Черноволосая голова опустилась к ней, и он жадно припал губами к тому
месту на ее запястье, где под его большим пальцем бешено колотилась ни-
точка пульса.
- Ты не даешь мне сосредоточиться, - пробормотал он.
По ногам ее вдруг пробежала волна пробуждающегося желания, и ей приш-
лось напрячь все силы, чтобы сохранить видимость холодности.
- Если бы у меня под рукой было что-нибудь тяжелое, то о сосредото-
ченности ты бы думал в самую последнюю очередь.
- Мне нравится, когда ты со мной споришь. - На глаза цвета дикого ме-
да набежала тень, и она вся закипела. - Но только не сегодня.
Она больше не владела собой и, сама не заметив как, обвила руками его
крепкое тело, от которого так и веяло мужской силой. Самообладание поки-
нуло ее, уступив место все растущему возбуждению. Ноздри расширились,
трепеща от знакомого дурманящего запаха, а по телу побежала теплая вол-
на.
- Нет.
- De acuerdo (Согласен, хорошо (исп.) - прошептал он, предпочитай по-
нимать ее наоборот.
Ошеломленная, она не сводила с него глаз, забыв о голосе рассудка,
шептавшего что-то гдето очень далеко, словно за толстой запертой дверью.
Неужели все это происходит с ней? Он едва до нее дотрагивается, а грудь
ее вздымается и она вся пылает. Он поднес ее руку к губам и кончиком
языка очень медленно нарисовал цветочек на ее ладони. Ощущение было со-
вершенно неповторимое, и в глубине ее зародился стон. Едва дотрагиваясь
губами до ее рта, он скользнул языком сквозь ее полураскрытые губы, и
это было слаще, чем мед, пьянее, чем вино; это было так маняще, что ее
хрупкое тело, вытянувшись во всю длину, рванулось вверх, приглашая на
себя его тяжесть.
- Как видишь, - мягко прошептал Рафаэль, - алкоголь здесь ни при чем.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Рафаэль перекатился на бок, увлекая ее за собой. В его взоре горело
безудержное желание. Сара оказалась полностью во власти его очарования.
Воздух вокруг них напряженно пульсировал от все возрастающей чувствен-
ности.
- Дотронься до меня, - попросил он неровным голосом.
Ее росило в жар, когда он, найдя ее руку, раздвинул пальцы.
- Не могу, - едва проговорила она.
Его губи касались ее губ, требуя от нее взаимности и распаляя огонь в
ее слабеющем теле. Под рукой, обвивавшей его бронзовый мускулистый торс,
она ощущала бешеное биение его сердца и приятую влажность его кожи. По-
дол ее ночной рубашки задрался так высоко, что она чувствовала на своих
ногах его покрытые жесткими волосами бедра. Стальные мышцы его пресса
конвульсивно содрогались под легким прикосновением ее пальцев, но на
большее она была не способна.
- Peidicion - простонал Рафаэль как в агонии.
Руки его сжали ее бедра, но тут же запутались в подоле ночной сороч-
ки, и он выругался поиспански. Помешавшая ему сорочка была тут же безжа-
лостно разорвана в клочья. Сара таяла от его настойчивости. Различив в
темноте совсем рядом от себя его мощное плечо, она не сдержалась и лихо-
радочно прижалась к нему губами.
Рафаэль буквально пригвоздил ее к матрасу.
- Рог Dios, неужели всему этому тебя научил он? - В каждом слоге слы-
шалось самое примитивное физическое удовлетворение.
На секунду она нахмурилась, хотя и не поняла до конца значения этих
слов. Его губы коснулись мягкой благоухающей впадинки на ее груди, и Са-
ра утратила способность думать. Его язык, лаская ее твердый розовый со-
сок, кружил, останавливался и манил ее так, что она впилась пальцами в
его растрепанные волосы. Только тогда он прекратил эту пытку, дав ей то,
что она бессознательно так долго искала. И, вся во власти всепоглощающе-
го, слишком долго сдерживаемого желания, она впилась ногтями в его пле-
чи.
