ло всего двенадцать часов дня - там никого не будет, и Уинифрид казалось
забавным посмотреть эту знаменитую старинную гостиницу. Заказав, к глу-
бочайшему разочарованию официанта, легкий завтрак, они молча ждали, ког-
да его подадут и когда появится мистер Бэлби, оба медленно приходя в се-
бя после полуторачасовой публичной пытки. Мистер Бэлби не замедлил
явиться, предшествуемый своим носом и настроенный столь же весело, сколь
они были мрачны. Ну вот! Они же добились решения о восстановлении в суп-
ружеских правах, чем же они недовольны?
- Все это так, - сказал Сомс, понизив голос, - но теперь нужно начи-
нать все снова, чтобы представить свежие улики. Дело о разводе вторично
попадет к нему же, и, конечно, это покажется подозрительным, если обна-
ружится, что мы с самого начала были осведомлены о нарушении супружеской
верности. Его вопросы достаточно ясно показывали, что он не очень-то по-
ощряет эти уловки с восстановлением в правах.
- Пфа! - беспечно воскликнул мистер Бэлби. - Он забудет! Вы сами по-
думайте, голубчик, у него за этот промежуток будет сотня процессов. К
тому же решение, которое он вынес сегодня, обязывает его утвердить раз-
вод, если будут достаточные улики. Он не будет знать, что миссис Дарти
была в курсе дела, - это мы устроим. Дример прекрасно все подал - у него
это так по-отечески вышло.
Сомс кивнул.
- И разрешите поздравить вас, миссис Дарти, - продолжал мистер Бэлби,
- у вас прямо, можно сказать, талант давать показания. Несокрушимы, как
скала.
В эту минуту появился официант, балансируя тремя приборами на одной
руке.
- Я поторопился захватить пудинг, сэр. В нем сегодня много жаворон-
ков.
Мистер Бэлби кивком носа одобрил его предусмотрительность. Но Сомс и
Уинифрид растерянно взирали на этот "легкий" завтрак, представлявший со-
бою плотную коричневую массу в соусе, и осторожно ковыряли пудинг вилкой
в надежде извлечь крошечные тельца вкусных маленьких певцов. Однако, на-
чав есть, они обнаружили, что проголодались больше, чем думали, и при-
кончили все, что было, запив завтрак стаканом портвейна.
Разговор перешел на войну. Сомс полагал, что Ледисмит будет взят и
что война может затянуться на год. Бэлби считал, что все кончится к ле-
ту. Оба сошлись на том, что нужно послать еще войска. Драться нужно, ра-
зумеется, до полной победы, так как теперь это уже вопрос престижа. Уи-
нифрид перевела разговор на более твердую почву, сказав, что ей не хоте-
лось бы, чтобы ее процесс слушался, пока мальчиков не распустят из Окс-
форда на летние каникулы, потому что за лето, к тому времени, как Вэлу
придется опять вернуться в Оксфорд, все успеют об этом забыть; кроме то-
го, в это время и сезон в Лондоне кончится. Юристы успокоили ее: по за-
кону необходимо выждать шесть месяцев, а там чем скорее, тем лучше. В
ресторане начала собираться публика, и они поднялись уходить: Сомс - в
Сити, Бэлби - в свою контору, а Уинифрид взяла кэб и отправилась на
Парк-Лейн сообщить матери об исходе дела. Все сошло так, благополучно,
что они нашли возможным рассказать об этом Джемсу, который изо дня в
день твердил, что он насчет дела Уинифрид ничего не знает, ничего не мо-
жет сказать. По мере того как жизнь его приближалась к концу, мирские
дела приобретали для него все больше значения, словно он чувствовал:
"Нельзя ничего пропускать, я должен поволноваться вдоволь, мне скоро не
о чем будет волноваться".
Он недовольно выслушал отчет о событиях. Это какая-то новая мода вес-
ти дела, и он ничего не знает. Но он дал Уинифрид чек и сказал:
- Я думаю, у тебя теперь будет масса расходов. Это что, новая шляпа?
Почему Вэл к нам совсем не заходит?
Уинифрид пообещала, что привезет его на днях к обеду. А вернувшись
домой, она поднялась к себе в спальню, где наконец могла остаться сама с
собой. Теперь, когда ее супругу предложено возвратиться под ее иго -
предложено только для того, чтобы отторгнуть его от нее навсегда, - она
попытается еще раз заглянуть в свое наболевшее одинокое сердце и узнать,
чего она в конце концов хочет.
