той крыши". - "Да, - сказал другой, - везет-то везет, да довезет ли?"
Третий вступился: "А все же она у него в руках и сидит у него в каюте".
Тогда опять первый повел речь: "А что проку? Чуть они причалят к берегу,
ему навстречу выбежит конь золотисто-рыжей масти, и король захочет на
него сесть, и если ему это удастся, то конь взмахнет с ним вместе на
воздух и никогда ему не видать больше своей суженой".
Второй ворон спросил: "А разве спасенья нет?" - "О, да! Вот если дру-
гой вместо короля успеет вскочить на коня, вытащит из кобуры пистолю и
насмерть убьет рыжего коня, тогда юный король спасен. Да кто это ведать
может? И если даже проведает и скажет королю, то окаменеет от пальцев
ноги до колена".
Тогда заговорил второй ворон: "Я, пожалуй, и больше этого знаю. Если
конь и будет убит, юный король все же не добьется руки своей невесты.
Когда они вместе вступят в замок, там на блюде будет лежать богатая сва-
дебная рубаха для жениха, на вид златотканая, а на самом-то деле -
сплошная смола да сера! Как он ее на себя наденет, так она и прожжет его
до мозга костей!"
Третий ворон вступился: "Неужели и спасенья нет?" - "Как не быть? -
отвечал второй. - Стоит только комунибудь, надев рукавицы, схватить эту
рубаху и швырнуть ее в огонь - и она сгорит, а юный король будет спасен!
Да что в том проку? Ведь тот, кто это ведает, да королю скажет, окамене-
ет от колен до самого сердца.
Тогда заговорил третий: "Я больше того знаю! Если даже женихова руба-
ха и будет сожжена, все же ему не видать своей невесты: когда после
свадьбы начнется пляска и юная королева станет танцевать, она вдруг поб-
леднеет и упадет замертво, и если кто-нибудь не догадается поднять ее и
из правой ее груди высосать три капли крови и выплюнуть их, то она ум-
рет. Ну, а если кто, проведавши, выдаст эту тайну, тот весь окаменеет,
от маковки до мизинчика на ноге".
Потолковав обо всем этом между собою, вороны полетели далее, а верный
Иоганн отлично уразумел всю их беседу, но с той поры затих и загрустил;
он понимал, что если он не откроет своему господину слышанное им, то
юному королю грозят великие бедствия; а если откроет - сам должен попла-
титься жизнью.
Наконец он сказал себе: "Хоть самому погибнуть, а надо постоять за
своего господина!"
Как только они причалили к берегу, случилось именно то, что предска-
зал ворон: откуда ни возьмись, явился перед королем чудный конь золотис-
то-рыжей масти. "Вот и отлично! - сказал король. - На этом коне и поеду
я в замок". И занес было ногу в стремя, но верный Иоганн быстро вскочил
в седло, выхватил пистолю из кобуры и положил коня на месте.
Тогда воскликнули все остальные слуги короля, которые, конечно, не
очень были расположены к верному Иоганну: "Какой срам - убить такого
красивого коня! Ведь он назначен был везти короля с берега в замок!" Од-
нако же король сказал: "Извольте молчать и оставьте его в покое; это
вернейший мой Иоганн, и кто знает, почему он так поступил?"
Вот вступили они в замок, и там в одной из зал на блюде лежала совсем
готовая рубаха для жениха и с первого взгляда казалась сотканною из се-
ребра и золота. Юный король поспешил к блюду и хотел уже взять рубаху с
блюда, но верный Иоганн отстранил его, скомкал рубаху в своих рукавицах,
быстро поднес к огню и дал сгореть дотла.
Остальные слуги стали опять ворчать и говорили: "Что же это такое?
Вот уж он и королевскую рубаху сжег!" Но юный король и тут сказал: "Кто
знает, почему именно так нужно, - оставьте его, ведь это мой вернейший
Иоганн".
Вот и свадьбу стали играть: началась обычная пляска, и невеста стала
также принимать в ней участие, а Иоганн все внимательно за ней следил и
смотрел ей в лицо. Вдруг видит - она побледнела и замертво упала на пол.
Тогда он поскорее подскочил к ней, подхватил ее на руки, снес в от-
дельную комнату, положил ее, стал около нее на колени и, высосав у нее
из правой груди три капельки крови, выплюнул их. Она тотчас стала дышать
и очнулась; но юный король все видел, и не зная, зачем так поступил вер-
ный Иоганн, прогневался на него и воскликнул: "Бросьте его в темницу!"
