жителей занимала помещения из двух комнат и менее;
город занял одно из первых мест по заболеваемости
туберкулезом в Европе. Лист заметил, что в основном
жертвами перенаселения становились сельские иммигран-
ты; трудности адаптации и плохое питание окончательно
разрушали здоровье нации. Физический упадок сопро-
вождался моральным вырождением. Подобно средневеко-
вым моралистам, перечислявшим смертные грехи. Лист
сравнивал современную городскую культуру с извра-
щениями поздней Римской и Византийской цивилизаций.
Совершенно очевидно, что описание Листом реаль-
ностей современной Австрии фундаментально обес-
ценивало настоящее. Особенному осуждению подвергался
индустриально-урбанистический комплекс и вызванные
им к жизни социально-политические институты. Следуя
апокалиптическим принципам, Лист зашел очень далеко
в утверждениях о том, что настоящей ситуацией мир
обязан владычеству злых сил. Разрушение традиционных
социальных практик и институтов было вызвано, по
мнению Листа, более простыми и более сознательными
причинами, нежели игра рыночных сил, социальных
обстоятельств и структурных изменений в экономике.
Лист искал более точной персонификации социоэко-
номических отношений и нашел ее в грандиозном заго-
воре Великой Интернациональной Партии. Эта вообра-
жаемая сила представляла собой антропоморфную идею
социальных влияний; тем самым все исторические со-
бытия связывались с наделенными волей посредниками.
Происхождение партии датировалось христианским заго-
вором против ариогерманской иерархии. В настоящее
время злой умысел Великой Интернациональной Партии
можно было обнаружить в финансовых институтах,
политических партиях, пренебрегающих немецкими
национальными интересами, в защите эмансипации,
реформ и интернациональном сотрудничестве. Очевидный
парадокс единой силы, стоящей за всеми многообразными
проявлениями современного общества не мешал апо-
калиптической логике Листа: обнаружение низкой и бес-
честной силы оправдывало его религиозный и ре-
волюционный пафос в деле критики Австрийского обще-
ства. Великая Интернациональная Партия явно была
воплощением сатаны, неуловимым, но злобным и чу-
довищным.
Перед лицом этой опасности Лист занялся поиском
признаков, свидетельствующих о национальном спа-
сении, как этого требовала традиционная апокалиптиче-
ская модель. Он изобрел несколько теорий, доказывая,
что такие признаки уже имеют место, заимствуя хроно-
логические понятия из индуистской космологии и запад-
ной астрологии. В 1910 он вновь занялся космическими
циклами и их теософской популярной версией. Размыш-
ления о периодическом рождении и разрушении всех
организмов позволили Листу связать его апо-
калиптические настроения с предположением о близком
конце цикла: начало нового соответствовало бы и
пришествию нового времени. Он погрузился в сложные
вычисления, опиравшиеся на схемы Блаватской, чтобы
доказать, что в 1897 закончился весьма существенный
цикл. Другим источником для подсчетов послужили тру-
ды современных немецких астрологов-теософов. Блават-
ская уже писала о солнечном или звездном годе - вре-
мени, необходимом планетам, для того, чтобы занять
свое место в следующем доме зодиака. Она определяла
этот период как 25.868 земных лет. Лист воспользовался
этим термином и произвел от него звездный сезон, ко-
торый длился 0.467 земных лет. Поскольку перемены
сезона играли главную роль в пантеистической
мифологии, применение концепции звездных лет к апо-
калиптике было вполне последовательным. В серии ста-
тей, опубликованных во время войны, Лист писал о
"космических влияниях звездных сезонов", которые име-
ют такую силу над человеческими делами. Арманистско-
каббалистические вычисления убедили его в том, что
зимнее солнцестояние 1899 совпало с зимним солнцесто-
янием текущего звездного года. Несчастья времени и
лишения войны поэтому были рассмотрены им как отра-
жение космических бурь равноденствия, предвещающих
приход звездной весны. Этот сезон означал и совершенно
другой период в истории человечества. В рамках этой
астрологической системы "мессианские страдания" вы-
глядели космическими предвестниками искупления.
