Но лучше поздно, чем никогда, es veidad?
- Я устала, - коротко пробормотала она.
- Dios, Сара, кровать всегда к твоим услугам, а я лишь временами, -
посмеялся он.
- Самодовольный тупица!
- Это какая-то новая игра? Головы, вы хотите меня? Хвосты, вы не хо-
тите меня?
Сара, не произнеся ни слова, выскользнула из его объятий и перекати-
лась на холодную половину кровати, как бы отгораживаясь от него. Она все
еще была под впечатлением подозрений, что мучили ее весь день и весь ве-
чер. Если он любит кого-то еще, то почему не дает ей развод? Или он
встретил свою новую любовь совсем недавно? А зачем ему понадобилось та-
щить ее в постель в тог вечер в Лондоне? А может, эта другая женщина за-
мужем и недоступна ему? Или просто не отвечает ему взаимностью? Вот уже
несколько часов, как эти мысли не давали ей покоя, но она все никак не
могла найти удовлетворительного ответа. По правде говоря, она не
очень-то к этому и стремилась. И ждала, когда он появится.
А он? Он ввалился как ни в чем не бывало и протянул к ней руки, будто
она, по какому-то неписаному праву, принадлежала ему. Нет, она не сог-
ласна быть только теплым, ждущим ласки телом в его постели, объектом
удовлетворения его физических желаний... заменяя какую-то другую, недос-
тупную ему женщину. Ей этого мало. Ее гордость решительно восставала
против такой перспективы. Мысли эти обжигали ее, будто кислота, не давая
возможности сосредоточиться. Нет, ей этого мало. Соединение двух тел в
темноте, без любви, без ласки - это не для нее.
- У меня тоже есть гордость, - заверил ее Рафаэль, явно сердясь. -
Мне не надо от тебя ничего, что ты не готова мне дать по доброй воле.
Когда благочестивое самоотрицание потеряет для тебя свою привлека-
тельность, ты можешь еще попытаться...
- Никогда! - Она почти выплюнула в него это слово, так была взбешена.
- Но у тебя нет другого выбора. На той половине кровати тебе станет
холодно и одиноко.
В этом беспечном прорицании было для нее что-то тревожное и угрожаю-
щее, от чего ее бросило в дрожь. Но уже очень скоро он задышал ровно и
глубоко. Как он может спать, когда она места себе не находит? Из-под
ресниц у нее побежали предательские слезы. Рафаэль не попытался ни успо-
коить, ни переубедить ее. Если в его голосе что-то и прозвучало, так это
просто скука. Даже желает ее он, видимо, как-то походя. По правде гово-
ря, она сама не хотела, чтобы он ее хотел, раз уж сама его совсем не хо-
тела, но... Дойдя в своих рассуждениях до этой точки, она бессильно
вздохнула, взбешенная, хотя и без малейших на то оснований, его способ-
ностью так быстро засыпать, и свернулась твердым калачиком на самом
дальнем конце кровати.
- Необходимо официально представить тебя всей семье, - повторила
донья Исабель, лежа не двигаясь на кровати.
- Но пока вам еще нехорошо... - обеспокоено пробормотала Сара, пони-
мая, однако, что ее аргументы здесь не имеют никакого веса.
- Я уже выслушала мнение Рафаэля по этому вопросу. Я чувствую себя
лучше, - твердо заявила донья Исабель. - Устроим ужин. Я уже готовлю
список приглашенных с помощью секретарши Рафаэля, сеньоры Моралес. Тебе
тоже будет полезно посмотреть, как делаются такие вещи, Сара.
Сара склонила голову, пряча улыбку, - мать здорово ее в этом натаска-
ла. Подготовить званый ужин для нее было пустяком.
- Хорошо, - согласилась она.
- Приглашения надо разослать завтра. - Проницательные старческие гла-
за внимательно изучали Сару. - По вечерам тебе надо быть вместе с Рафаэ-
лем, а не проводить время сидя у Моей постели.
Сара была застигнута врасплох.
- Он, вероятно, в студии.
- Консуэло говорит, что он часто засиживается там допоздна.
- Он рисует, - с трудом пробормотала Сара.
- Он просто не находит себе места. Он неудовлетворен. И это нехорошо.