На другое утро суд судил верного Иоганна, и его повели на виселицу; и
когда уж он стоял на верхней ступени лестницы и неминуемо должен был
принять казнь, он сказал: "Каждый осужденный на смерть имеет право на
слово перед казнью, могу ли я воспользоваться этим правом?" - "Да, -
сказал король, - конечно, можешь!"
Тогда верный Иоганн сказал: "Я осужден несправедливо: я всегда оста-
вался тебе верен". И затем рассказал, как он на море подслушал беседу
трех воронов и как сообразно с этим он вынужден был поступать.
Тогда король воскликнул: "О, мой вернейший Иоганн, ты помилован! По-
милован! Сведите его поскорее сюда!"
Но верный Иоганн при последних словах своей речи пал наземь мертвый и
обратился в камень.
Король и королева много о нем горевали, и король все говорил: "Ах,
как это я мог так дурно вознаградить за такую великую преданность!" И
приказал окаменелое изображение Иоганна поставить в своей опочивальне
рядом с кроватью. Как только, бывало, взглянет на него, так и заплачет,
и скажет: "Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший слуга
Иоганн!"
По прошествии некоторого времени королева родила близнецов, двух
мальчиков, которые стали подрастать и радовать своих родителей. Однажды,
когда королева была в церкви и близнецы сидели и играли в опочивальне
отца, тот еще раз в глубокой скорби взглянул на окаменелого Иоганна и
воскликнул: "Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший Ио-
ганн!"
И вдруг камень заговорил: "Да, ты можешь оживить меня, если пожертву-
ешь тем, что для тебя милее всего на свете". - "О, все, что только есть
у меня, - воскликнул король, - всем я для тебя готов пожертвовать!" И
камень продолжал говорить: "Если ты собственною рукою отрубишь головы
твоим двум сыновьям и вымажешь меня их кровью, тогда я оживу вновь".
Король сначала испугался, услышав, что он должен собственною рукою
умертвить своих милых детей, но потом вспомнил о великой преданности
верного Иоганна и о том, что ради его спасения тот пожертвовал своей
жизнью, выхватил меч и отрубил детям головы. И когда он их кровью обма-
зал окаменевшего Иоганна, жизнь вернулась в камень, и верный Иоганн стал
перед ним снова бодрый и здравый.
Он сказал королю: "Твоя верность мне не может остаться без награды!"
- и с этими словами взял головы детей, приставил их на прежнее место,
смазал разрезы их же кровью - и те вмиг ожили, стали прыгать кругом и
играть, как будто с ними ничего и не приключилось дурного.
Король очень обрадовался, и когда увидел, что королева возвращается
из церкви, то спрятал и верного Иоганна, и обоих детей в большой шкаф.
Когда та вошла, он спросил ее: "Молилась ли ты в церкви?" - "Да, -
отвечала она, - но я постоянно думала о верном Иоганне, который из-за
нас накликал на себя беду". Тогда сказал он: "Милая жена! Мы можем возв-
ратить ему жизнь, но дорогою ценою - ценою жизни наших обоих сыночков!"
Королева побледнела и ужаснулась в сердце своем, однако же сказала:
"Мы обязаны для него это сделать ради его великой преданности".
Тогда он обрадовался, что и она думает с ним заодно, подошел к шкафу,
отпер его и вывел из него и детей, и верного Иоганна и сказал: "Богу
хвала! И он спасен, и наши сыночки возвращены нам!" Тут только рассказал
он королеве, как было дело. И с той поры они жили в великом благополучии
до самой смерти.
Удачная торговля
Однажды мужик стащил свою корову на базар и продал ее там за семь та-
леров.
На обратном пути он должен был проходить мимо одного пруда, из кото-
рого далеко кругом разносилось кваканье лягушек: "Ква, ква, ква, ква!" -
"Ну да, - стал он говорить сам себе, - мелют по-пустому: семь талеров я
выручил, а не два!"
Подойдя к самой воде, он и лягушкам крикнул: "Глупое вы зверье! Не-
бось лучше меня знаете? Семь талеров, а не два!"