Другим знаком, наполнившим Листа мессианским
оптимизмом, стало получение им в ноябре 1911 письма
от некоего человека, называвшего себя Тарнхари. Этот
человек, чье имя буквально означало "тайный король",
называл себя наследником древнего рода Вольсунген.
Таинственный эмиссар из далекого прошлого сообщил
Листу, что его открытия, касающиеся ариогерманского
прошлого совпадают с видениями его родовой памяти.
Тарнхари также подтвердил существование
Armanenschaft: он утверждал, что сам является реинкар-
нацией короля-священника принадлежавшего к древней
элите. И хотя появление Тарнхари подтверждало и ка-
салось прошлого, Лист рассматривал реинкарнацию древ-
него вождя как добрый знак скорого возрождения в
будущем. Другие мессианские надежды, связанные с Тар-
нхари, можно обнаружить в письме Фридриха Ванека к
Листу, написанном в первые месяцы войны. Старый
патрон считал, что Тарнхари должен выступить открыто,
поскольку для Германии настал час нужды.
Все эти разнообразные знаки говорили о необ-
ходимости уничтожить сатанического врага. Лист требо-
вал истребления Великой Интернациональной Партии,
чтобы ариогерманцы могли спокойно войти в обетованные
земли счастья и благополучия. В 1911 году он написал
пророчество о тысячелетнем сражении, которое странно
предвосхищает военные действия Первой Мировой войны:
"Да, арио-германо-австрийские -корабли еще пошлют
своих ядовитых пчел, лучами Донара еще ударят огром-
ные пушки наших дредноутов, наши армии еще пойдут
на юг и на запад, чтобы сокрушить врага и восстановить
порядок". Описание этих боев вполне соответствует апо-
калиптической схеме. Грандиозный мятеж, напомина-
ющий о сумерках богов или потоках варваров, сомнет
адского врага, чтобы восстановить справедливый и все-
германский порядок. В стремлении Листа к апо-
калиптической мести легко угадать планы немецкой во-
енной агрессии против негерманского мира. Он сам
признавал, что интернациональная война могла бы более
зримо удовлетворить его требования, и что антигер-
манский враг все же лучше, чем воображаемая Великая
Интернациональная Партия. Превращение тысячелетнего
сражения в войну наций было выгодно Листу еще и в
этом отношении, что отвлекало от бесполезного и неже-
лательного протеста против местных структур,
традиционные черты которых он все же надеялся сох-
ранить. Соединение хилиастической агрессивности и
неприязни к внутренней социальной революции подтвер-
ждалось также стремлением к национальным войнам со
стороны многих консервативных революционеров и
фашистов в Европе.
Первая Мировая война поэтому была встречена лико-
ванием во всех участвующих в конфликте странах. Не-
которые историки предполагали, что такая реакция наро-
да свидетельствовала о всеобщей жажде перемен, охва-
тившей людей после нескольких десятилетий застоя.
Другие думали, что это расцветающий империализм
пытается отвлечь внимание от давления наступающих
перемен. В любом случае, в Германии были популярны
"Идеи 14 года", выразившие то чувство облегчения, ко-
торое охватило всех, когда национальное единство прео-
долело все социальные различия и проблемы перед лицом
общего иностранного врага. Предвоенные пессимисты от
культуры связывали все национальные трудности с вред-
ными влияниями западных демократий, которые теперь
пришло время уничтожить силой, в контексте этой
эйфории вполне понятно и отношение Листа к войне.
В апреле 1915 Лист собрал встречу НАО в Вене. Он
произнес торжественную речь, в которой приветствовал
войну как начало тысячелетнего сражения, предвещавшее
приход новой эпохи. Он предупредил, что этот переход-
ный период первоначально может быть связан с
увеличением трудностей, "ужасными преступлениями и
сводящими с ума мучениями". Но все эти испытания
должны окончательно послужить окончательному отде-
лению добра от зла, поскольку все истинные немцы
"вступая в новую эпоху не должны брать с собой ничего,
что не принадлежало бы исконной природе арманизма".
