как-то упрекнула ее Летиция. Сара, все еще бурно переживая впервые испы-
танные чувства, не могла не гладить его мускулистую грудь, накручивая на
кончики пальцев его курчавые жесткие черные волосы. Она с наслаждением
пробовала безрассудство на вкус и не замечала его неподвижной холоднос-
ти. Веки у нее сомкнулись... Быть безрассудной - хорошо... Безрассудство
- это как путевка в рай.
Проснувшись, она не сразу сообразила, где она и что с ней произошло.
Было еще светло. Лицо ее выражало полное недоумение. Она медленно села,
морщась от незнакомой легкой ломоты во всем теле. У нее болела голова, и
страшно хотелось пить. Постепенно коварная память вернула ее к действи-
тельности, ее бросало то в жар, то в холод.
О Боже, что я натворила... что я натворила?! - мучительно спрашивала
она себя. Как могла я допустить такое? Как случилось, что самый безобид-
ный обед вдруг привел к таким ужасным последствиям?
Но она знала. О да, она знала. У Рафаэля ничего не бывало просто, ни-
когда и ничего не происходило так, как могло показаться с первого взгля-
да. Он, наверное, сейчас смеется над ней, над своей бывшей фригидной же-
ной, которую теперь он может заставить дрожать и кипеть, просто коснув-
шись ее пальцем. Ей стало до слез жалко себя.
Желая скрыть от него свою ранимость, она решила продемонстрировать
ему свое полное безразличие. Сейчас, вспомнив методы, которые для этого
избрала, она даже съежилась. Горечь и ревность довели ее до крайности, и
вот теперь он был вправе думать о ней как о неразумном подростке. В рес-
торане, почувствовав ее слабинку, он воспользовался испытанным приемом и
нанес ей удар в самое уязвимое место. Что ж, по крайней мере она может
утешать себя мыслью, что все это старо как мир. К тому же Рафаэль имел
привычку бороться до конца. Для него все средства хороши; мысль о форе
более слабому противнику ему, видимо, даже и не приходила.
Она плохо переносит алкоголь, а он все подливал ей и подливал, слу-
шая, небрежно откинувшись на стуле, ее болтовню, которой она выдавала
себя с головой. Видимо, он прекрасно понял, что она не в состоянии оце-
нивать свои поступки. Но странным казалось ей то, что он сознательно ее
соблазнял. В конце концов ее столь долго сдерживаемые эмоции взяли
верх...
Не чувствуя пальцев, она накинула халат. Женщины типа Карен влюбля-
лись по крайней мере по четыре раза в год. Карен легко скользила по
сверкающей поверхности любви, ловко избегая малейших столкновений. Саре
же "посчастливилось" попасть на улицах Парижа в переделку, сравнимую
разве что с тяжелейшей дорожной аварией, и вот с тех пор она так и живет
в зоне повышенного риска.
Пять лет назад она заперла свои чувства к Рафаэлю на замок, а ключ
забросила подальше. И теперь скорее позволит сжечь себя на медленном ог-
не, чем сознается в своих чувствах. Любить мужчину, нанесшего тебе удар,
- дурной тон. Но поскольку обмануть себя ей не удавалось, то приходилось
мириться с собственной презренной слабостью. Она любила Рафаэля как и
раньше, и любой психолог сказал бы ей, что она просто мазохистка. В кон-
це концов, с неожиданной горечью созналась она себе, Рафаэль даже и не
представлял, что он с ней сделал.
Его открытая война с отцом дорого ей обошлась, и даже простое воспо-
минание об этом заставляло ее содрогаться. Она предпринимала неимоверные
усилия, чтобы загнать назад, в темный угол, воспоминания о тех кошмарных
днях, когда у нее отняли самые элементарные человеческие права. Потеря
физической свободы и ужас от сознания собственного бессилия несколько
притупили боль, причиненную ей неверностью Рафаэля. Чувство самосохране-
ния отодвинуло гордость на второй план. Сара поняла это только через
несколько недель. Запертая в четырех стенах, лишенная какого бы то ни
было общения с внешним миром, она очень скоро сообразила, что ее
единственным союзником в борьбе против отца мог быть только Рафаэль. А
он все не приходил и не приходил, и дракона было некому убить. Потеряв
последнюю надежду, она похоронила себя и вернулась вновь к жизни лишь
через какое-то время. До сих пор она все еще временами просыпалась среди
ночи в холодном поту.