Рафаэлем нужно управлять очень осторожно. Умная женщина не даст мужчине
почувствовать, что им управляет, - продолжала донья Исабель многозначи-
тельно.
Принимая во внимание настроение, в котором сейчас находится Рафаэль,
умной женщине понадобился бы пулемет, чтобы к нему приблизиться. Сара с
трудом подавила зарождающийся истерический смех. Сама не понимая почему,
она не могла пока что быть откровенной с его бабушкой, хотя за последние
две недели довольно близко сошлась с доньей Исабель. Бабушка Рафаэля всю
жизнь только тем и занимались, что управляла семьей. И хотя Рафаэлемона
управлять и не пыталась, не высказать Саре вполне определенно то, что у
нее на уме, она тоже не могла.
- Мы очень долго жили врозь. Некоторых... э... трений не избежать, -
отважилась Сара.
- Я бы занялась этим в первую очередь. Боюсь, что Рафаэль проводит
вечера с бутылкой текиля.
- Текиля? - Сара впервые об этом слышала.
- Вместо того чтобы проводить их со своей женой.
Сара покрылась пятнами. Рафаэль сам во всем виноват, и она ему это
выскажет.
- Вы считаете, что он пьет? - не сдержалась она.
Донья Исабель посмотрела на нее с надменным видом.
- Ты неправильно меня поняла, - с упреком сказала она. - У Рафаэля
нет дурных привычек. Но... - она озабоченно сложила губы, - он стал ка-
ким-то диким, каким-то мрачным... Мои сыновья такими не были. Видимо,
это у него от матери. То, что он чувствует, он чувствует слишком сильно.
И это меня беспокоит.
- Он художник... - попыталась успокоить ее Сара.
- Я не верю в существование особого темперамента художника, - заявила
ей донья Исабель. - Просто Рафаэль ведет себя несколько необычно. И это
тоже у него от матери, вне всякого сомнения.
Вызвав медсестру по просьбе старой женщины, Сара пошла вниз, не зная,
чем заняться. Консуэло убирала кофейные чашки из зала. Рафаэль даже не
притронулся к своему кофе, с нарастающим раздражением вспомнила Сара.
Как только дети укладывались спать, Рафаэль пропадал. Если они за ужином
о чем-нибудь и говорили, то только о Джилли и Бене или о чем-то совер-
шенно постороннем, а вовсе не о том, что на самом деле имело для них
обоих значение. Если он и появлялся в спальне, то только под утро, а
вставал, как всегда, с восходом солнца.
Дни его были заполнены до предела напряженной семейной жизнью. Он во-
зил детей то в Кордову, то в Гранаду, то в Севилью... Близнецы объехали
моль и поперек всю Андалусию и близко познакомились с богатым маврским
наследием. У Рафаэля была способность показывать историю живьем. Сара
тоже прислушивалась к тому, что рассказывал им Рафаэль - рядом с детьми
он был полон очарования, доброты и света. Джилли и Бей и не подозревали,
что между их родителями что-то не так. Сара же вспоминала об этом всякий
раз, когда чувствовала на себе невидящий взгляд Рафаэля или "орут заме-
чала, как он старательно избегает всякого прикосновения к ней.
Отвернувшись от него той ночью, она совершила самую большую ошибку в
жизни. Только теперь она начала понимать, что своими сомнениями помешала
их сближению, а они становились друг другу ближе, чем когда-либо. Бог с
ними, с колкостями и горячими спорами... Ведь благодаря им она могла ему
высказать все, что столько лет хранила в себе...
Теперь она по крайней мере лучше понимала себя. Удерживая Рафаэля на
определенном расстоянии, она чувствовала себя в большей безопасности, но
в результате он отдалился от нее, слишком далеко и слишком быстро... С
чего это она решила, что он любит какую-то другую женщину? С каких это
пор она научилась читать чужие мысли? А подозрения ее не имели под собой
никаких более или менее реальных оснований, и чем больше она об этом ду-
мала, тем меньше в них верила. Рафаэль вовсе не походил на мученика.
