вставшего, едва заметил хозяйку. Поднялась также его жена, шлепнув своих
сыновей, чтобы перестали визжать; по неловким движениям этих людей Моргиана
догадалась об их досаде служить старой деве со злым ртом, после прекрасной,
доброй и вспыльчивой танцовщицы. Гобсоны хором пожелали Моргиане доброго
вечера. Решив переменить всю прислугу, Моргиана остановилась, пристально
осмотрела всех этих, кивнула и прошла в подъезд. Позвав Нетти, горничную,
Моргиана поужинала, а к десяти часам велела подать чай.
С тех пор как из золотого гнезда выпорхнула Харита Мальком, ничто не было
тронуто в обстановке ее спальни и будуара, по приказанию Тренгана. Он сам не
входил в эти комнаты, боясь мучений и апоплексии; Моргиана не входила из
ненависти. Вещи Мальком - шесть сундуков - находились в бывшей ее спальне.
Ключи от сундуков, как и все ключи дома, были у Моргианы. По завещанию дом и
движимое имущество принадлежали ей, но замысел и решение вскрыть сундуки
явились у нее только теперь, когда она совершила большее. Она хотела видеть
красивые вещи красивой женщины, чтобы испытать боль, злобу и ненависть.
Кроме того, она желала почувствовать себя хозяйкой вполне - над всем чужим,
ставшим своим.
Открыв дверь верхней угловой комнаты, Моргиана зажгла свечи на туалетном
столе и сумрачно осмотрелась.
Туалет был роскошным. Хрустальные, золотые, серебряные и фарфоровые вещи
отражались в зеркалах. Моргиана стояла сбоку зеркала, чтобы не видеть себя.
Видны были только линия согнутого плеча и тяжело висящая рука. У правой
стены, на возвышении с двумя ступенями, по которым свешивались лапы и головы
тигровых шкур, маленькая нога, сонно устремляющаяся с кровати, попадала в
щекочущую теплоту меха. Белое атласное одеяло, драгоценные кружева, пух,
серебряная кровать, газовый балдахин, затканный серебряными цветами,
выражали обожание женщины и ее капризов. Огромные зеркала с золотыми рамами
из фигур фавнов и вакханок были как золотые венки вокруг входов в блестящие
отражения. Шелковая обивка стен изображала гирлянды роз, рассеянных в белом
тумане затейливого узора.
В разных местах, не загромождая середину комнаты, стояли высокие дорожные
сундуки.
Моргиана придвинула к одному из сундуков стул, уселась и подобрала ключ.
От свечей было ярко у зеркала, но полутемно в углах, и Моргиана поставила их
у сундука. Откинув крышку, она увидела, что сундук плотно набит; наверху
лежал кусок светлого шелка, прикрывавший белье.
При виде этих вещей, накупленных с неистовой щедростью, покинутых с
ненавистью, затем вновь собранных аккуратно чьей-то равнодушной рукой,
Моргиана затосковала и восхитилась; ее руки стали холодными; беспокойно и
тяжело билось сердце. Нервно дыша, начала она вынимать и складывать на полу
вещи, одержимая страстью узнать до конца запрещенный мир. Вещей было так
много, что они, утолканные, спрессованные в сундуке, сами поднимались снизу,
по мере того, как исчезала тяжесть верхней кладки. Это были бесчисленные
слои тончайших белых материй с лентами, с разлетающимися при движении
кружевами, легкими, как дым. Роскошное, грандиозно бесстыдное белье
скользило в руках Моргианы; в огромном сундуке, где рылась она, стоял
снежно-белый хаос. Вокруг нее, на ее коленях, на откинутой крышке белели
ворохи изысканных, ослепительных свидетелей сна и любви.
Взяв одну рубашку, Моргиана сжала ее в руке, почти не испытав
сопротивления, и, еще крепче сжав, выронила на ковер, упал как бы смятый
батистовый платок. С удивлением смотрела она на крошечный комок. Сущность,
практическое значение этого драгоценного белья стояли на втором плане в
сравнении с его качеством и ценой; то были скорее драгоценные украшения, чем
вещи первой - и хотя бы третьей - необходимости. Очарование действовало как
напев. С пересохшим горлом, стоя уже на коленях перед сундуком, Моргиана не
имела силы ни остановиться, ни поперечить себе. Наконец сундук опустел. На
его дне остались желтая лента и жемчужная пуговица.
