Линн Грэхем
Крещение огнем
ГЛАВА ПЕРВАЯ
- Честно говоря, я не большой любитель подобных вечеринок, - признал-
ся Гордон в лифте, пока они поднимались к Карен.
- Мы не надолго, - поторопилась успокоить его Сара. - Просто покажем-
ся, и все.
Он мягко улыбнулся, глядя на нее сверху вниз проницательными серыми
глазами.
- Я вовсе не против, - заверил он. - И буду рад познакомиться с Ка-
рен. Если она хоть чуточку похожа на тебя...
Сара рассмеялась.
- Нисколько. У нас вообще нет ничего общего!
- Но ведь вы дружите еще со школьной скамьи.
Он ошибался, но Сара не стала его разубеждать. В школе Карен и Сара
находились на разных полюсах. Карен, общительная и шаловливая, была ду-
шой класса, в то время как Сара, тихая и углубленная в себя, предпочита-
ла одиночество и никогда не сплетничала с одноклассницами. Прошлой
осенью они вдруг случайно встретились после нескольких лет разлуки, и
уже через десять минут Карен поняла, что Сара изменилась до неузнавае-
мости.
- Мне всегда казалось, что ты страшно напыщенная педантка и смотришь
на всех свысока, - доверительно сообщила ей Карен спустя какое-то время
после новой встречи. - Сейчас я думаю, что мы были просто маленькими за-
вистливыми кошками. Ты выглядела слишком красивой и до неприличия хорошо
воспитанной. И повзрослела намного быстрее нас. В этом, наверное, все
дело. Мы же иногда бывали очень жестоки...
Странно - слушая ее, Сара едва не расплакалась. Карен вспоминала
школьные годы с веселой нежностью, а у Сары эти воспоминания вызывали
острую боль. Если бы кто-нибудь знал, какой одинокой и неуверенной
чувствовала она себя тогда, как ей хотелось влиться в толпу однокласс-
ниц! Но ее с самого раннего детства учили скрывать свои чувства.
Еще совсем маленькой Сару взяли на воспитание в богатую семью. Ее
приемный отец был состоятельным банкиром, а мать, проводившая время в
праздности, не позволяла себе ничего более обременительного, чем перего-
воры с экономкой относительно распределения гостей за столом. Чарльз и
Луиза Сауткотты были людьми очень сдержанными и никогда не позволяли
своим эмоциям выплескиваться наружу. Сара не помнила случая, чтобы в до-
ме Сауткоттов спорили или хотя бы разговаривали на повышенных тонах. Не-
одобрение выражалось здесь леденящим молчанием. Когда Саре исполнилось
четыре года, это молчание страшило ее намного сильнее, чем любое самое
резкое замечание, что не прошло для нее бесследно.
Как любой ребенок, Сара быстро научилась угождать родителям, предуп-
реждая все их желания и оправдывая ожидания. Грязное лицо или руки, не-
опрятное платье были непозволительны, не говоря уже о драках, бурном вы-
ражении эмоций или слез. В награду за послушание Сара получала все, что
хотела. Родители просто нахвалиться на нее не могли. Чтобы она ни сказа-
ла или ни сделала, преподносилось ими как нечто совершенно незаурядное.
Сколько же ей было, когда она вдруг сообразила, что в ее возрасте стран-
но не иметь друзей?
Вместо них на ее день рождения всегда собиралось много гостей - приг-
лашение в столь респектабельный дом считалось в округе большой честью.
Сара же была лишена общения с детьми, не имея возможности побегать и по-
болтать в компании своих сверстниц. Она посещала привилегированный пан-
сион, но не жила в нем, как другие, а каждый день возвращалась домой,
чтобы, не дай Бог, от него не отвыкнуть. А здесь ее всячески лелеяли и
оберегали от любого дурного влияния.
Она казалась настолько уравновешенной, что производила впечатление не
по годам взрослой девушки. Но на самом деле она была взвинчена до преде-
ла. Бесконечно так не могло продолжаться... Жизнь ее была столь же одно-
образной, как у карточного короля. Идеальная дочь, безупречный послушный
подросток, чистенькая, аккуратно одетая, с вежливой улыбкой на губах...
Ее передернуло, и она попыталась забыть, что когда-то ей было восемнад-
цать, двадцать лет.
- Приехали, - сказал Гордон, и это возвратило ее к действительности.
