шил: если у меня родится девочка, то всех вас он велит умертвить и в
этих гробах похоронить".
Говорила она все это и плакала; а сын утешал ее и сказал: "Не плачь,
милая матушка, мы уж как-нибудь сами о себе подумаем и сами от него уй-
дем".
А она отвечала ему: "Ступай ты со своими одиннадцатью братьями в лес,
и пусть один из вас всегда стоит настороже на самом высоком дереве, ка-
кое в лесу найдется, и пусть смотрит на замковую башню. Если у меня ро-
дится сынок, то велю выставить на башне белый флаг, и тогда вы все може-
те спокойно вернуться домой; если же родится доченька, то велю выставить
на башне красный флаг, и тогда бегите как можно скорее, и да хранит вас
Бог. Каждую ночь буду вставать и молиться за вас Богу: зимою, чтобы был
у вас огонек, около которого вы могли бы согреться, а летом - чтобы жара
вас не сморила". После того она благословила своих сыновей, и они ушли в
лес. Все они, чередуясь, влезали на высочайший из лесных дубов и стояли
там настороже, и глядели на башню замка.
Когда прошло одиннадцать дней и пришел черед лезть
Вениамину, он увидел, что на башне поднят какой-то флаг: но то был не
белый, а красно-кровавый флаг, всем им возвещавший смерть!
Как только услышали об этом братья, все они вскипели гневом и сказа-
ли: "Неужели же мы осуждены на смерть изза девчонки?! Так мы же клянем-
ся, что отомстим за себя: где бы ни повстречали мы девчонку на пути на-
шем - она должна погибнуть от нашей руки".
Затем они углубились в самую чащу леса и в самой глухой лесной чащобе
нашли небольшой заколдованный домик, стоявший пуст-пустехонек.
Тогда они сказали: "Здесь мы и поселимся, и ты, Вениамин, самый млад-
ший из нас и самый слабый, должен здесь быть постоянно и заниматься до-
моводством; а мы все остальные будем кругом рыскать, о пище заботиться".
И вот пошли они бродить по лесу и стали стрелять зайцев, диких коз,
птиц и голубков - что в пищу годилось: все это сносили они к Вениамину,
и тот уж должен был им из этого изготовить обед, которым бы они все мог-
ли насытиться.
Так прожили они в этом домике десять лет, и годы протекли для них не-
заметно.
Доченька, которую королева родила, успела тем временем вырасти и была
девочка предобрая и собою красоточка, и во лбу у ней горела золотая
звезда. Однажды, когда в замке была большая стирка, она вдруг увидела
среди белья двенадцать мужских рубах и спросила у матери: "Чьи же эти
двенадцать рубах? Ведь отцу они слишком малы".
Тогда мать с великою скорбью отвечала ей: "Милое дитятко, эти рубахи
твоих двенадцати братьев". - "Да где ж эти двенадцать братьев? Я о них
еще никогда не слыхала". Мать отвечала: "Единому Богу известно, где они
теперь. Бродят где-нибудь по миру".
Затем взяла девочку за руку и, открыв заветную комнату, указала ей"
на двенадцать гробов со стружками, с изголовьицами. "Эти гробы, - сказа-
ла она, - были предназначены для твоих братьев; но они тайно ушли еще до
твоего рождения".
И рассказала ей, как было дело.
Тогда девочка сказала: "Милая матушка, не плачь, я пойду и отыщу моих
братьев".
И вот она взяла с собою двенадцать рубах и ушла из замка, и прямо
вошла в большой дремучий лес.
Шла она, целый день, а под вечер пришла к заколдованному домику. Вош-
ла в домик и встретила в нем мальчика, который спросил ее: "Откуда идешь
и куда?" - и немало был удивлен тем, что она была так хороша и наряжена
в королевское платье и во лбу у нее горела звезда.
Тогда она отвечала: "Я королевская дочь и ищу моих двенадцать
братьев, и пойду хоть на край света белого, пока не найду их". При этом
указала она на двенадцать рубах, которые принадлежали королеви-
чам-братьям.
Тогда Вениамин увидел, что это их сестра, и сказал: "Я - Вениамин,
твой младший брат".
И она стала плакать от радости, и Вениамин тоже, и они целовались и
миловались от всего сердца.