Ноги Моргианы онемели. Поднявшись, она некоторое время стояла, держась за
край сундука. "Это мое", - сказала она, подбрасывая ногой белье Хариты
Мальком и жадно присматриваясь к нему. Ей возразил внутренний голос,
тяжелый, как удар кулаком в лицо, но она не возмутилась теперь. Песня
красивого белья звучала в ее страшной душе; она улыбнулась и разрыдалась.
Как только припадок прошел, Моргиана вытерла глаза и подошла к следующему
сундуку. Он был выше первого и длиннее, а внутри имел множество отделений.
Разыскав ключ, она подняла тяжелую крышку, укрепила ее распоркой и сняла
листы газетной бумаги, соединенной булавками. Более спокойно уже, чем было у
первого сундука, она извлекла бальные платья, утренние и вечерние туалеты,
балетные юбочки, сорти-де-баль, шелковые трико, шарфы, боа и все разложила
на стульях с аккуратностью горничной. Начав со злобы, она теперь прониклась
уважением к миру, создавшему женщине единство с ее гардеробом. Голова ее
была тупа, как после болезни; мысли поражены. Она никогда не держала в руках
таких красивых, как бы влюбленных в себя вещей; их особый запах, в котором
преобладал слабый запах духов, напоминал об огнях подъездов и балов. По
размерам платьев она представила фигуру Мальком так точно, как будто видела
сама ее небольшое тело, подвижное и гибкое. Она очнулась у третьего сундука,
с раскрытым футляром в руках; из его атласного гнезда свешивался крупный
жемчуг. На ее коленях лежали сверкающие браслеты.
"Итак, даже не пересмотреть всего, - сказала Моргиана, силой утомления
возвращаясь к своему обычному состоянию. - Так любят
женщину, если она красива и привлекательна. Зачем я мучаю себя,
рассматривая все это? Кто скажет мне: Харита Мальком?"
Она резко подошла к зеркалу. В нарядном стекле мелькнули ее уродливые
черты. Все впечатления, вынесенные из разгрома вещей Хариты Мальком,
отравили ее больной мозг и поддержали его в эту минуту странным явлением.
Велик был отпор ее отчаяния своему образу... Она увидела, как переменилось
все в зеркале; не отражение изменилось, мрачный образ пропал, и, закутанная
в газ и цветы, с бриллиантовой диадемой в темных волосах, взглянула из
зеркала на нее женщина с бледным и прелестным лицом. Ее глаза сияли,
по-детски пренебрежительно улыбалась она...
Стук в дверь оборвал то, что хотела сказать сама себе Моргиана. Она
подошла к двери и открыла ее. Нетти вошла, но отступила за дверь, растерянно
смотря на свою госпожу. Голова Моргианы тряслась, на ее руке висела
ненатянутая до конца лайковая перчатка.
- Чай подан, - сказала девушка.
- Чай? - спросила Моргиана, не понимая.
- Да, чай, как вы приказали. Теперь десять часов.
- Разве это так важно, чай?! - сказала Моргиана, улыбаясь и хмурясь. -
Есть вещи важнее чая, Нетти. Но я иду. Я буду пить чай.
Глава XIII
Не получив на второй день жизни в "Зеленой флейте" роковых известий о
Джесси, Моргиана успокоилась и поверила в свое дело, а на третий день
проснулась в мучительном настроении. Она видела зловещие сны. После завтрака
Моргиана позвала Нетти и сказала ей:
- Я забыла некоторые вещи; они мне нужны, а потому передайте шоферу,
чтобы он поехал с моей запиской в наш городской дом и привез все, что тут
обозначено.
Ее истинной целью было разведать о положении Джесси: если она заболела,
то шофер, наверное, узнал бы о том из разговоров с прислугой. Между тем
Нетти, сложив в карман записку, медлила уходить; на вопрос Моргианы - не
нужно ли ей чего-нибудь - горничная сказала:
- Извините, барышня, я хочу все спросить: ваша сестра тоже приедет сюда?
