гарантий, кроме слепого доверия и бешеной цены, заплаченной за него. Могли
ее обмануть в ту и другую сторону: прислать строфант или чистую воду. От
таких мыслей сильнейшие сомнения поразили ее; но мысль о воде перенести ей
было труднее, чем немедленную смерть сестры. Сильно волнуясь, она поднялась
в спальню и бросилась к окну - рассматривать флакон на свет солнца, как
будто зрением могла узнать истину. "Нет, это не вода, - сказала Моргиана,
догадываясь о существе жидкости не по ее виду, а тем чувством, какое подчас
толкает разрезать свежее с виду яблоко, чтобы затем бросить его. - Не вода,
но то самое".
Спрятав флакон в баул, чтобы впоследствии уничтожить его, Моргиана
припомнила сцену в спальне. Улики исчезли, но если б возникло подозрение,
что Джесси отравлена, этот визит, в связи с тем, что она же омрачила его,
мог быть поставлен в улику. В ее пользу были - ее истерия и тяжелый
характер, о чем она размышляла с облегчением, как о надежной защите.
Прошло так мало времени с момента, как она вышла от ничего не
подозревавшей сестры, что Джесси - в рубашке, заспанная и теплая - назойливо
представлялась ей. "Ты никогда не выйдешь замуж", - сказала Моргиана. Более
на эту тему она рассуждать не смогла: беспокойство, что Джесси уже мертва,
такое сильное, что равнялось отчаянию, заставило ее метнуться к звонку.
Горничная явилась и ответила на ее вопрос о Джесси, что та отправилась
принимать ванну. Тогда, сказав, чтобы ей принесли кофе наверх, Моргиана
несколько успокоилась. Выпив три чашки кофе, она, по своему расшатанному
состоянию, по внезапно набегающим злым слезам, увидела, что должна уехать
сегодня - быть вдали, как бы умыв руки значительным расстоянием. Немедленно
принялась она собираться, вызвала прислугу, распорядилась готовить
автомобиль и передать Джесси, что через час уезжает в "Зеленую флейту".
"Постепенно первое, самое сильное впечатление отойдет, - рассуждала
Моргиана. - Я - больная после. кризиса, о котором знаю одна я".
Между тем, узнав, что сестра собралась ехать, Джесси захотела было пойти
к ней, но раздумала; лишь велела сообщить себе, когда Моргиана выйдет
садиться в автомобиль. "Бог с ней, - размышляла Джесси, - она правда
несчастна до содрогания, потому что с такой страстью погрузилась в свое
уродство, хотя я к ней привыкла и ничего особенного не нахожу. Особенное
лишь то, что мы ни в чем не похожи. Пусть едет, так будет лучше для нее и
меня".
Обычно автомобиль подавался к внутреннему подъезду, на аллею круглого
цветника; так подан был и теперь. В это время Джесси получила от Моргианы
записку с сообщением об отъезде и с приглашениями. "Она не хочет видеть
меня", - сказала Джесси и, рассердясь, решила не провожать Моргиану, но, как
всегда, смилостивилась и пошла на подъезд. Стараясь быть веселой и
приветливой, Джесси встретила выходящую, в сопровождении слуг с чемоданами,
сестру, сказав: "Бежишь? В "Зеленую свою флейту"? Живи там спокойно и к нам
заглядывай. Я приеду к тебе".
Она взяла Моргиану под руку и шла так, стараясь шагать нога в ногу.
Пристально взглянув на нее, Моргиана, удивясь сама себе, не смогла
удержать улыбку. Хорошенькая, как цветок, девушка сияла ей глазами в глаза,
надувая пузырем щеки и подмигивая. Улыбка утоленного зла сощурила глаза
Моргианы, как нож, пробивший протянутую шалить детскую руку; по всему ее
телу прошла мутная дрожь, и она стала далекой, бесчувственной; даже смогла
сказать снисходительным тоном старшей: "Сообщай о себе; не забудь
предупредить, если вздумаешь приехать. Будь здорова; прощай!"
Джесси заметила ее усилие говорить естественно и отпустила руку сестры.
Чтобы отвлечься, она затеяла постоянную свою игру с шофером Слэкером,
предварительно поцеловав Моргиану, которая уже усаживалась:
- Слэкер!
- Есть!
- Мотор?
- Есть!
- Бензин?
