на своих пухлых губах.
- Сегодня, когда драконов уже больше нет, в защите нуждаются лишь со-
вершенно беспомощные существа с пушком за ушами. Мне никогда не нрави-
лись люди властные, хозяева жизни. Сама не понимаю, как это я выскочила
за тебя замуж? - Она медленно покачала головой, размышляя над этой за-
гадкой. - Это называется: с корабля на бал.
- Чем ты занималась в Труро? - хмуро поинтересовался Рафаэль.
- Всем, что душе угодно, - честно призналась она. - Петиция была бе-
лой вороной в семье моей матери. До встречи с ней я прожила двадцать лет
на этой планете, не сознавая, что свобода - это неотъемлемое право любо-
го человека. Свобода от желаний, надежд и требований других людей. Ты
даже не представляешь себе, как здорово быть самой собой, а именно так я
себя и почувствовала, когда смогла преодолеть ощущение вины. Правда, мне
понадобилось какое-то время, чтобы набраться смелости и расправить кры-
лышки, но зато потом я проводила в воздухе больше времени, чем любая
стюардесса.
Она подцепила еще одну креветку.
- Очень вкусно. - Она помолчала. - Что ты на меня так смотришь?
Его ноздри расширились.
- Что означает "все, что душе угодно"?
Сара задумчиво жевала креветку.
- Тебя это уже давно не должно интересовать.
- Но меня это интересует, и еще как. Не забывай, что ты пока еще моя
жена.
- Ты сейчас похож на Гордона... то есть, на того Гордона, каким он
мог бы стать. Наберись он мужества... но его жена была феминисткой. И
теперь он страшно боится всяких феминисток, хотя и скрывает это.
Загорелые пальцы нервно стучали по краю стола. Как выразительны все
его движения, подумала Сара, с удовлетворением отмечая, что наконец-то
они поменялись ролями. И хотя она прекрасно сознавала, что позже ей бу-
дет нехорошо, сейчас ей нравилось быть беспечной и беззаботной - это
намного приятнее, чем роль озлобленной уже почти бывшей жены.
- Кто эта длинная блондинка? Ты собираешься жениться на ней?
Пальцы напряглись, выпрямились и затем успокоились.
- Я женат на тебе.
Сара пьяно хохотнула:
- С каких пор для тебя это стало помехой? Как-то ты говорил мне, -
сказала она игриво, - что секс - дело несерьезное.
Но, столкнувшись с напряженным золотым блеском его глаз, она по-
чувствовала, как сердце у нее ушло в пятки.
- Сюзанна...
- А, так ее зовут Сюзанна? Красивое имя... и вполне ей подходит. -
Широко и беспечно улыбаясь, Сара поднималась к новым высотам мазохизма.
- Она хорошо готовит? - спросила она, держась за бокал, как за якорь. -
Если она, ко всему прочему, еще и готовить умеет, то дело в шляпе, Рафа-
эль. Что до меня, то если я когданибудь еще раз выйду замуж, то только
за человека, который, как говорит Карен, достаточно богат, чтобы позво-
лить мне не пачкать мои маленькие королевские ручки на столь прозаичес-
кой кухне. Ты сам как-то сболтнул, я рождена быть игрушкой в руках бога-
того человека. Я понимаю, тогда ты был весьма близок к голодной смерти,
но справедливости ради тебе следовало бы добавить, что избалованные ма-
ленькие игрушки прекрасно чувствуют себя в руках богатых именно потому,
что они им и принадлежат.
Он нахмурился. Недомолвки, внутреннее взвинченное состояние накалили
атмосферу едва ли не до точки кипения. Но Сара получала от этого удо-
вольствие. Ощущение было такое, будто она приняла какой-то допинг и
кровь ее потекла быстрее. Давно уже не испытывала она подобного удо-
вольствия.
- Сюзанна... - скрипнул он зубами.
Сара подняла руку.
- Один небольшой совет. Дай ей как-нибудь неощипанного цыпленка и
попроси ее быстренько сотворить что-нибудь такое экзотическое для шести
неожиданных гостей. Это как раз то, что отличает женщину от девушки.
Высший пилотаж! Уж кто-кто, а я-то знаю.
- Сюзанна замужем за моим лучшим другом.
Сара широко раскрыла глаза.