- Нет, она здесь жить не будет, - ответила Моргиана с раздражением, - но
почему вы об этом беспокоитесь?
- Я ничего... Ваша сестрица такая приветливая, и мы думали... Однажды она
была с вами, и все мы долго вспоминали после, как она сидела на крыше и нам
приказала молчать; а вы ее искали в саду.
- Мне очень приятно, что вы так привязаны к Джесси; но мне также очень
жаль, что она жить здесь не будет. Итак, пусть шофер выезжает немедленно.
Нетти поклонилась и ушла, а Моргиана начала приводить в исполнение план,
который представился ей вчера, во время рассматривания вещей Хариты Мальком.
В ее сундуках брошено было белья,
платьев и драгоценностей на десятки тысяч; обратив это имущество в
деньги, она могла в случае опасного поворота дела бежать немедленно, не
завися от денег Джесси; их она тогда не смогла бы получить без риска
очутиться в тюрьме. Моргиана поднялась в комнату с сундуками; там она
выбрала из трех сундуков все наиболее ценное и, взяв лист бумаги, стала
составлять опись. Вчера видела она только прихоть и блеск; сегодня каждая
вещь с приблизительной точностью указывала ей свою цену.
Прежде всего она отложила четыре ожерелья: бриллиантовое, изумрудное,
жемчужное и рубиновое. Затем следовали двадцать три кольца, более всего
бриллиантовых, но были среди них также сапфиры, александриты, лунный камень,
турмалины и гиацинты. Браслеты с крупными жемчугами, восемь брошей редкой и
драгоценной работы, бриллиантовые эгреты, старинные веера кружев антикварной
редкости, а также с рисунками Гамона и Куанье стоили не менее бриллиантов.
Последним предметом этого роскошного инвентаря оказалась оторванная страница
листа почтовой бумаги, на которой вверху сохранился перенос - одно слово:
"устала".
Столбец цифр, составленный Моргианой, не понимавшей, почему капризная
женщина бросила так легко подарки Тренгана, указывал столь значительную
сумму, что Моргиана наполовину сократила ее, думая, что преувеличила
стоимость драгоценных вещей. Однако даже в таком виде итог указывал восемь
тысяч фунтов, и она была так приятно оглушена своей сметой, что не могла
больше быть в комнате. Между тем остальные вещи Мальком, даже проданные за
треть стоимости, представляли тоже значительную сумму. Она решила не
говорить никому о своих открытиях и, желая обдумать, как выгоднее скорее
продать все, заперла драгоценности в один из сундуков, а затем отправилась
на прогулку.
За домом простиралась густая трава, доходившая до рощи из старых
деревьев, отделенных от остального леса извилистым склоном. Так как день был
жаркий, Моргиана спустилась в ложбину и направилась по тропе, к озеру,
лежавшему ниже "Зеленой флейты". Там собиралась она выкупаться и посидеть в
тени листвы; медленно шагая, Моргиана пришла, наконец, к решению продать
часть вещей в городе, а потом вызвать ювелиров в "Зеленую флейту", чтобы
распродать все остальное без помехи и лишних толков. По обстоятельствам дела
никак Нельзя было судить, знал Тренган о выказанном Харитой презрении к его
любящей расточительности или не знал. Было достоверно известно, что после ее
ухода он не заглядывал ни в сундуки, ни в комнату; он сразу захворал и
вскоре скончался. Может быть, Харита писала ему; у нее была своя прислуга,
уехавшая вместе с ней; единственно она могла так деловито все упаковать в
сундуки; потому что прислуга Моргианы не знала ни что в сундуках, ни даже
сколько сундуков; Моргиана взяла ключи немедленно после оглашения завещания
и не расставалась с ними. Так или иначе, продавать брошенное Харитой нельзя
было совершенно открыто, чтобы путем сплетен и пересудов, после кончины
Джесси, не создалось какое-нибудь особое мнение.
На этом Моргиана успокоилась и, чтобы сократить путь, повернула на тропу,
пересекавшую часть леса. Вскоре она услышала женские голоса. Листья мешали
видеть; слышались голоса, очень уверенные, с безмятежным и ленивым оттенком,
- голоса девушек, спорящих, зовущих и восклицающих более по потребности