- Есть! - отвечал, уже помедлив, Слэкер; он был не совсем в духе, так как
проигрался вчера.
- Контакт?
- Есть!
- Контракт?
- Есть!
- Задок?
- Есть и задок, есть и передок, - ответил сумрачно, всех
рассмешив, Слэкер; однако на Джесси он сердиться не мог, почему прибавил:
- О карбюраторе забыли спросить.
- Верно, - сказала Джесси, - есть карбюратор?
- Есть!
- Ну вот, Мори, - объявила Джесси, смотря на сестру против солнца из-под
руки, - у него все есть! Так что ты ни в чем не будешь нуждаться.
Отправляйтесь!
Автомобиль обогнул цветник и выехал за ворота. Сквозь решетку сада Джесси
увидела, как Моргиана взглянула на нее из-под шляпы, и взгляд этот не
понравился ей. "Ну, как хочет, - подумала Джесси, побледнев от внезапного
гнева. - Она знает, что я могла бы сильно любить ее. Я вообще любить могу и
хочу. Боже, неужели я рада, что она уехала?"
Став пасмурной, Джесси с достоинством выпрямилась, повернулась и вошла в
дом.
Глава IX
Проводив сестру, Джесси не могла уже выйти из дурного настроения.
"Нормальна ли Моргиана? Не следует ли им разъехаться навсегда?" С этой
мыслью, никак не решая ее, она стала ходить по дому; хотя приготовления к
ремонту ограничили ее прогулку, она вознаградила себя тем, что посмотрела,
как ставят леса и примеривают деревянные шаблоны для лепки карнизов.
Наконец, усевшись в библиотеке, Джесси утвердила локти между романом и
коробкой шоколада, изучая душевные движения по начертаниям автора, тронутого
плесенью демонизма. Половину перелистав, половину прочтя, сказала она,
зевая: "Чепуха. Вот чепуха!" - и уселась в кресло, охватив колени руками.
"Так я устала от нее", - сказала Джесси, подразумевая сестру. Скучно и
тускло было у нее на сердце, и ничего не хотелось. Между тем прекрасный день
звал из всех окон к движению. В ответ его шумному блеску Джесси сидела и
молчала, как упавший смычок.
Не желая распускаться, она взглянула на часы и ушла завтракать, но ела
мало, причем пища казалась ей не такой вкусной, как всегда.
Думая разогнать душевную оскомину ездой, она приказала заложить экипаж и
выехала купить кружев. В экипаже Джесси сидела нахохлясь, прикусив губу.
Мрачно рассматривала она толпу, не находя в ней ни забавных, ни живописных
черт, ни материала для размышления. Подъезжая к магазину, она нашла покупки
ненужными; рассердилась и приказала кучеру повернуть назад, что тот и
сделал, выразив спиной изумление. Вскоре она увидела Еву Страттон, вышедшую
из книжной лавки, окликнула ее и позвала ехать, причем та вначале
отказывалась с шутливым возмущением, но, внимательно посмотрев на девушку и
став серьезной, взобралась на сиденье.
- Я должна быть на одном частном докладе, - сказала Ева, - но вид твой
мне не нравится. Ты, Джесси, бледна.
- Я чувствую, что мне нехорошо, - отозвалась, жалуясь, Джесси, - но не
пойму. Не простужена, выспалась, а, между тем, хочется раздражаться.
Ева взяла ее руку, прохладную и вялую.
- Может быть, болит голова?
- Голова не болит, но ее давит. Слабость... Какая? Ничто не трясет, ни
руки, ни ноги. Это даже не слабость, а гадость. Ты поймешь, если вспомнишь
чувство от фальшивой ноты. Катценяммер.
- Я провожу тебя, - сказала Ева, подумав, - и если опоздаю на доклад, то
буду в глубине души рада, так как обещала быть без особого желания. Я посижу
у тебя дома. Бывают эти шутки и со мной от неизвестной причины. Если твои
нервы устоятся, поедем к Жемчужному водопаду? Вельгофт устраивает пикник.
Кивнув глазами в знак, что подумает, Джесси сказала:
- Хочу пить. Пить очень хочу. Вот и киоск. Остановитесь против этих
бутылок! Мальчик, принеси мне апельсиновой воды! Она с наслаждением осушила
стакан и дала знак ехать.