Пальцы его нежно скользили по изгибам ее до боли жаждущего ласки те-
ла, заставляя ее извиваться от удовольствия. Вот его пальцы скользнули
на трепещущий живот и стали ласкать ее именно там, где ей больше всего
этого хотелось. Сладкая нега стремительно наполняла ее, и, почувствовав
его руку там, откуда из нее тек теплый мед, она застонала, полностью от-
давшись удовольствию, волной охватившему ее тело.
Когда при лунном свете он приподнялся над ней, она, как язычница,
поклоняющаяся своему золотому идолу, возрадовалась его мужскому величию.
Сев меж ее ног, он приподнял ее, и она обвила руками его мощную загоре-
лую шею. Он подхватил ее под бедра, и они замерли, голова к голове. Ее
затуманенные страстью глаза на мгновенье встретились с неукротимым блес-
ком его глаз.
- Я хочу, чтобы ты ни на секунду не упускала меня из виду, - прошеп-
тал он. - Я не хочу, чтобы ты меня с кем-нибудь перепутала.
Улыбка, столь же неукротимая, как и он сам, озарила его смуглые чер-
ты. Опустив ее, он горячим поцелуем заглушил готовый сорваться с ее губ
крик, когда он, как накатившаяся мощная волна, вошел в нее. Его сильные
и простые, как сама природа, движения довели ее до такого состояния,
когда она была готова кричать во весь голос. Сара никогда и не подозре-
вала, что любовный ритуал может быть таким всепоглощающим, таким требо-
вательным. Она забыла обо всем на свете. Сейчас для нее существовала
только жгучая потребность ее тела, сотрясаемого в экстазе. Они слились
воедино, они стали одним существом.
Она не скоро обрела чувство реальности. Рафаэль серебристой тенью си-
дел у открытой балконной двери. Едва заметный ветерок слегка приподнимал
раздвинутые занавески, обдувая ее разгоряченную кожу. Все еще пребывая в
сладком чувственном сне, она придвинулась к краю кровати.
- Рафаэль?
- Спи.
Она не отрываясь смотрела на его хмурый профиль.
- О чем ты думаешь? - прошептала она.
- Так...
Она ткнулась разгоряченным лицом в холодную подушку. Еще несколько
минут назад не было ни прошлого, ни настоящего; не было ни одной мысли,
и никакая сила на свете не помешала бы ей почувствовать то, что она
чувствовала. Она нисколько не сомневалась, что он все прекрасно понял.
Если бы семь лет назад она вела себя так же, у них оставался бы еще
шанс.
Молчаливой покорности Рафаэлю было мало, и получилось так, что не
она, а он ее отверг. По мере того как они отдалялись друг от друга физи-
чески, между ними нарастало непонимание. И теперь она вовсе не готова к
обратной ситуации. Она была поражена до глубины души его властью над
ней. Сегодня он воспользовался этой властью против нее. И она ничего не
смогла противопоставить ей - ни гордости, ни принципов. Она просто при-
няла его условия, опустившись до обыкновенного физического наслаждения,
не имевшего ничего общего ни с их семейными отношениями, ни с их
чувствами. Неужели это доставляло ему удовольствие? Внутри у нее все
оборвалось. Может, он просто хочет взять реванш за тот первый удар, что
она однажды нанесла его гордости? Но если это так, почему он не праздну-
ет победу? Почему он угрюмо молчит?
- Ну скажи же, - с вызовом потребовала она.
- Какая ирония судьбы. - Он красноречиво перевел потемневший взгляд с
перевернутой постели на ее покрасневшие щеки. - Я вспомнил прошлое. Тог-
да это еще могло нас спасти... не навсегда, конечно, но хотя бы на ка-
кое-то время.
- Не думаю. - От его холодного философского подхода у нее по коже по-
бежали мурашки. - После того, что произошло в НьюЙорке...
- Это просто видимая часть айсберга, - грубо прервал ее он. - Ни одна
семья не может выжить, если между супругами нет доверия, если они не мо-
гут быть откровенными друг с другом.
- У тебя было несколько странное представление о том, что такое отк-
ровенность. Оно напрочь отбивало у меня всякое желание с тобой откровен-
ничать. Что же касается доверия, - пробормотала она, - то его нужно за-
воевать.
- Да что ты? Я любил тебя и женился на тебе. Чего же еще?
- Действительно, ты ведь так много поставил на кон, - едко заметила
она.