Из настежь раскрытой двери слышались голоса и музыка. Интересно, как
сложатся отношения Гордона с Карен?0ни настолько разные. Карей - преус-
певающий фотограф, открытый и общительный человек. А Гордон - банкир с
чрезвычайно консервативными взглядами и чрезмерным самомнением.
Завидев в холле вольно разодетую толпу, Гордон нахмурился и по-оте-
чески обнял Сару за талию.
- Боюсь, что нам уготован вечер где-нибудь в углу комнаты в клубах
сигаретного дыма, - предрек он. - Последний раз я был на подобном сбори-
ще еще подростком.
Карен, длинноногая брюнетка, направлялась прямо к ним, оживленно раз-
махивая руками. На ней была умопомрачительно короткая юбка и кружевная
блузка в античном стиле, сильно открытая, оставлявшая на обозрение ее
гладкую загорело кожу.
- Что так поздно? - поинтересовалась она.
Сара улыбнулась с извиняющимся видом.
- Девушка, которая сидит у меня с детьми, заработалась в библиотеке и
совсем забыла о времени. Извини!
- Ничего страшного. Ты прощена. Лучше поздно, чем никогда.
Карен внимательно осмотрела Гордона с головы до ног - аккуратно заче-
санные назад волосы, строгий смокинг и острые, как бритва, складки на
брюках.
- Полагаю, вы уже в курсе того, что Сару прямо-таки невозможно отвое-
вать у ее маленьких монстров хотя бы на один вечерок. Ей даже и в голову
не приходит, что можно разочек пропустить купание и "Беатрикс Поттер", -
пожаловалась она Гордону с насмешливой суровостью.
- Вполне понимаю Сару. Родители-одиночки несут на себе двойную от-
ветственность.
Его напыщенность даже несколько разозлила Сару. С какой стати он ее
защищает?
- Вы это знаете по собственному опыту? - сухо поинтересовалась Карен.
Гордон надулся.
- В общем, нет, но...
- Познакомьтесь, это Гордон Фринтон... А это Карен Чалмерс, - поторо-
пилась вмешаться Сара, чувствуя, как пальцы Гордона начали отбивать
раздраженную дробь у нее на спине. Они вот-вот сцепятся.
Но Карен вдруг ослепительно улыбнулась Гордону.
- Сара мне уже про вас рассказывала, но я не сразу поверила, что вы и
есть тот самый Гордон, - загадочно, как всегда в таких случаях, сказала
она и решительно положила ему руку на рукав.
- Сари, можешь повесить плащ в шкаф. А мы с Гордоном...
Гордон повернулся к Саре:
- Позволь, я отнесу твой плащ.
- Не валяйте дурака, Гордон, - сладким голоском перебила его Карен. -
Надо же мне показать вам, где стоят напитки. А быть одновременно в двух
местах я просто не могу.
Пришлось Гордону подчиниться. Его прирожденный такт не позволял ему
продолжать сопротивление, но его напряженные плечи достаточно красноре-
чиво передавали его состояние. Огромные аметистового цвета глаза Сары
засверкали насмешкой. Бедняга Гордон! Чем больше он будет сопротив-
ляться, тем развязнее будет вести себя Карен. Хотя Сара ей уже и говори-
ла, что Гордон - просто случайный знакомый, Карен любила сама все переп-
роверять.
Раздевшись, Сара огляделась и с облегчением отметила, что просторный,
тонущий в полумраке холл вовсе не так переполнен, как ей показалось вна-
чале. Как же давно она не бывала на подобных вечеринках! И если бы она
не боялась выглядеть вызывающе грубой, отказав Карен в очередном пригла-
шении, то и сюда бы не пришла. Толпам незнакомцев она предпочитала не-
большие компании.
Взрыв мужского хохота вдруг неожиданно заглушил глухой шум разговора,
и один голос показался Саре очень знакомым, и она инстинктивно съежилась
с расширенными от ужаса зрачками.
На фоне больших, до пола, не задернутых шторами окон резко выделялся
силуэт высокого, черноволосого мужчины с мужественным, словно вылеплен-
ным скульптором, загоревшим лицом. В следующее мгновенье он уже опустил-
ся на подлокотник кремового кожаного кресла. Без сомнения, он был в
центре внимания толпы.