Но вот теперь стало ясно, что Рафаэль не хотел ее бросать, и ее за-
щитная оболочка, состряпанная из горького антагонизма и недоверия, дала
трещину. И вот... вот результат того, что она вновь доверилась Рафаэлю,
подумала она, осматривая смятую постель. Это катастрофа. Сердце у нее
упало, и она зарделась от стыда. Слава Богу, у него хватило порядочности
уйти прежде, чем она проснется. Толкнув дверь, она вышла в холл и так и
приросла к полу.
На нее смотрело три пары совершенно одинаковых темных глаз. Джилли и
Бен, скрестив ноги, сидели подле Рафаэля.
- Я... я думала, что ты уже ушел, - запинаясь, произнесла она.
- Мы пришли уже очень давно, - бодро сказал Бен. - Но мы не шумели,
чтобы не разбудить тебя.
- Надо было меня разбудить.
Нервно завязывая халат, Сара всячески избегала его взгляда. Что в
нем? Насмешка, триумф, презрение? В общем, это не имеет никакого значе-
ния. Никогда ей не забыть того, что произошло между ними всего лишь пару
часов назад, когда она буквально рыдала от удовольствия в его руках.
- Мы были заняты, - сообщила ей Джилли. - Папа рассказывал нам сказ-
ку.
- Папа? - перебила ее Сара, сраженная легкостью, с какой ее дочь про-
изнесла это слово.
Бен взглянул на нее так, как мужчина смотрит на глупую женщину.
- Как ты могла переехать и не сказать папе, где наш новый дом? Папа
не знал, где нас искать.
Джилли мудро поддакнула:
- Мы потерялись, а теперь папа нас нашел, и теперь мы будем семьей.
Сара скрипнула зубами.
- А разве втроем мы не семья?
- Но ведь мы же похожи на папу, а не на тебя, - возразил ей Бен, с
обожанием глядя на отца и не понимая, что причинил матери боль. - И на
дедушку с бабушкой мы не похожи.
- И мы теперь ис-панцы, потому что папа - испанец, - важно заявила
Джилли. - Испанцы живут в Испании и говорят по-испански.
- Насколько я понимаю, этнические проблемы были у вас главным пунктом
в повестке дня, - поджав губы, сказала Сара.
Джилли вдруг опять начала болтать, но Рафаэль жестом заставил ее за-
молчать.
- Идите-ка поиграйте к себе в комнату, нам с мамой надо поговорить.
Сара с изумлением смотрела на двойняшек, которые, не проронив ни сло-
ва, встали и смиренно отправились к себе в комнату. Им очень не хотелось
этого делать, но возражать они не стали. Рафаэль держал в руках какие-то
невидимые ниточки, и ее дети безропотно ему подчинялись. Они пришли не
больше часа назад, но он уже завоевал их симпатии. Причем без малейшей
помощи с ее стороны и даже в ее отсутствие. Правильно говорят, яблочко
от яблони... Они настолько похожи, что тут же потянулись друг к другу.
Рафаэль легко поднялся на ноги, и комната вдруг стала маленькой и
тесной. Он был при полном параде, и она почувствовала себя в невыгодном
положении. Он остановил на ней взгляд своих темных, непроницаемых, как
ночь, глаз, и ее злость каким-то странным образом улетучилась, и теперь
она чувствовала себя отчаянно неуверенно.
- Я думала, что ты уже ушел.
Она была полна решимости скрыть от него дикую свистопляску чувств, в
которую так неожиданно оказалась ввергнутой.
Он выразительно поднял черную бровь.
- Даже в отрочестве я не был столь бестактен.
На щеках у нее зарделся стыдливый румянец, и она, чувствуя себя очень
неуверенно, отвернулась.
- Ты говорил, что хотел повидаться с детьми завтра. - Она с такой си-
лой сжимала кулаки, что кончики пальцев ее покраснели. - Ты можешь ви-
деться с ними когда захочешь, я не собираюсь тебе мешать.
- Ты всегда мастерски избегала главной темы, gatita (Кошечка (исп.) -
(Почти невидимые волоски у нее на шее встали дыбом.) - Это все, что ты
мне можешь сказать?