VIII
ВЫЗОВ
Утро было туманное, и слегка морозило, но пока Вал легкой рысью про-
бирался к Роухэмптон-Гейт, откуда можно было уже галопом пуститься к ус-
ловленному месту встречи, выглянуло солнышко. Настроение Вэла быстро по-
дымалось. В событиях нынешнего утра не было ничего особенно ужасного,
если не считать, конечно, этого оскорбительного вмешательства в их част-
ную жизнь. "Если бы мы были обручены, - думал он, - тогда что бы ни слу-
чилось, мне было бы все равно". Чувства его не отличались от чувств
большинства людей, которые клянут брак со всеми его последствиями, а са-
ми торопятся жениться. И он мчался галопом по засохшей прошлогодней тра-
ве Ричмондпарка, боясь опоздать. Но он снова оказался один на условлен-
ном месте, и эта вторичная измена Холли ужасно расстроила его. Он не мо-
жет уехать сегодня, не повидав ее! Выехав из парка, он направился к Ро-
бин-Хиллу. Он все колебался, кого ему спросить. А вдруг вернулся ее отец
или окажутся дома сестра или брат? Он решил рискнуть и спросить сначала
про всех домашних, тогда, если ему повезет и их не окажется дома, будет
вполне естественно под конец справиться о Холли. Если же кто-нибудь из
них дома, у него будет спасительный предлог, что он просто ехал верхом и
решил заглянуть к ним.
- Дома только одна мисс Холли, сэр.
- О, благодарю вас. Разрешите, я поставлю лошадь на конюшню, и доло-
жите, пожалуйста, мисс Холли: ее кузен, мистер Вэл Дарти.
Когда он вернулся, она была в гостиной, смущенная, с пылающими щека-
ми. Она повела его в дальний конец комнаты, и они уселись на широком ди-
ване у окна.
- Я так беспокоился, - вполголоса сказал Вал. - Что случилось?
- Джолли знает о наших прогулках.
- Он дома?
- Нет, но я думаю, что он скоро вернется.
- Ну, тогда!.. - воскликнул Вал и с отчаянной решимостью схватил ее
за руку.
Она попыталась отнять ее, ей не удалось; она перестала сопротивляться
и робко посмотрела на него.
- Прежде всего, - сказал он, - мне нужно вам сказать одну вещь о моей
семье. Мой отец, видите ли, не совсем... то есть я хочу сказать, что он
бросил мою мать, и теперь они хотят добиться развода, и поэтому ему
предписано вернуться домой, вы понимаете, завтра об этом будет в газе-
тах.
Глаза ее потемнели, расширившись от испуга и любопытства; ее рука
стиснула его руку. Но Вэл уже вошел в азарт и стремительно продолжал:
- Конечно, сейчас во всем этом пока нет ничего такого, но, наверно,
еще будет до того, как все кончится: бракоразводные процессы, вы знаете,
ужасная гадость. И я хотел вам сказать, потому что, потому... чтобы вы
знали... если, - и он начал заикаться, глядя в ее испуганные глаза, -
если... если вы будете душечкой, Холли, и полюбите меня. Я вас так люб-
лю, и я хочу, чтобы мы обручились. - У него все это вышло так нескладно,
что он готов был поколотить себя; упав на колени, он старался прибли-
зиться к этому нежному, взволнованному личику. - Вы любите меня, да? Ес-
ли не любите, я...
Наступила минута молчания и ожидания, такого напряженного, что ему
казалось, он слышит где-то далеко на лужайке звук косилки, словно там
еще была трава, которую можно было косить. Потом она качнулась вперед,
ее свободная рука коснулась его волос, и он вздохнул:
- О Холли!
В ответ прозвучало очень нежно:
- О Вэл!
Он представлял себе эту минуту в мечтах, но в мечтах все это происхо-
дило всегда в повелительном наклонении, он видел себя властным юным воз-
любленным, а теперь он чувствовал себя робким, растроганным, дрожащим.
Он боялся подняться с колен, чтобы не нарушить очарования; боялся поше-
вельнуться, как бы она не отшатнулась, не отреклась от своей уступчивос-
ти - вся трепещущая в его объятиях, с опущенными веками, к которым тяну-
лись его губы. Глаза ее открылись и словно увлажнились чуть-чуть; он
прижался губами к ее губам. Вдруг он вскочил: он слышал шаги и какой-то
сдавленный возглас. Он оглянулся. Никого! Но длинные портьеры, закрывав-
шие выход в холл, еще дрожали.