- Когда уезжает твоя сестра?
- Сегодня уехала. Ева, я как-нибудь все расскажу тебе, но не сегодня. Так
хорошо поплескивает внутри эта вода. Вот уж и лучше. Ясней видят глаза и
спине легче. Ну-с, так что же у водопада?
Несколько оживясь, вступила она в обсуждение развлечений пикника, и,
когда подъехали к дому, лицо ее стало опять полно света и свежести.
Оставаясь задумчивой, она прилегла на диван, а Ева, наблюдая за ней,
просматривала купленные сегодня книги и говорила о них.
- Намочи виски уксусом, - предложила она, заметив, что Джесси тычет
пальцем в висок.
Девушка отрицательно качнула головой.
- Дай мне, пожалуйста, зеркало, - сказала она и, взяв от Евы ручное
зеркало, внимательно рассмотрела себя. Бледность прошла, но зрачки
расширились и запеклись губы.
С досадой отложив зеркало, Джесси стала думать о пикнике. Хотя уже
шатнуло ее ветром отравы, живость ее воображения не померкла. Возможно ли не
танцевать при свете факелов, на фоне брызг звезд и теней? Все это поманило
Джесси; стараясь победить недомогание,
она позвонила, скомандовав Эрмине принести вина и лимон. Услышав ее
окрепший голос, Ева спросила:
- Тебе лучше?
- Если я не дам себе распуститься, - ответила Джесси, - к вечеру ничего
не останется.
Опустив в вино ломтик лимона, она потолкла его ложечкой и, с вожделением
посмотрев на стакан, стала пить маленькими глотками, приговаривая:
- Если хочешь быть счастливым, то питайся черносливом, и тогда в твоем
желудке заведутся незабудки.
- Как? Как? - вскричала Ева, хохоча над рассудительным речитативом
девушки.
- Заведутся незабудки, - повторила Джесси, утирая покрасневшие губы.
Самовнушение и вино поддержали ее. Через несколько времени Ева уехала,
успокоенная относительно Джесси, так как та оживилась и выглядела теперь
хорошо; а Джесси отправилась в туалетную комнату придумывать платье для
пикника. Выбросив из шкафов их содержимое, она стала примерять платья и, в
разгаре своих занятий, вдруг устала так, что у нее пропало желание бегать по
траве. Вялость и печаль охватила ее. Не стерпев обиды, Джесси уронила голову
на руки, расплакалась и, топая ногой, старалась усмирить негодование на
несчастный день. Успокоясь, она сделалась опять тихой и безразличной ко
всему, так же, как было утром.
За час до обеда к ней приехала Елизавета Вессон в сопровождении двух
офицеров - Эльванса и Фергюсона. Елизавета Вессон, девушка двадцати шести
лет, была неприятна Джесси за ее спокойное лицемерие и скучающий вид. Мало
развеселили Джесси и спутники Вессон: самовлюбленный Эльванс и
бессодержательный Фергюсон - словоохотливый человек, не владеющий искусством
беседы. Елизавету подослала Ева, чтобы соблазнить Джесси ехать к Жемчужному
водопаду.
Сославшись на нездоровье, Джесси решительно отказалась. Радуясь отказу,
Елизавета выразила глубокое сожаление; искренне пожалели о неудаче своего
визита Фергюсон и Эльванс, но в присутствии богатой Вессон, поклонниками
которой состояли ради ее богатства, высказали свое сожаление сдержанно.
Произошел обмен фразами, которыми, как гвоздями, сколачивают искусственное
оживление. Оно стало более естественным, когда начались колкости. Очень
довольная, что Джесси не будет на пикнике, Елизавета ласково заметила:
- Я страшно жалею, дорогая; вы, правда, бледны, но среди трав и цветов
выглядели бы гораздо лучше.
- Почему? - серьезно спросила Джесси. Не отвечая, Елизавета стала кротко
смеяться, взглядывая на мужчин, затем вздохнула и сказала, обращаясь к
Эльвансу:
- Не правда ли, Джесси с ее милой безыскусственностью напоминает лесную
фею?!
- Вот именно, - мрачно кивнула Джесси.
- Царицу лесных фен, - любезно согласился Эльванс, с намерением задеть
Елизавету, выходка которой была ему неприятна.
- Мы в царстве фей, - заметил Фергюсон, не догадываясь, что этими
