годня ты ее рассмешил, а я обещал ее тому в жены, кто сумеет ее рассме-
шить. Ну, вот и благодари Бога за свое счастье!" - "О, да я вовсе и не
желаю на ней жениться! - отвечал мужик. - У меня дома уж есть одна жена,
да и ту одну мне девать некуда. Если я на твоей дочке женюсь да домой
вернусь, так что же мне - по уголкам их, что ли, расставлять прикажешь?"
Туг король не на шутку прогневался и сказал: "Ты грубиян!" - "Ах,
господин король! - возразил мужик. - Вестимое дело: на свинке не шелк, а
щетинки!" - "Ладно, ладно, - отвечал король, - я тебе другую награду
назначу. Теперь проваливай, а денька через три возвращайся, тогда тебе
все пятьсот отсыплют сполна".
Когда мужик стал выходить из замка, один из стражи королевской сказал
ему: "Ты королевну нашу рассмешил, так уж, верно, получишь за это хоро-
шую награду". - "Кажись, что не без того, - отвечал мужик. - Пять сотен
мне будут выплачены". - "Слышь-ка, мужик! - сказал солдат. - Удели мне
малую толику. Ну, куда тебе такая уйма денег!" - "Ну, разве уж для тебя
- куда ни шло! Получай двести! Так-таки заявись к королю денька через
три и прикажи тебе именно столько выплатить".
Еврей-ростовщик, случившийся поблизости и подслушавший их разговор,
побежал за мужиком вслед, ухватил его за полу платья и говорит:
"Ай-ай-ай, что вы за счастливчик такой! Я вам деньги разменяю, я вам их
мелочью выплачу, куда вам с этими битыми талерами возиться?" - "Мойше, -
сказал мужик, - триста еще есть на твою долю, только выплати их мне сей-
час мелкой монетой: дня через три король тебе их уплатит".
Ростовщик обрадовался барышу и выплатил мужику всю сумму стертыми
слепыми грошами - такими, что три гроша двух хороших не стоят.
По прошествии трех дней мужик согласно приказу короля явился пред его
ясные очи.
"Ну, снимай с него платье долой, - сказал король, - он должен полу-
чить свои пять сотен сполна". - "Ах, - сказал мужик, - эти пять сотен
уже не принадлежат мне: две сотни подарил я солдату вашей стражи, а за
три сотни ростовщик уже уплатил мне мелочью - так по справедливости мне
уж ничего получать не следует".
И точно: явились к королю и солдат, и еврей-ростовщик и стали требо-
вать своей доли в награде мужика, и получили надлежащее количество уда-
ров. Солдату это было дело знакомое, и он вынес свою порцию ударов тер-
пеливо; а ростовщик все время жалобно кричал: "Ай, вей мир! Ай, какие
крепкие талеры!"
Король, конечно, посмеялся проделке мужика, и так как гнев-то его
прошел, он сказал: "Так как ты свою награду потерял еще ранее, нежели
получил ее, то я тебя награжу иначе: ступай в мою казну и возьми себе
денег, сколько хочешь".
Мужик не заставил себе этого дважды повторять и набил в свои глубокие
карманы, сколько влезло. Потом пошел в гостиницу и стал считать деньги.
Ростовщик туда же за ним приполз и слышал, как тот ворчал себе под нос:
"А ведь этот плут-король все же провел меня! Дай он мне денег сам, так я
бы, по крайности, знал, что у меня есть. А теперь, как я могу наверно
знать, сколько я наудачу в карман насыпал?" - "Ай-ай, - залепетал про
себя ростовщик, - да он непочтительно смеет говорить о нашем государе!
Побегу и донесу на него, тогда и я награду получу, и он будет наказан".
И точно, когда король услышал о речах мужика, то пришел в ярость и
приказал пойти и привести провинившегося.
Ростовщик побежал к мужику. "Пожалуйте, - говорит, - тотчас к госпо-
дину королю; как есть, так и ступайте". - "Нет, уж я лучше знаю, как к
королю идти следует, - отвечал мужик. - Сначала я велю себе сшить новое
платье. Или ты думаешь, что человек, у которого так много денег в карма-
не, может идти к королю в каком-нибудь старье?"
Ростовщик увидал, что мужик заупрямился и без нового платья к королю
не пойдет; а между тем, пожалуй, и гнев у короля пройдет: тогда ни ему
награды, ни мужику наказания не будет. Вот он и подъехал к мужику: "Я
вам из одной дружбы могу на короткое время чудесное платье ссудить; от-
чего человеку не услужить по душе!"