А она? Она позволила своей глупой ревности подняться до ужасающих вы-
сот. Когда Рафаэль, ничего не подозревая, лег рядом с ней, у нее уже был
готов портрет соблазнительницы, которая, как и следовало ожидать, оказа-
лась той самой женщиной из Нью-Йорка, чье лицо навеки отпечаталось в па-
мяти Сары. Тонкие черты, алмазные сережки и совершенно невероятное само-
обладание, с каким она рано утром вышла из комнаты женатого мужчины,
свеженькая, как огурчик, даже и не думая отворачиваться от фотоаппарата.
А ведь она тоже замужем. Именно такие женщины нравятся Рафаэлю, часто и
горько думала Сара. Бесстыжие и беспринципные.
Сара быстро заморгала, все еще очень живо это переживая. Не надо,
убеждала она себя, мучительные, болезненные воспоминания вредно сказыва-
ются на здоровье. Да, они были очень молоды, но ведь в мире так много
супружеских пар, что смогли сберечь свой брак, несмотря на неверность
одного из супругов! Рафаэль никогда не был похож на ее отца. Разве он
виноват в том, что не может ступить ни шага без того, чтобы не привлечь
к себе внимание очарованных им женщин? Так в чем же она его винит? -
спрашивала она себя.
- Вам что-нибудь нужно, senora? - Консуэло вопросительно и озабоченно
смотрела на нее из двери зала.
- Бутылку текиля, - неожиданно для себя сказала Сара.
- Текиля, senora? - поразившись, переспросила Консуэло, но уже в сле-
дующее мгновенье, страшно покраснев, взяла себя в руки. - Si, sehora, en
seguida. (Да, сеньора, сейчас (исп.).
Сара улыбнулась.
- Я не сержусь, Консуэло.
- Я переживаю за него, senora, - пробормотала Консуэло извиняющимся
тоном.
Сара взяла бутылку и отправилась к себе в комнату. Она очень хорошо
знала, что сейчас сделает. Карен заставила ее купить это платье еще
прошлым летом. Но Сара так ни разу его и не надела. И в чемодан она его
сунула чисто случайно. Это было алое мини-платье на завязках с низким
вырезом, отороченным кружевами...
Рафаэль, однако, не сидел понуро на софе со стаканом в руке. Он рисо-
вал и был настолько поглощен своим занятием, что даже не заметал, как
она впорхнула в студию, чувствуя себя полураздетой. Он продолжал уже по-
лучившую международное признание серию картин из жизни цыган. На его но-
вой картине стайка грязных, но красивых ребятишек выпрашивали милостыню
с голодным и одновременно любопытным блеском в глазах. Чем-чем, а уми-
ротворением от этой картины и не веяло. У него вообще было мало подобных
картин.
- Привет, - сказала она, ставя бутылку на подоконник.
- Чему... - начал было он, но запнулся, заметив ее наряд, - обязан
столь высокой честью?
Может, она слишком поторопилась с выводом о том, будто он напивается
до беспамятства в одиночку? А может, в ее кофе за ужином была капелька
алкоголя? В прекрасного покроя хлопковых брюках цвета хаки и широком
кремовом свитере Рафаэль выглядел столь же неотразимо привлекательным,
сколь и холодным и далеким, как за ужином.
Молчание становилось неловким. Он все еще вопросительно смотрел на ее
алое платье, и ей стало казаться, что ее колени, не говоря уже о других
частях тела, слишком уж вызывающе выпирают.
- Твоя бабушка настаивает на званом ужине, - торопливо начала она. -
Насколько я поняла, ты первоначально был пропив этой затеи.
- Она вот уже много месяцев твердит о том, что находится на грани
смерти. И даже меня в этом убедила настолько, что я стал уговаривать ее
не перевозбуждаться. А тут вдруг все делает наоборот. - Он положил
кисть, не сводя с нее взгляда. - Ни в коем случае не давай ей понять,
что ты можешь это сделать без ее помощи.
- Я не такая уж дура.
- Я знаю, но ей необходимо чувствовать, что она еще нужна другим. Ко-
му из нас это не нужно?
Сара глубоко вздохнула.
- Она за тебя очень переживает.
- Это почему же? А? - глаза его засветились легким презрением. - Что
ты хочешь сказать, Сара? Я полагаю, мы можем обойтись без посредников.
Сара, уже заранее подготовившая свое следующее высказывание, не сдер-
жалась и выпалила:
- Она считает, что ты меня избегаешь.
В его красивых глазах засверкала горькая усмешка, но он тут же спря-