Затем он сказал: "Милая сестрица, тут есть некоторое препятствие...
Ведь мы пообещали, что каждая девочка, с которой мы встретимся, должна
будет умереть, ибо мы изза девочки должны были покинуть наше родное ко-
ролевство". А она на это: "Так что же? Я охотно умру, если смертью своею
смогу освободить моих двенадцать братьев из ссылки". - "Нет, - отвечал
он, - ты не должна умереть; садись вот под этот чан и сиди, пока не при-
дут остальные одиннадцать братьев; уж я с ними как-нибудь улажусь".
Так она и сделала.
С наступлением ночи вернулись и остальные братья с охоты, и ужин им
был готов. И когда они сидели за столом, то спросили: "Что слышно но-
венького?" Вениамин отвечал: "Неужто вы ничего не знаете?" - "Нет", -
отвечали те; а Вениамин продолжал: "Как же это так? Вы по лесу рыщете, а
я дома сижу, да более вас знаю!" - "Ну, так рассказывай нам!"
И он отвечал им: "А обещаете ли вы мне все, что первая девочка, кото-
рая нам встретится, не будет убита?" - "Да, да, - крикнули они разом, -
она должна быть помилована Ну, рассказывай!" Тогда он и сказал: "Наша
сестра здесь! ", - и приподнял чан, и королевна вышла из-под него в сво-
их богатых одеждах и с золотою звездою во лбу, и явилась им такою прек-
расною, нежною и стройною.
И все они ей обрадовались, бросились ей на шею, целовали ее и полюби-
ли от всего сердца.
И вот она осталась вместе с Вениамином в их доме и стала помогать ему
в работе. А остальные одиннадцать братьев по-прежнему рыскали по лесу,
били всякую дичь, диких коз, птиц и голубков, чтобы было им что поесть,
а сестра с братом Вениамином заботились о том, чтобы им еду приготовить.
Она собирала валежник на топливо и коренья на приправу и горшки около
огня ворочала - и ужин был всегда на столе, когда возвращались домой ее
одиннадцать братьев. Она и вообще наблюдала за порядком в домике, и пос-
тели им постилала чистенько и беленько, и братья были ею довольны и жили
с нею в большом согласии.
По прошествии некоторого времени случилось однажды, что Вениамин с
сестрою приготовили братьям отличное угощение, и когда они все сошлись,
сели за стол и стали превесело есть и пить.
А позади заколдованного домика был небольшой садик, и в том садике
росли двенадцать лилий. Сестра задумала братьям доставить удовольствие,
сорвала эти двенадцать цветков и хотела каждому из них поднести по цвет-
ку после ужина.
Но как только она цветки сорвала, в то же мгновенье ее двенадцать
братьев обратились в двенадцать воронов и полетели за лес, а дом и сад -
все исчезло, как не бывало.
И очутилась бедная девочка одна-одинешенька в диком лесу, и когда
стала оглядываться кругом, то увидела рядом старуху, которая ей и сказа-
ла: "Дитя мое, что ты это наделала? Зачем ты сорвала эти двенадцать бе-
лых лилий? Ведь эти цветки были твои братья, и вот теперь они навек об-
ратились в воронов".
Девочка отвечала ей со слезами: "Неужто нет никакого средства их
спасти?" - "Нет, - отвечала старуха, - одно только и есть средство на
всем свете, да и то такое трудное, что ты этим средством их не изба-
вишь... Ты должна сама семь лет быть немою, не должна ни говорить, ни
смеяться, и если ты хоть одно слово проронишь, а до семи лет недоставать
будет хоть одного часа, то все твои труды пропали, и одно твое слово
убьет всех твоих братьев".
Тогда девочка произнесла в сердце своем: "Я наверно знаю, что спасу
своих братьев", - и пошла по лесу, отыскала себе высокое дерево, залезла
на него и стала прясть, и не говорила, не смеялась.
Случилось, однако же, так, что один король заехал в тот лес на охоту,
а у того короля была большая борзая собака, которая прямо подбежала к
тому дереву, на котором девушка сидела, стала около него кружить и лаять
вверх. Подъехал к дереву король, увидел королевну-красавицу с золотою
звездою во лбу и так восхитился ее красотою, что крикнул ей прямо, не
желает ли она быть ему супругою. Она ему ничего не ответила, только го-
ловкою кивнула. Тогда он сам влез на дерево, снес ее оттуда, посадил к
себе на лошадь и привез домой.