- Si... да, действительно много. По крайней мере для меня это было
самым серьезным шагом за всю мою жизнь.
- Помню, как ты однажды вернулся домой на рассвете и не промолвил ни
слова.
- А ты спросила, где я был? Нет! - резко отрезал он.
- Если ты пытаешься оправдаться...
- За что? - сурово спросил он. - За то, что я оказал первую помощь
пострадавшему в дорожном происшествии? За то, что несколько часов прож-
дал les flies (Полицейских (франц.), чтобы дать свидетельские показания?
Сара побледнела.
- Ты попал в аварию?
- Какой смысл говорить об этом сейчас, когда это уже не имеет никако-
го значения?
Но для Сары это имело значение. Для нее та ночь стала поворотным
пунктом на узкой тропинке, бегущей по крутому и скользкому спуску. Она
никак не могла отогнать от себя воспоминаний о нескольких днях, что
предшествовали тому моменту, когда ее отец снял комнату в городе; о том,
как она пыталась все осмыслить в последнюю минуту; о том, как поздно Ра-
фаэль возвращался домой. Но особенно ей запало непоколебимое молчаливое
требование матери вести себя так, будто ничего не происходит. Она поня-
ла, что не доверяет Рафаэлю, еще задолго до того, как он ей дал первый
повод. С самого начала их совместной жизни она не сомневалась, что в
один прекрасный день он ее непременно предаст.
- Или для тебя это так важно? Теперь, с твоей точки зрения, мы в оди-
наковом положении, - издевался он, не сводя напряженного блестящего
взгляда с ее бледного овального лица. - Ты все еще моя жена, хотя и спа-
ла с другими мужчинами. Но что поделаешь, ведь мы жили врозь. А сегодня
в моде короткая память, es verdad? Сейчас принято разыгрывать безразли-
чие...
- Рафаэль... - попыталась вставить она слово.
- В принципе меня не должно волновать то, что на твоей чудесной коже
осталось больше отпечатков пальцев, чем в полицейском участке! - с болью
в голосе продолжал он. - No me gusta... Но мне это не нравится. И не
вздумай говорить, что я не имею на это право! Мне это попрежнему не нра-
вится. Я этого не принимаю. И не буду это отрицать.
Это чистосердечное признание потрясло ее, задев в ней какую-то струн-
ку, но она предпочла не копаться в себе. Странно, но она опять начинала
чувствовать себя виноватой. И лишь с большим трудом подавила в себе же-
лание разубедить его - в конце концов, она ни в чем не солгала и совесть
ее была чиста.
- А ты хоть раз подумал о том, что чувствую я? - спросила она дрожа-
щим голосом.
Он сделал резкий жест рукой, давая ей понять, что его это не интере-
сует.
- Это не одно и то же! Далеко не одно и то же! Я тебе был больше не
нужен. Я тебе стал мешать, и ты дала мне это ясно понять задолго до то-
го, как я уехал в Нью-Йорк.
Как он мог такое подумать? Неужели он на самом деле себя так чувство-
вал? И кто? Рафаэль, эта сильная, уверенная в себе от природы личность?
Ее поразило то, что, говоря о себе, он, сам того не подозревая, описал
ее чувства пятилетней давности - горечь и боль отверженной жены. Неужели
и Рафаэль переживал то же самое? Теперь эта мысль не давала ей покоя.
Воспоминания о прощальной сцене, когда он, резко развернувшись на каблу-
ках, просто взял и ушел, бросив на нее довольный от вновь обретенной
свободы взгляд, так долго не давали ей покоя! И вдруг выясняется, что
это представление не имеет ничего общего с действительностью. Такой че-
ловек, как Рафаэль, просто не может быть мелким.
- Я ухожу. - Прежде чем она успела ответить, он вышел в комнату для
одевания и стал с шумом открывать и закрывать дверцы шкафа и двигать
ящики. Сквозь приоткрытую дверь она видела, как он натягивает запачкан-
ные краской джинсы, которые кто-то постарался упрятать на самое дно шка-
фа. В его смуглой мускулистой спине было что-то настолько беззащитное,
что в ней шевельнулась странная боль.
Она со вздохом села на кровати.
- Других мужчин не было.
Широкое плечо едва заметно приподнялось и опустилось, показывая, что