- Боже! Кто бы это мог быть?
Холли тоже вскочила.
- Джолли, наверно, - прошептала она.
Вэл сжал кулаки и собрал всю свою решимость.
- Отлично! - сказал он. - Мне теперь все равно, раз мы помолвлены.
И он большими шагами подошел к портьерам и раздвинул их. В холле у
камина стоял Джолли, с явной нарочитостью повернувшись к ним спиной. Вэл
сделал к нему несколько шагов. Джолли обернулся.
- Прошу прощения за то, что я нечаянно слышал, - сказал он.
Вэл, сколько бы ни старался, не мог преодолеть своего невольного вос-
хищения им в эту минуту: лицо Джолли было ясно, голос спокоен, он дер-
жался с необыкновенным достоинством, словно повинуясь какому-то принци-
пу.
- Что ж! - сказал Вэл отрывисто. - Вас это не касается.
- О! - сказал Джолли. - Идемте-ка сюда, - и он пошел через холл.
Вэл последовал за ним. У дверей кабинета он почувствовал, как кто-то
тронул его за руку; голос Холли сказал:
- Я тоже иду.
- Нет, - сказал Джолли.
- Да, - сказала Холли.
Джолли отворил дверь, и они все трое вошли в комнату. Войдя, они ста-
ли треугольником на трех углах потертого турецкого ковра, держась неес-
тественно прямо, не глядя друг на друга и абсолютно неспособные усмот-
реть хоть что-либо комичное в этом положении.
Вэл первый прервал молчание:
- Мы с Холли обручились.
Джолли отступив на шаг и прислонился к притолоке стеклянной двери.
- Это наш дом, - сказал он, - и я не собираюсь оскорблять вас здесь -
Но отца сейчас нет. И сестра оставлена на мое попечение. Вы воспользова-
лись этим.
- Я вовсе не имел этого в виду, - заносчиво сказал Вэл.
- А я думаю, что имели, - сказал Джолли. - Если бы вы этого не имели
в виду, вы бы поговорили со мной или подождали бы, пока вернется мой
отец.
- Тут были причины, - сказал Вэл.
- Какие причины?
- Касающиеся моей семьи Я только что рассказал ей, Я хотел, чтобы она
знала все прежде, чем это произойдет.
Джолли вдруг как-то сразу несколько утратил свое великолепное досто-
инство.
- Вы дети, - сказал он, - и вы это сами знаете.
- Я не ребенок, - сказал Вэл.
- Вы именно ребенок - вам еще нет двадцати.
- Вот как, а вам сколько?
- Мне двадцать, - сказал Джолли.
- Только что исполнилось; во всяком случае, я такой же мужчина, как
вы.
Лицо Джолли вспыхнуло, потом омрачилось. В нем, очевидно, происходила
какая-то борьба; Вэл и Холли смотрели на него с изумлением - так заметна
была эта борьба; они даже слышали, как он тяжело дышит. Потом лицо его
прояснилось и приобрело выражение какой-то странной решимости.
- Мы это сейчас увидим, - сказал он. - Я вызываю вас сделать то же,
что собираюсь сделать я.
- Вы меня вызываете?
Джолли улыбнулся.
- Да, - сказал он, - и я отлично знаю, что вы этого не сделаете.
Вэла вдруг кольнуло какое-то дурное предчувствие; это была игра всле-
пую.
- Я не забыл ни того, что вы любитель затевать драки, - медленно ска-
зал Джолли, - и, по-моему, вы только на это и способны, - ни того, что
вы назвали меня бурофилом.
Сквозь свое собственное прерывистое, дыхание Вэл услышал какой-то
сдавленный вздох, увидел чуть выдвинувшееся вперед лицо Холли, бледное,
с огромными глазами.
- Да, - продолжал Джолли с какой-то странной улыбкой, - мы это сейчас
увидим. Я иду добровольцем в имперскую кавалерию и вызываю вас сделать
то же самое, мистер Вэл Дарти.
Голова Вэла непроизвольно метнулась назад. Словно его кто-то ударил
по лбу - так неожиданно, невероятно, так чудовищно обрушивалось это на
его мечты, и он поднял на Холли глаза, которые вдруг стали как-то трога-
тельно растерянными.
- Сядьте! - сказал Джолли. - Не торопитесь. Подумайте хорошенько.