Свадьбу отпраздновали великолепно и весело: но невеста короля не го-
ворила и не смеялась.
Когда они уже года два прожили между собою в полном согласии, мачеха
короля, женщина злая, стала на молодую королеву нашептывать и клеветать
королю: "Вывез ты из леса простую нищую, и кто ее знает, какими она без-
божными делами занимается втайне от нас! Если она точно немая и не может
говорить, так ведь она, по крайней мере, могла бы смеяться; ну, а уж кто
не смеется, у того, конечно, совесть нечиста!" Король долго не хотел ве-
рить этим наговорам, однако же старуха так настаивала на своем и обвиня-
ла свою невестку в стольких злодеяниях, что король наконец дал себя уго-
ворить и приговорил жену к смертной казни.
Во дворе королевского замка был разведен большой костер, на котором
должны были ее сжечь: и король стоял у верхнего окошечка замка и смотрел
сквозь слезы на все эти приготовления, потому что все же очень любил
свою жену.
Когда она уже была привязана к столбу на костре и пламя костра длин-
ными красными языками стало лизать край ее одежды, истек последний миг
заветных семи лет.
Тогда в воздухе послышался свист крыльев, и двенадцать воронов яви-
лись над костром и опустились наземь: и чуть земли коснулись, обратились
в ее братьев, которые ей обязаны были своим спасением. Они разбросали
костер, погасили пламя, отвязали сестру от столба и стали ласкать и це-
ловать ее.
Тут уж, когда она могла открыть уста и говорить, она рассказала коро-
лю, почему была нема и никогда не смеялась.
Король с радостью узнал о том, что она невинна, и они все вместе жили
в согласии до самой смерти.
А злая мачеха была отдана под суд, и суд присудил ее посадить в бочку
с кипящим маслом и ядовитыми змеями, и она погибла злою смертью.
Сброд оборванцев
Жили-были на белом свете петушок с курочкой. Вот и сказал петушок ку-
рочке: "Теперь самое время орехам зреть; пойдем на гору и насладимся ими
досыта, пока их белка все к себе не перетаскала". - "Ладно, - отвечала
курочка, - потешим утробушку".
И пошли они на гору, и так как день был светлый, то они и оставались
там до самого вечера.
И, право, уж не знаю - наелись ли они чересчур плотно или высокомерие
их обуяло, но только не захотелось им возвращаться домой пешком, и пе-
тушку пришлось смастерить небольшую повозку из ореховой скорлупы.
Когда повозка была готова, курочка сейчас в нее уселась и говорит пе-
тушку: "А ну-ка, впрягайся да вези меня". - "Еще что выдумала, - сказал
петух, - да я лучше пешком домой пойду, чем впрягаться стану. Нет, между
нами такого уговора не было. Кучером еще, пожалуй, готов быть и на коз-
лах сидеть, а чтобы на себе тащить - не согласен!"
Между тем, пока они спорили, затараторила на них утка: "Ах вы, вориш-
ки, да кто вам позволил в мой орешник на горе ходить? Ужо вот поплати-
тесь за это!" - и с раскрытым клювом налетела на петушка. Однако же пе-
тушок, не будь промах, клюнул утку в брюхо, а затем уж так храбро напал
на нее со своими шпорами, что она стала просить пощады и охотно обяза-
лась в виде наказания тащить на себе повозку.
Тут уж петушок взобрался на козлы кучером и давай погонять: "Утка,
валяй во все лопатки!"
Проехав часть пути, повстречали они еще двоих путников: булавку и
иголку.
Те крикнули: "Стой, стой!" - и стали говорить, что вот, мол, сейчас
стемнеет, тогда им и шагу нельзя ступить далее, да и грязно, мол, очень
по дороге - так нельзя ли им тоже в повозке примоститься, а то они в
портняжной гостинице у ворот застоялись и около пива запоздались.
Петушок, видя, что они ребята тощие, места много не займут, взял их
обеих в повозку, только с тем уговором, чтобы они ни ему, ни его курочке
на ноги не наступали.
Поздно вечером приехали они к гостинице, и так как им не хотелось
