академиков, получили право на чтение лекций в Берлинском университете.
Вскоре и Вильгельм, и Якоб Гримм приступили к чтению лекций в универси-
тете и с тех пор жили в Берлине безвыездно до самой смерти. Вильгельм
умер 16 декабря 1859 года; Якоб последовал за ним 20 сентября 1863 года,
на 79-м году своей многотрудной и плодовитой жизни.
Что касается значения научной деятельности братьев Гримм, то оно, ко-
нечно, не подлежит нашей оценке в этой краткой биографической заметке.
Мы можем здесь ограничиться только перечислением их важнейших трудов,
доставивших им громкую славу европейских ученых, и указать на то разли-
чие, которое существовало в деятельности Якоба и Вильгельма Гримм и до
некоторой степени характеризовало их личное отношение к науке.
Вначале, в период юношеских увлечений германскою стариною и народ-
ностью, братья Гримм, главным образом, посвящали свою деятельность соби-
ранию, объяснению и изданию в свет памятников народного творчества. В
этот период, к которому относятся и "Сказки", братья Гримм смотрели на
труды свои, как на общую собственность, и честь авторства делили попо-
лам, всюду выставляя на их заглавных листах: "братья Гримм". Только с
1818 года их научная деятельность распадается надвое: Якоб Гримм исклю-
чительно предается филологическим исследованиям германских наречий и на
этих исследованиях строит свои важнейшие труды - "Немецкую грамматику"
(1819 г.), "Древности немецкого права" (1828 г.) и "Немецкую мифологию"
(1835 г.), - которые составили эпоху не только в германской филологии,
но и вообще в области сравнительного языкознания. Вильгельм Гримм остал-
ся при более привлекавшем его изучении отдельных памятников древненемец-
кой литературы и немало сделал для их объяснения. С того времени, когда
раздвоились пути научной деятельности ученых братьев, каждый из них уже
стал подписывать свои труды полным своим именем.
Другой брат знаменитого филолога, Вильгельм Гримм, посвятил себя дея-
тельности более скромной, но не менее полезной и заслуживающей серьезно-
го внимания. Он обратился к изучению отдельных поэтических произведений
и народных преданий вообще, стал собирать и приводить в порядок немецкие
героические саги, восстанавливать испорченные тексты рукописей, и тем
самым положил краеугольный камень в основу сравнительной истории литера-
туры, занимающейся исследованием развития и роста одного и того же поэ-
тического материала у различных народов. Вильгельм Гримм был в высшей
степени одарен способностью тонкого распознавания и расследования тех
видоизменений, которые происходят в одном и том же поэтическом мотиве
при его странствованиях от народа к народу. С этой именно стороны он был
главным деятелем в создании сборника "Сказок" и в особенности того об-
разцового комментария к ним, который впоследствии явился в виде от-
дельного тома, прилагавшегося к сборнику "Сказок", изданных братьями
Гримм. В этом комментарии к "Сказкам" Вильгельм Гримм дает богатый мате-
риал для сравнения немецких сказочных сюжетов со сказочной литературой
французской, итальянской, испанской, английской, скандинавской, славянс-
кой и даже со сказочным запасом восточных литератур. Таким образом,
Вильгельм Гримм, всю жизнь трудясь рядом с братом и другом своим, вели-
ким филологом, приобрел вполне заслуженную известность талантливого исс-
ледователя в области истории литературы.
Король-лягушонок, или Железный Генрих
В старые годы, когда стоило лишь пожелать чегонибудь и желание испол-
нялось, жил-был на свете король; все дочери его были одна краше другой,
а уж младшая королевна была так прекрасна, что даже само солнышко, так
много видавшее всяких чудес, и то дивилось, озаряя ее личико.
Близ королевского замка был большой темный лес, а в том лесу под ста-
рой липой вырыт был колодец. В жаркие дни заходила королевна в темный
лес и садилась у прохладного колодца; а когда ей скучно становилось,
брала она золотой мячик, подбрасывала его и ловила: это была ее любимая
забава.
Но вот случилось однажды, что подброшенный королевной золотой мяч по-
пал не в протянутые ручки ее, а пролетел мимо, ударился оземь и покатил-
ся прямо в воду. Королевна следила за ним глазами, но, увы, мячик исчез
в колодце. А колодец был так глубок, так глубок, что и дна не было вид-
но.