- И поэтому бегает по твоей квартире в легком мини-халатике и готовит
тебе завтрак после душа? Насколько я понимаю, союз их довольно свобод-
ный. Вроде нашего, наверное, - заключила она. - Надо же, после стольких
лет мы вот сидим здесь совершенно спокойно и вполне цивилизованно. Ведь
это просто здорово, тебе не кажется?
- Это просто отвратительно! - рявкнул он. - У нас таких взаимоотноше-
ний не было.
- Действительно, у нас эти отношения были односторонними... Ты гулял,
а я торчала дома.
Его дыхание участилось.
- Мне кажется, что ты просто хочешь вывести меня из себя.
- А разве такое возможно? - Яростный блеск глаз гипнотизировал ее,
хотя она и была удивлена тем, как легко Рафаэль проглатывал ее лепет. -
И чего мне это будет стоить?
Он бросил на нее быстрый понимающий взгляд.
- Значительно больше, чем эта неуклюжая попытка вызвать во мне рев-
ность.
Сара, не отдавая себе отчета в том, что делает, вскочила на ноги и
выплеснула содержимое своего бокала прямо ему в лицо.
- Сядь! - рявкнул Рафаэль, вытираясь чистой салфеткой. - Боюсь, что с
обедом я переусердствовал.
Сара, растеряв все свое мужество, выбежала вон из ресторана.
На улице был ливень. Потоки воды, закипая, бились о пыльный асфальт,
и уже через минуту Сара промокла до нитки. Тонкая блузка и юбка прилипли
к телу. После такого неожиданного и из рада вон выходящего взрыва она
почувствовала себя совершенно разбитой. Находясь в состоянии чувственно-
го замешательства, она как сквозь туман подумала, что за последние дни
совершила много поступков, которые никак не вписывались в обычную для
нее линию поведения.
В присутствии Рафаэля она становилась неуправляемой. Пара бокалов ви-
на на пустой желудок - и вот она уже ведет себя как на сцене ночного
клуба! Он пригласил ее на обед только ради того, чтобы поговорить о
Джилли и Бене, и во что это вылилось? Уж что-что, а небольшого легкого
цивилизованного разговора, конечно, не получилось. Я женат на тебе, зая-
вил он, даже не поморщившись. И ей захотелось его убить... вернее, уби-
вать его медленно, прибегая к разным утонченным пыткам и без малейшего
сострадания.
Избежать позора - это единственное, о чем она думала. По крайней мере
так ей казалось. Почему-то для нее стало очень важным убедить Рафаэля в
том, что его уход для нее стал неприятностью, неожиданно превратившейся
во благо. Но Рафаэль понял ее лучше, чем она сама. "Неуклюжая попыт-
ка"... Эти слова поразили ее, как отравленные дротики. Как всякая прив-
лекательная женщина, Сара сомневалась в своей привлекательности. В общем
и целом, это не очень ее беспокоило, но, когда на горизонте объявился ее
bite noire (Черный зверь, ненавистный человек (франц.) от спокойствия не
осталось и следа, и она оказалась втянутой в водоворот чувств. Только
что в ресторане она пустилась во все тяжкие и опять все выболтала. И это
уже не в первый раз, горько призналась она, невольно вспоминая прошлое.
Через восемнадцать месяцев после их женитьбы она вся кипела, как ско-
роварка на слишком большом огне. Она внимательно к себе присмотрелась, и
то, что она увидела, ей не понравилось. У нее не было своего лица, если
не считать того, что она была женой Рафаэля и дочерью Сауткоттов. Насто-
ящая Сара не могла себя защитить, она просто себя не знала. И всю свою
жизнь подстраивалась под других и постоянно извинялась, если у нее это
не получалось. Короче говоря, она была тряпкой, у которой не хватало
смелости потребовать для себя свободы.
Только в одном она сопротивлялась Рафаэлю: он хотел ребенка, она же
старательно избегала любого разговора на эту тему.
Напряжение в отношениях с Рафаэлем, нараставшее от месяца к месяцу, в
конце концов привело к взрыву по самой смехотворной причине. Одна из на-
турщиц Рафаэля постоянно разгуливала по их квартире в полуобнаженном ви-
де, приводя Сару в ярость. В конце концов Сару прорвало, и она жестко
заявила Рафаэлю, что не желает больше видеть ее у себя дома. Рафаэль
сказал, что это глупо. Сара отреагировала еще глупее, покидав вещи в че-
модан и пригрозив уехать.
