теперь твердо собиралась исполнить задуманное.
В конюшне, где оставалась Стрела, Морейн швыряла серебряные марки точно
пенни, и в два счета кобыла была оседлана и взнуздана. Морейн вскочила в
седло, ничуть не беспокоясь, что юбки задрались выше колен. Ударив лошадь
каблуками, Айз Седай галопом вылетела из ворот Айздайшарского дворца и
поскакала через город на север. Испуганные прохожие кидались врассыпную, а
когда какой-то возница, замешкавшись, не успел убраться с дороги, Морейн
послала Стрелу вперед, и та лихо перескочила через пустую телегу. Позади
раздавались суматошные крики, кое-кто грозил кулаком вслед лихой всаднице.
На дороге, ведущей на север, она, придержав лошадь, расспросила ехавших
навстречу возчиков, не видели ли они мужчину, с виду Малкири, на гнедом
жеребце. Услышав первое "да", Морейн почувствовала нечто большее, чем
облегчение. Миновав мост через ров, Лан мог отправиться куда угодно, в любую
сторону. И обогнав ее на целый час... Она нагонит его во что бы то ни стало,
даже если ей придется отправиться в Запустение!
- Малкири? - Костлявый купец в темно-синем плаще был явно озадачен. - Ну
да, охранники говорили, что видели его вон там. - Повернувшись на козлах, он
указал на травянистый холм в сотне шагов от дороги. На самом виду, на
гребне, стояли две лошади, одна - вьючная, и на утреннем ветерке вился дымок
от костра.
Когда Морейн спешилась, Лан едва поднял на нее взгляд. Стоя на коленях,
он длинной веткой ворошил пепел погасшего костерка. Странно, но в воздухе
явственно ощущался запах сгоревших волос.
- Я надеялся, мы с тобой больше не увидимся, - сказал Лан.
- И напрасно, - ответила ему Морейн. - Сжигаешь свое будущее? Многие
станут горевать, если ты сгинешь в Запустении.
- Сжигаю свое прошлое, - сказал он, вставая. - Сжигаю воспоминания.
Страну. Золотой Журавль больше не взлетит. - Лан принялся ногой засыпать
пепел, потом помедлил, наклонился, сгреб полные горсти влажной земли и
медленно, почти церемонно, высыпал ее на кострище. - Никто не станет
горевать обо мне, когда я умру, потому что те, кто мог, уже мертвы. К тому
же все смертны.
- Лишь глупцы хотят умереть раньше срока. Я хочу, чтобы ты, Лан
Мандрагоран, стал моим Стражем.
Он не мигая уставился на нее, потом покачал головой.
- Как я сам не догадался, что дойдет до этого. У меня своя война, Айз
Седай, и у меня нет желания помогать тебе опутывать мир тенетами Белой
Башни. Поищи кого другого.
- Я сражаюсь в той же войне, что и ты, - в войне с Тенью. Мериан была
Черной Айя. - И она рассказала ему все, начиная с Предсказания Гайтары
Моросо, которое услышали Амерлин и две Принятые, и кончая теми выводами, к
каким пришли они вдвоем с Суан. Для кого другого Морейн многое бы оставила
недоговоренным, но между Стражем и Айз Седай почти не бывает тайн. Для кого
другого Морейн смягчила бы суровую правду, но она не верила, что его
испугают скрывающиеся в неизвестности враги, пускай они даже и Айз Седай. -
Так говоришь, ты сжег свое прошлое. Оставим былому пепел прошлого. Это та же
война, Лан. Даже самая важная битва в этой войне. И в ней ты можешь
победить.
Несколько долгих минут он стоял и молча смотрел на север, в сторону
Запустения. Морейн сама не знала, как ей быть, если он откажется. Она
рассказала ему многое - столько она могла сказать только своему Стражу.
Вдруг Лан повернулся к ней, сверкнул меч, и на миг Морейн показалось, что
он хочет напасть на нее. Вместо этого он как подрубленный пал перед ней на
колени, обнаженный меч лежал у него на ладонях.
- Именем моей матери клянусь - я обнажу его, когда ты скажешь "обнажи", и
спрячу в ножны, когда ты скажешь "спрячь". Именем моей матери клянусь - я
приду, когда ты скажешь "приди", и уйду, когда ты скажешь "уходи". - Лан
поцеловал клинок и выжидающе посмотрел на нее. Он стоял на коленях, но любой
король на троне показался бы рядом с ним образчиком смирения. Ради его же
блага ей придется обучить его покорности. Иначе обмелеет немало прудов. - И
кое-что еще, - сказала она, возлагая руки ему на голову.
Плетение Духа было одним из самых сложных, известных Айз Седай. Оно
окружило Лана, опутало его, слилось с ним и исчезло. И сразу она
почувствовала его - как чувствуют своих Стражей Айз Седай. Его эмоции будто
свернулись маленьким клубочком где-то в глубине ее сознания - твердая как
сталь решимость, отточенная будто клинок меча. Она осознавала притупившуюся
боль его старых ран. Если понадобится, она может почерпнуть у него сил,
может отыскать его, сколь бы далеко он ни находился. Отныне они связаны
узами.
Лан медленно, плавным движением поднялся, вкладывая меч в ножны и
рассматривая ее.
- Те, кого там не было, называют ее Битвой у Сияющих Стен, - неожиданно
промолвил он. - Те же, кто был там, называют ее Кровавым Снегом. И все. Они
знают, что это за битва. Утром первого дня я вел за собой почти пять сотен
воинов. Кандорцев, салдэйцев, доманийцев. К вечеру третьего дня половина
либо погибла, либо была ранена. Прими я какие-то другие решения, некоторые
из погибших были бы живы. Но где-то в другом месте погибли бы другие. На
войне ты молишься за погибших и скачешь дальше, потому что за горизонтом
всегда ждет новое сражение. Помолись за погибших, Морейн Айз Седай, и едем.
Ошеломленная, она чуть рот не раскрыла от изумления. У нее совсем
вылетело из головы, что узы действуют в обе стороны. Он тоже чувствовал ее
состояние и, видимо, разобрался в ее чувствах куда лучше, чем она - в его.
Мгновение спустя она кивнула, хотя и не ведала, сколько нужно молитв, чтобы
забыть о прошлом.
Протянув Морейн уздечку Стрелы, Лан сказал:
- Куда мы отправимся сначала?
- Обратно в Чачин, - промолвила Морейн. - Потом в Арафел, и... - Осталось
так мало имен тех, кого легко разыскать. - А дальше, если надо, - по всему
миру. Либо мы победим в этой битве, либо погибнет мир.
Бок о бок всадники спустились с холма и направились на юг. Позади них под
рокот грома наливалось свинцовым мраком небо - еще одна поздняя гроза
накатывалась из Запустения.