Какая-то женщина протиснулась мимо Сары, входя в комнату:
- Боже, неужели это сам?..
Шум в ушах не позволил Саре дослушать до конца ее реплику. Поначалу
она не поверила своим глазам, она не хотела верить. Но это был Рафаэль,
все такой же неотразимый и незабываемый. Как она ни старалась, как ни
гнала от себя бессонными ночами образ этого смуглокожего человека с гиб-
ким телом, он приходил к ней во сне.
Около него толпились люди с сосредоточенными лицами. Худощавые руки с
золотистой кожей выразительно жестикулировали. Сару как током ударило.
Вокруг него возникала какая-то особая физическая аура, радом с ним все
остальные мужчины казались просто деревянными. Куда бы он ни шел, он
непременно притягивал к себе взгляды женщин. Некоторые смотрели на него
открыто, другие - украдкой, а кто-то даже без утайки. Удивительная сила
его личности никого не оставляла равнодушным. А это поразительное му-
жество... горящее, вопиющее, ослепительное. Бог щедро наградил Рафаэля,
но даже если бы он и не обладал столь поразительной физической мужской
красотой, он все равно не переставал бы привлекать представительниц ее
пола. В нем было нечто царственное, сочетавшееся в то же время с естест-
венной непринужденностью и общительностью.
Неожиданно его точеный профиль повернулся прямо к ней. Проницательные
глаза сузились, в мгновение окинув ее всю с головы до пят. Светло-корич-
невые... гипнотизирующие... неотразимые глаза. Запаниковав, она резко
повернулась, но все же успела заметить, как помрачнело его мужественное
лицо. На неслушающихся, подгибающихся ногах она с трудом протиснулась
сквозь толпу в холле и добралась до спасительной спальни Карен.
Ее мутило. Она бросилась в соседнюю ванную комнату, где ее болезненно
вывернуло наизнанку. Когда ее немного отпустило и она попыталась отды-
шаться, ей вдруг пришло в голову, что она, наверное, единственная женщи-
на на свете, вот так реагирующая на Рафаэля.
Да что ты, Сара, ты же такая смелая, такая смелая! Если бы ты только
знала, что встретишь его здесь, никакая сила на свете не смогла бы тебя
сюда притащить. Но это ведь не трусость, попыталась оправдать она себя.
Просто даже и через тысячу лет тебе не забыть пережитой боли. А за пять
последних лет ты стала совсем другим человеком, совсем другой женщиной.
Ой ли? - поддразнил ее внутренний голос. Вот он там, в окружении роскош-
ных, жаждущих его женщин и завистливых мужчин... а ты вот прячешься
здесь, в ванной. Боже милостивый, неужели за эти годы так ничего и не
изменилось?
На впавших щеках проступил стыдливый румянец. Она вернулась в
спальню. Сила характера и гордость все же взяли в ней верх, хотя ни одно
из этих чувств не полыхало в ней олимпийским огнем. Что он здесь делает?
А почему бы ему здесь и не быть? У Карен бесчисленное множество знакомых
и друзей. Вряд ли есть маломальски значимый в социальном плане человек,
кто не знал бы Карен. Но ведь Рафаэль живет за границей. Как всякое пыш-
ное тропическое растение, он может благоухать только в теплом солнечном
климате.
Она сжала руками виски. Он сейчас уйдет. Он обязательно сейчас уйдет.
Даже Рафаэль не настолько бессовестен и бесстрастен, чтобы, увидев ее,
оставаться здесь. Ведь ему все-таки напомнили о его двух детях, которых
он так никогда и не видел... И даже не пытался увидеть... Все еще дрожа,
она заставила себя посмотреться в зеркало. К ее удивлению, шелковистые
пшеничные волосы были все еще гладко зачесаны назад, а зеленое на бре-
тельках платье мягко облегало ее фигурку, напоминавшую фарфоровую стату-
этку. Агонизирующая боль отражалась только в блеске глаз.
"Ты великолепная маленькая куколка, ты прекрасная принцесса, которых
возносят и создают деньги. Куклы не живые, они не дышат, querida (Доро-
гая (исп.). Так же как и ты", - эхом отозвались в ее памяти насмешливые
слова Рафаэля.
Она была отвергнута. Куколка в элегантном костюмчике, в пластиковой
стерильной упаковке, с ласкающим взором, но не живая. Именно так