У него был потрясающий, рычащий акцент. На какое-то мгновенье она за-
колебалась, не в состоянии сосредоточиться то ли из-за нервного перенап-
ряжения, то ли от неприкрытой жгучей тяги к нему.
- Я намерена забыть то, что между нами произошло.
Голос у нее был до смешного нетвердый.
- Банально... И я бы не поверил в это, если бы речь шла не о тебе, а
о любой другой женщине. - (По интонации она догадалась, что настроение у
него было ужасным.) - Ты хотела меня, Сара...
- Я просто была пьяна! - отрезала она сердито и, вызывающе сложив ру-
ки на груди, отошла к окну.
Ей до боли хотелось, чтобы он до нее дотронулся. Настолько, что она
почувствовала себя слабой и беззащитной. Она отдалась ему с такой наив-
ной радостью и удивлением, что сейчас ей было тяжело смотреть, как ру-
шится ее сон.
- Нет, не была. Даже близко не была, - безжалостно возразил Рафаэль с
характерными для него прямотой и насмешкой. - Ты меня хотела, и я дал
тебе то, что ты хотела. И знаешь почему?
Она крепче сплела на груди руки.
- Меня это не интересует.
- Мне было любопытно, - жестоко сообщил он. - До чертиков любопытно.
Сара съежилась. Блестящие черные глаза оценивающе смотрели на ее ли-
цо, на котором медленно проступала смертельная бледность.
- Это был чрезвычайно полезный опыт, gatita. Пять лет назад ты была
как ледышка. А теперь? Теперь ты сама бросаешься мне в объятья!
Ее пронзило чувство острого унижения.
- Это ложь!
- Да что ты? Тогда вряд ли мне стоит тешить себя мыслью, что этот но-
мер со мной был уникален, - цедил он сквозь зубы. Сара отважилась под-
нять на него глаза. На его сильном смуглом лице читалась неприкрытая
злость. Плотно сжав губы, Рафаэль отчаянно пытался сдержать себя.
Сара быстро заморгала, взволнованная скорее его тоном, чем словами.
- Не понимаю.
- Ах, не понимаешь... - шепотом проговорил Рафаэль, и в накалившейся
атмосфере она почувствовала приближение бури. - Я далеко не первый муж-
чина, побывавший в твоей спальне за последние годы. Это... это настолько
явно... настолько явно, что даже оскорбительно!
- Оскорбительно? - повторила она, как попугай, не в состоянии поше-
вельнуться, что было довольно глупо.
- И тебе просто не терпелось показать мне, до чего ты раскомплексова-
на и что у тебя была масса любовников!
Пол пошатнулся у нее под ногами. Рафаэлю почему-то вечно виделось то,
чего на самом деле не было, все у него было сложно и полно скрытого
смысла, без всяких на то оснований. Он вообще отличался подозри-
тельностью. Она обескуражено молчала, не зная, что предпочесть - рассме-
яться или обидеться. Наконец она тупо решила рассмеяться. Только вот по-
чему она до сих пор не смеется? Ведь все это до абсурдного смешно.
Только какой-нибудь сумасшедшей дуре могла прийти в голову идея бросить
Рафаэля ради кого-то другого.
- Мы еще з... замужем, - заикаясь, промямлила она. - И у меня нико-
го...
- Ты довольно быстро вывела меня из этого заблуждения, - не дослушав
ее, возразил он с презрением. - То, что между нами произошло, - просто
эпизод, не красящий ни тебя, ни меня.
Сара дрожала, крепко держась за высокую спинку стула, чтобы не
упасть. Эпизод? Эпизод? Рафаэль едва сдержался, чтобы не сорвать с нее
всю одежду, он едва себя контролировал. С другой стороны, что она знает
о таких вещах? Ей не с чем сравнивать. Верно, что, пока они жили вместе,
Рафаэль никогда себя так не вел. Он прекрасно владел собой... За исклю-
чением одного случая, когда без ее согласия были зачаты ее близняшки,
подсказала ей память, и ее даже в жар бросило от воспоминания о той но-
чи. После того раза он к ней больше ни разу не прикоснулся. "Эпизод",
вспомнила она опять, возвращаясь из прошлого в малоприятное настоящее.
Все ее моральные принципы восставали против легкости, с какой Рафаэль
овладел ею, повинуясь лишь жестокой похоти.
- Ублюдок пригульный.
Эти слова обожгли ей горло, но и у нее тогда болело все, и душа и те-