Стала тут королевна плакать, плакала-рыдала все громче да горестней и
никак не могла утешиться.
Плачет она, заливается, как вдруг слышит чей-то голос: "Да что с то-
бой, королевна? От твоего плача и в камне жалость явится". Оглянулась
она, чтобы узнать, откуда голос ей звучит, и увидела лягушонка, который
высунул свою толстую уродливую голову из воды. "Ах, так это ты, старый
водошлеп! - сказала девушка. - Плачу я о своем золотом мячике, который в
колодец упал". - "Успокойся, не плачь, - отвечал лягушонок, - я могу го-
рю твоему помочь; но что дашь ты мне, если я тебе игрушку достану?" -
"Да все, что хочешь, милый лягушонок, - отвечала королевна, - мои
платья, жемчуг мой, каменья самоцветные, а еще впридачу и корону золо-
тую, которую ношу".
И отвечал лягушонок: "Не нужно мне ни платьев твоих, ни жемчуга, ни
камней самоцветных, ни твоей короны золотой; а вот если бы ты меня полю-
била и стал бы я везде тебе сопутствовать, разделять твои игры, за твоим
столиком сидеть с тобой рядом, кушать из твоей золотой тарелочки, пить
из твоей стопочки, спать в твоей постельке: если ты мне все это обеща-
ешь, я готов спуститься в колодец и достать тебе оттуда золотой мячик".
- "Да, да, - отвечала королевна, - обещаю тебе все, чего хочешь, лишь бы
ты мне только мячик мой воротил".
А сама подумала: "Пустое городит глупый лягушонок! Сидеть ему в воде
с подобными себе да квакать, где уж ему быть человеку товарищем".
Заручившись обещанием, лягушонок исчез в воде, опустился на дно, а
через несколько мгновений опять выплыл, держа во рту мячик, и бросил его
на траву. Затрепетала от радости королевна, увидев снова свою прелестную
игрушку, подняла ее и убежала вприпрыжку. "Постой, постой! - закричал
лягушонок. - Возьми ж меня с собой. Я не могу так бегать, как ты".
Куда там! Напрасно ей вслед во вею глотку квакал лягушонок: не слуша-
ла беглянка, поспешила домой и скоро забыла о бедном лягушонке, которому
пришлось не солоно хлебавши опять лезть в свой колодец.
На следующий день, когда королевна с королем и всеми придворными села
за стол и стала кушать со своего золотого блюдца, вдруг - шлеп, шлеп,
шлеп, шлеп! - кто-то зашлепал по мраморным ступеням лестницы и, добрав-
шись доверху, стал стучаться в дверь; "Королевна, младшая королевна, от-
вори мне!"
Она вскочила посмотреть, кто бы там такой мог стучаться, и, отворив
дверь, увидела лягушонка. Быстро хлопнула дверью королевна, опять села
за стол, и страшнострашно ей стало.
Увидел король, что сердечко ее шибко бьется, и сказал: "Дитятко мое,
чего ты боишься? Уж не великан ли какой стоит за дверью и хочет похитить
тебя?" - "Ах, нет! - отвечала она. - Не великан, а мерзкий лягушонок!" -
"Чего же ему нужно от тебя?" - "Ах, дорогой отец! Когда я в лесу вчера
сидела у колодца и играла; упал мои золотой мячик в воду; а так как я
очень горько плакала, лягушонок мне достал его оттуда; и когда он стал
настойчиво требовать, чтобы нам быть отныне неразлучными, я обещала; но
ведь никогда я не думала, что он может из воды выйти. А вот он теперь
тут за дверью и хочет войти сюда".
Лягушонок постучал вторично и голос подал:
Королевна, королевна!
Что же ты не отворяешь?!
Иль забыла обещанья
У прохладных вод колодца?
Королевна, королевна,
Что же ты не отворяешь?
Тогда сказал король: "Что ты обещала, то и должна исполнить; ступай и
отвори!"
Она пошла и отворила дверь.