Война, таким образом, играла важную роль в представ-
лениях Листа о золотом веке. Военные действия в отно-
шении других государств отражали "страдания мессии"
и также понимались как суд справедливости, который
должен делить людей на эсхатологические лагеря спа-
сенных и осужденных. Он завершил свою речь утверж-
дением о дуализме времени, что совершенно соответст-
вовало западной апокалиптической традиции.
Сторонники Листа разделяли его отношение к войне.
Тарнхари говорил о войне как о "священной необ-
ходимости". Эллегаард Эллербек датировал свои письма
в соответствии с днями "святой войны". Лист тоже исполь-
зовал такую хронологию, поставив под своим апо-
калиптическим этюдом, озаглавленным "Es wird
einmel..!" следующую подпись "Вена, тысячный день Свя-
щенной Войны, 22 апреля 1917", и отметил этот день
приглашением фотографа, который запечатлел его пог-
руженным в исследования. И прочие, принадлежавшие
к кругу Листа также смотрели на войну как на крестовый
поход против демонических сил; ее суровые испытания,
в траншеях ли, или в голодных городах, люди встречали
с гордостью, уверенные в их апокалиптическом смысле.
Эта позиция добровольного принятия страданий под-
талкивает к сравнению ее с феноменом, который Михаил
Баркун определил как "утопию катастроф". Баркун на-
блюдал амбивалентный характер катастроф, которые, с
очевидностью приводя людей на край гибели, могут
порождать также и неожиданное чувство счастья. Он
отметил, что такие события часто создают временное
ощущение общей цели и что "унизительные социальные
различия растворяются во внезапно теплеющей, демок-
ратической атмосфере". Эта оценка точно соответствует
эйфории, описанной в "Идеях 1914" и освещает необ-
ходимым светом энтузиазм Листа по отношению к
действительным лишениям войны. Поскольку вера в зо-
лотой век включала в себя убеждение в том, что счастью
должны предшествовать ужасные несчастья, то
объединение в эпицентре катастрофы только подтверж-
дало апокалиптические ожидания. Для Листа страдание
являлось залогом спасения.
Но как в действительности Лист представлял себе
это коллективное спасение? Свой образ золотого века он
строил на материалах средневековой немецкой апо-
калиптики, северных легенд и современной теософии. Он
рассказывал средневековую легенду об императоре
Фридрихе Барбаросса, который долго спал в горе
Kyffhдuser. Но однажды проснувшись, волной тевтонско-
го гнева прокатился по всему миру, подчинив его не-
мецкой гегемонии. В этой истории черпали вдохновение
средневековые утописты, надежды которых в XIII веке
сосредотачивались вокруг династии Гогенштауфенов.
Позже исторические и культурные обстоятельства
изменились и в XV веке основные надежды возлагались
уже на императоров Фридриха IV и Максимилиана I из
династии Габсбургов. Один утопический трактат того
времени, озаглавленный Gamaleon, рассказывает о буду-
щем немецком императоре, который должен подчинить
себе французскую монархию и папство. Римская церковь
должна была лишиться имущества, все ее духовенство
предназначалось к истреблению. После победы над вра-
гами, германцы должны были возвыситься над прочими
народами. Вместо папы новый немецкий патриарх в Май-
нце должен был возглавить новую церковь, подчиненную
императору, новому Фридриху, власть которого обнимала
собой всю землю.
Листовский образ золотого века во многом составлен
из элементов раннего национализма и популярной эсха-
тологии. Первые манифесты националистов содержали в
себе ту же веру в немецкий мир, в котором однажды
исполнилась божественная воля и который поэтому был
источником всякого блага до тех пор, пока не был раз-
рушен заговором низших, негерманских народов, церкви,
капиталистов, евреев и кого угодно. Для восстановления
идеального мира требовалась новая аристократия, руко-