- К ним назад ты не вернешься, - заверил ее Рафаэль оскорбительным
тоном.
- К моим родителям это не имеет никакого отношения, - прошептала она
с неожиданным отчаянием. - Ради разнообразия речь идет обо мне. Обо
мне... о моих чувствах... больше ни о чем!
Но он ее не понял. Он не понял, что ей надоели путы, и поэтому буря в
стакане воды превратилась в настоящую. Тогда Рафаэль выкинул ее противо-
зачаточные таблетки и был совсем не таким нежным, как обычно. В ту ночь
он был холодным и целенаправленным.
Через шесть недель она поняла, что беременна. Они тогда наговорили
друг другу кучу гадостей, и Сара пообещала себе, что никогда больше не
пойдет на поводу у Рафаэля. Скованность в их отношениях возникла задолго
до того, как ей позвонил отец и сообщил, что мать больна.
Рафаэль пришел как раз тогда, когда она собирала чемодан.
- Что ты делаешь?
Она нехотя оторвалась от работы и выпрямилась.
- Мать неважно себя чувствует. У меня билет на вечерний самолет.
Он недоверчиво смотрел на нее блестящими потемневшими глазами.
- А я только сейчас об этом узнаю?
Она побледнела, предчувствуя ссору.
Рафаэль с напускной небрежностью опустился на низкий подоконник.
- Что с ней случилось?
Сара нехотя объяснила, готовая в любую секунду дать решительный отпор
любой попытке унизить ее родителей.
- Это может быть сердце, - с тревогой закончила она.
- Или воображение.
- Как ты можешь?!
- Через неделю в Нью-Йорке открывается моя выставка, - хмуро напомнил
он ей. - Мы должны быть там...
- Я знаю.
- Я хочу, чтобы ты была со мной. - Его лицо приняло решительное выра-
жение. - Я не хочу, чтобы ты ехала сейчас в Англию. Твой отец явно пото-
ропился. Когда будут готовы результаты анализов...
- Нет, - твердо прервала его она, - я еду сегодня.
Он побагровел.
- Я не хочу, чтобы ты ехала. Неужели это ничего для тебя не значит? -
сдержанно спросил он.
Именно так он обычно и бил ее по голове, ставя на место. Не проронив
больше ни слова, как будто не слыша его, она продолжала сборы. Это было
ее единственной защитой.
- Сара... нам сейчас нельзя расставаться. Ты носишь моего ребенка.
Отец твой поступает неразумно, он не должен расстраивать тебя в такой
момент, - сердито запротестовал он. - Но если тебе надо ехать, я поеду с
тобой.
Несмотря на ее протесты, он таки поехал с ней, и за все последовавшие
затем дни она не смогла ни на минуту расслабиться. Встретившись под од-
ной крышей, Рафаэль и ее родители могли свести с ума кого угодно, даже
самого терпеливого миротворца.
- Она просто притворяется, - поставил диагноз Рафаэль уже через нес-
колько часов. - Мы можем ехать в Нью-Йорк.
Возмущенная и обиженная за свою мать, Сара сочла за благо отказаться
от поездки и отчитала его за бесчувственность, хотя в глубине души соби-
ралась поехать к нему уже через неделю. Но когда она уже собралась в
Нью-Йорк, у Луизы Сауткотт случился второй приступ. Прошла еще неделя, И
тогда Рафаэль предъявил ей ультиматум.
Он позвонил ей из Нью-Йорка и довольно жестко положил конец ее попыт-
кам просто поболтать.
- Твои родители расстраивают наш брак, - прервал он ее. - Мне кажет-
ся, тебе пора решить. Или я, или они. Я не буду ждать тебя вечно. Я не
домашняя собачка, querida.
- Действительно...
- Ты что, держишь меня за дурака? Моему терпению приходит конец, -
выпалил он с такой злостью, что его хриплый голос перешел в глухое рыча-
ние. - Даю тебе сорок восемь часов. Если ты не приедешь, я буду считать,
что ты предпочла навсегда остаться с мамочкой и папочкой. Но если ты ре-
шишь остаться верной брачному обету, muneca mia, то это твой последний
визит к родителям.
- Как так можно? - возмутилась она.
- Можно, querida. Придется тебе выбирать между нами. Я не позволю им