Лягушонок вскочил в комнату и, следуя по пятам за королевной, доска-
кал до самого ее стула, сел подле и крикнул: "Подними меня!" Королевна
все медлила, пока наконец король не приказал ей это исполнить. Едва ля-
гушонка на стул посадили, он уж на стол запросился; посадили на стол, а
ему все мало: "Придвинь-ка, - говорит, - свое блюдце золотое поближе ко
мне, чтоб мы вместе покушали!"
Что делать?! И это исполнила королевна, хотя и с явной неохотой. Ля-
гушонок уплетал кушанья за обе щеки, а молодой хозяйке кусок в горло не
лез.
Наконец гость сказал: "Накушался я, да и притомился. Отнеси ж меня в
свою комнатку да приготовь свою постельку пуховую, и ляжем-ка мы с тобою
спать". Расплакалась королевна, и страшно ей стало холодного лягушонка:
и дотронуться-то до него боязно, а тут он еще на королевниной мягкой,
чистой постельке почивать будет!
Но король разгневался и сказал: "Кто тебе в беде помог, того тебе по-
том презирать не годится".
Взяла она лягушонка двумя пальцами, понесла к себе наверх и ткнула в
угол.
Но когда она улеглась в постельке, подполз лягушонок и говорит: "Я
устал, я хочу спать точно так же, как и ты: подними меня к себе или я
отцу твоему пожалуюсь!" Ну, уж тут королевна рассердилась до чрезвычай-
ности, схватила его и бросила, что было мочи, об стену. "Чай теперь уж
ты успокоишься, мерзкая лягушка!"
Упавши наземь, обернулся лягушонок статным королевичем с прекрасными
ласковыми глазами. И стал он по воле короля милым товарищем и супругом
королевны. Тут рассказал он ей, что злая ведьма чарами оборотила его в
лягушку, что никто на свете, кроме королевны, не в силах был его из ко-
лодца вызволить и что завтра же они вместе поедут в его королевство.
Тут они заснули, а на другое утро, когда их солнце пробудило,
подъехала к крыльцу карета восьмериком: лошади белые, с белыми страусо-
выми перьями на головах, сбруя вся из золотых цепей, а на запятках стоял
слуга молодого короля, его верный Генрих.
Когда повелитель его был превращен в лягушонка, верный Генрих так
опечалился, что велел сделать три железных обруча и заковал в них свое
сердце, чтобы оно не разорвалось на части от боли да кручины.
Карета должна была отвезти молодого короля в родное королевство; вер-
ный Генрих посадил в нее молодых, стал опять на запятки и был рад-раде-
шенек избавлению своего господина от чар.
Проехали они часть дороги, как вдруг слышит королевич позади себя ка-
кой-то треск, словно что-нибудь обломилось. Обернулся он и закричал:
- Что там хрустнуло, Генрих? Неужто карета?
- Нет! Цела она, мой повелитель... А это
Лопнул обруч железный на сердце моем:
Исстрадалось оно, повелитель, о том,
Что в колодце холодном ты был заключен
И лягушкой остаться навек обречен.
И еще, и еще раз хрустнуло что-то во время пути, и королевич в эти
оба раза тоже думал, что ломается карета; но то лопались обручи на серд-
це верного Генриха, потому что господин его был теперь освобожден от чар
и счастлив.
Дружба кошки и мышки
Кошка познакомилась с мышкой и столько пела ей про свою великую лю-
бовь и дружбу, что мышка наконец согласилась поселиться с нею в одном
доме и завести общее хозяйство. "Да, вот к зиме нужно бы нам наготовить
припасов, а не то голодать придется, - сказала кошка. - Ты, мышка, не
можешь ведь всюду ходить. Того гляди, кончишь тем, что в мышеловку уго-
дишь".
Добрый совет был принят и про запас куплен горшочек жиру. Но не знали
они, куда его поставить, пока наконец после долгих рассуждений кошка не
сказала: "Я не знаю места для хранения лучше кирхи: оттуда никто не от-
важится украсть что бы то ни было; мы поставим горшочек под алтарем и
примемся за него не прежде, чем нам действительно понадобится".
Итак, горшочек поставили на хранение в верном месте; но немного вре-
мени прошло, как захотелось кошке отведать жирку, и говорит она мышке:
"Вот что я собиралась тебе сказать, мышка: звана я к сестре двоюродной
на крестины; она родила сынка, белого с темными пятнами - так я кумой