Мужик на это не возражал, надел платье и пошел в замок.
Король потребовал у мужика отчета в тех непочтительных речах, о кото-
рых донес ему ростовщик. "Ах, - сказал мужик, - ведь уж известное дело:
этот тип что ни скажет, то соврет... От него разве можно правды ждать?
Ведь вот он, пожалуй, станет утверждать, что я его платье надел". - "Ай,
вей! Что такое? - закричал ростовщик. - Разве платье не мое? Разве я не
из одной дружбы вам его ссудил на время, чтобы вы могли перед господином
королем явиться?"
Услышав это, король сказал: "Ну, кого-нибудь из нас двоих - либо ме-
ня, либо мужика - он все-таки надул!" И приказал ему еще отсчитать малую
толику битыми талерами.
А мужик отправился домой и в новом платье, и с деньгами и говорил се-
бе по пути: "Ну, на этот раз я, кажись, в самый раз потрафил".
Необыкновенный музыкант
Жил-был необычный музыкант, и случилось ему однажды одному-одине-
шеньку идти по лесу, и думал он всякие думы, а когда он все уже переду-
мал, то сказал сам себе: "Скучно мне здесь в лесу одному - дай-ка я себе
какого-нибудь товарища добуду". И вытащил из-за спины скрипку и заиграл
на ней так, что гул пошел меж деревьев.
Немного времени прошло, видит, бежит к нему волк из чащи. "Ах, волк
ко мне бежит! Такого товарища мне не надо", - сказал музыкант. Однако же
волк приблизился к нему и сказал: "Любезный музыкант, что ты это такое
хорошее наигрываешь? Я бы и сам хотел такой музыке научиться". - "Мудре-
но ли научиться? - ответил музыкант. - Ты только должен все то делать,
что я тебе прикажу". - "О, да я тебе, как ученик мастеру, во всем буду
послушен", - отвечал волк.
Музыкант велел ему за собою следовать, и когда они прошли часть пути
вместе, то пришли к старому дубу, который был внутри пуст, а посредине
дал трещину. "Вот, смотри, - сказал музыкант, - если хочешь научиться
играть на скрипке, то клади передние лапы в эту трещину".
Волк повиновался, а музыкант быстро ухватился за камень и одним уда-
ром так крепко забил ему обе лапы в трещину, что тот должен был тут и
остаться, как пленник на привязи. "Подожди здесь, пока я опять сюда не
приду", - сказал музыкант и пошел своей дорогой.
Несколько времени спустя опять сказал он себе: "Мне здесь в лесу
скучно - авось я себе другого товарища добуду", - взялся за скрипку, и
опять ее звук раздался в лесу.
Откуда ни возьмись, лисица из-за деревьев выскользнула. "А! Лисица
сюда бежит! - сказал музыкант. - И такой товарищ мне не надобен". А ли-
сица подошла к нему и заговорила: "Милый музыкант, что ты это такое хо-
рошее наигрываешь? Я бы и сама этому поучиться готова". - "Немудрено и
выучиться, - сказал музыкант, - ты только должна выполнять все, что я
тебе прикажу". - "О, господин музыкант! - отвечала лиса. - Я тебя буду
слушаться, как ученик слушает мастера". - "Так ступай за мной", - сказал
музыкант.
Пройдя часть пути вместе, они вышли на тропинку, по обеим сторонам
которой росли высокие кусты. Тут музыкант остановился, с одной стороны
тропинки нагнул ореховое деревце вершиною к земле и на самый его кончик
ногой наступил; а затем и с другой стороны нагнул точно так же еще одно
деревце и сказал: "Ну, вот, лисонька, если ты хочешь у меня чему-нибудь
научиться, так дай мне левую переднюю лапу".
Лисица повиновалась, и музыкант привязал ей лапу к левому деревцу.
"Лисонька, - сказал он затем, - теперь давай правую лапу". И ту привязал
к правому деревцу. И когда он, внимательно осмотрев узлы, убедился в
том, что они завязаны крепко, то выпустил деревца из-под ног - те разог-
нулись и вздернули лисоньку вверх...
Закачалась голубушка, завертелась! "Погоди здесь, пока я сюда опять
вернусь!" - сказал музыкант и пошел своей дорогой.
