.
Она не обратила на его слова никакого внимания.
- Да и тебе, сладкий мой, пора жениться. И раз уж никого из твоих
родственниц нет в живых, значит, этим придется заняться мне.
Лан от удивления открыл рот, поняв, к чему клонит Эдейн. Поначалу он не
поверил своей догадке.
- Изелле? - охрипшим голосом произнес он. - Твоя дочь? - Она держалась
обычаев по-своему, но это предложение было просто вызывающе. - Никакой
уздой, Эдейн, меня не втянуть в это постыдное дело. Никому, и тебе тоже! И
это вот не поможет!
Он потряс перед ней даори, но Эдейн лишь взглянула на шнурок и
улыбнулась.
- Конечно, сладкий мой, никто тебя ни во что не втянет. Ты ведь мужчина,
а не мальчик. Однако ты блюдешь обычаи, - проворковала она, проведя пальцем
по волосяному шнурку, дрожащему в руках Лана. - Наверное, нам и в самом деле
нужно поговорить.
Но увлекла она его лишь в постель.
***
Большую часть дня Морейн провела, обходя с осторожными расспросами
гостиницы в пользующихся самой дурной славой кварталах Чачина, где ее
шелковое дорожное платье притягивало взгляды как завсегдатаев таверн, так и
самих трактирщиков. Какой-то жилистый малый, на чьем лице будто навсегда
застыло плотоядное выражение, сказал ей, что его заведение не для нее, и