А лягушки-то все на своем: "Ква, ква, ква!" - "Ну, коли вы не верите,
так я вам сочту".
Вытащил деньги из карманов и пересчитал все семь талеров, раскладывая
по двадцать четыре гроша на каждый.
Однако же лягушки не сошлись с ним в счете и опять тянули ту же пес-
ню: "Ква, ква, ква!"
"Коли так, - крикнул мужик, разгневавшись, - коли вы полагаете, что
знаете дело лучше меня, так нате же, считайте сами!" - и швырнул им
деньги всей кучей в воду.
Он постоял на берегу некоторое время и намерен был обождать, пока они
справятся со счетом и возвратят ему деньги, но лягушки настаивали на
своем, продолжая попрежнему голосить: "Ква, ква, ква", - да и денег тоже
ему не возвращали.
Подождал он еще немало времени, пока не наступил вечер и не понадоби-
лось ему идти домой; тогда он выругал лягушек и крикнул им: "Ах, вы, во-
дошлепницы! Ах, вы, толстоголовые, пучеглазые! Рыло-то у вас широко и
кричать вы горазды, так что от вас в ушах трещит, а семи талеров перес-
читать не умеете! Или вы думаете, что так я вот тут буду стоять и дожи-
даться, пока вы со счетом справитесь?"
И пошел прочь от пруда, а лягушки-то ему вслед: "Ква, ква, ква", -
так что он и домой пришел раздосадованный.
Сколько-то времени спустя выторговал он себе корову, заколол ее и
стал рассчитывать, что если бы ему удалось выгодно продать ее мясо, он
бы столько выручил за него, сколько стоили ему обе коровы, да еще шкура
у него в барышах бы осталась.
Когда он с мясом подъезжал к городу, то перед самыми городскими воро-
тами наткнулся на целую стаю собак, сбежавшихся сюда. И впереди всех ог-
ромная борзая; так и прыгает около мяса, и разнюхивает, и лает: "Дай,
дай, дай!"
Так как она все прыгала и все лаяла, то мужик и сказал ей: "Ну, да!
Вижу я, что ты недаром говоришь: дай, дай, а потому что говядинки хо-
чешь... Ну, хорош же я был бы, кабы точно взял да и отдал бы тебе говя-
дину!"
А борзая все то же: "Дай, дай". - "Да ты скажи мне: ты ее не сожрешь
сама, и за товарищей своих ответишь?" - "Дай, дай", - лаяла по-прежнему
собака. "Ну, коли ты на этом настаиваешь, так я тебе говядину оставлю; я
тебя знаю и знаю, у кого ты служишь; но я тебя предупреждаю: через три
дня чтобы мне были готовы деньги, не то тебе плохо придется: ты можешь
их мне и сюда вынести".
Затем он свалил говядину и повернул домой; собаки тотчас на нее наб-
росились с громким лаем: "Дай, дай!"
Мужик, издали прислушиваясь к этому лаю, сказал себе:
"Ишь, теперь все от нее своей доли требуют; ну, да мне за всех одна
эта большая ответит".
Когда минуло три дня, мужик подумал: "Сегодня вечером у меня деньги в
кармане", - и очень был этим доволен. Однако же никто не приходил и де-
нег не выплачивал. "Ни на кого-то теперь положиться нельзя", - сказал он
наконец, потеряв терпение, пошел в город к мяснику и стал от него требо-
вать своих денег.
Мясник сначала думал, что он с ним шутки шутит, но мужик сказал:
"Шутки в сторону: мне деньги нужны! Разве ваша большая собака три дня
назад не приволокла сюда моей битой коровы?" Тогда мясник разозлился,
ухватился за метловище и выгнал его вон. "Погоди ужо! - сказал мужик. -
Есть еще справедливость на свете!" - и пошел в королевский замок и вып-
росил себе у короля аудиенцию.
Привели его к королю, который сидел рядом со своею дочерью, и тот
спросил его, какой ему ущерб учинился?
"Ах, - сказал мужик, - лягушки и собаки у меня отняли мою собствен-
ность, а резник меня же за это палкой попотчевал", - и подробно расска-
зал, как было дело.
Королевна, услышав его рассказ, не выдержала - расхохоталась громко,
и король сказал ему: "Рассудить твоего дела я не могу; но зато ты можешь
взять дочь мою себе в жены; она еще отродясь не смеялась, только вот се-