И опять сказал он себе: "Скучно мне в лесу, надо мне добыть товари-
ща", - взялся за скрипку, и звуки ее снова огласили лес.
А из лесу заяц бежит. "Ну, заяц бежит! - сказал музыкант. - Этого я
тоже не хотел вызвать". - "Ах, милый музыкант! - сказал зайчик. - Что
это ты так хорошо наигрываешь? Я бы и сам этому не прочь научиться". -
"Выучиться нетрудно, - сказал музыкант, - вся сила в том, чтобы ты вы-
полнял все мои приказания". - "О, господин музыкант, - сказал зайчик, -
да я тебе буду повиноваться во в; ем, как ученик своему мастеру!"
Пошли они дорогою, дошли до прогалины в лесу, посреди которой росла
осина.
Музыкант привязал зайчику длинную тесьму на шею, а другим концом зак-
репил ее к осине. "Ну, живо, веселее, зайчик, обскачи раз двадцать кру-
гом дерева", - крикнул музыкант, и зайчик повиновался, и когда он двад-
цать раз обскакал кругом дерева, то тесьма двадцать раз кругом дерева
окрутилась, и зайчик оказался к нему крепко-накрепко привязанным и мог
тянуть и рваться сколько угодно - только тесьма въедалась ему глубже в
мягкую шею. "Ну, вот и жди, когда я вернусь сюда!" - сказал музыкант и
пошел далее.
А волк между тем и бился, и рвался, и зубом камень пробовал, и добил-
ся-таки того, что высвободил лапы и вытащил их из расщелины дуба. Ярый и
злобный, поспешил он вслед за музыкантом, готовый растерзать его. Как
завидела его лисица, давай визжать и кричать, что есть мочи: "Брат волк,
приди мне на помощь, меня музыкант обманул!"
Волк пригнул деревца книзу, перегрыз веревки и освободил лисицу, ко-
торая пошла вместе с ним и тоже хотела отомстить музыканту. По пути наш-
ли они и зайца, привязанного к осине, также освободили и его, и затем уж
все вместе стали искать своего врага.
Музыкант, между тем, на пути своем через лес еще раз заиграл на своей
скрипке, и на этот раз ему посчастливилось. Звуки его скрипицы услышал
бедняк-дровосек, который тотчас волей-неволей покинул свою работу и при-
шел с топором под мышкой слушать музыку.
"Ну вот наконец идет ко мне настоящий товарищ! - сказал музыкант. - Я
ведь человека искал, а не диких зверей". И заиграл так прекрасно, так
задушевно, что беднякдровосек и с места сойти не мог, словно заколдован-
ный, и на сердце у него было так радостно...
Как раз в это время подошли и волк, и лисица, и заяц, и дровосек сра-
зу заприметил, что у них недоброе на уме. Тогда поднял он свой блестящий
топор и выступил вперед, как бы желая выразить: "Кто против него заду-
мал, тот берегись, тому со мной придется иметь дело".
Тогда звери струхнули и побежали обратно в лес, а музыкант еще поиг-
рал в благодарность дровосеку за оказанную им защиту и пошел своим пу-
тем.
Двенадцать братьев
Жили да были король с королевой; жили они в полном согласии и прижили
двенадцать человек детей - и все были мальчуганы.
Вот король и говорит королеве: "Если тринадцатый ребенок, которого ты
родишь, будет девочка, то всех двенадцать мальчишек велю убить, чтобы и
богатства у ней было больше, и все наше королевство ей одной принадлежа-
ло".
Он так и велел заготовить двенадцать гробов, которые были наполнены
стружками, и в каждый даже небольшое покойницкое изголовьице положено;
по его приказу эти гробы были поставлены в особую запертую комнату, ключ
от которой король отдал королеве и никому не велел о том сказывать.
И вот мать стала по целым дням горевать, так что меньшой сын, который
был постоянно при ней (она его по Библии и назвала Вениамином), спраши-
вал ее: "Милая матушка, отчего ты такая грустная?" - "Милое мое дитятко,
- отвечала она, - не смею я тебе этого сказать". Однако же он не отста-
вал от нее с вопросами до тех пор, пока она не пошла, не отперла комнаты
и не показала ему двенадцать готовых гробов, наполненных стружками. И
сказала ему мать: "Дорогой мой Вениамин, эти гробы отец ваш приказал
приготовить для тебя и для твоих одиннадцати братьев, потому что он ре-
