особенно крепкая дружба завязалась у нее в долине Роны с молоденькой
француженкой, умиравшей от чахотки.
Сразу решив, что подруга ее не должна умереть, Джулия ополчилась про-
тив смерти и немножко забыла свои собственные невзгоды.
Старый Джолион наблюдал за ее новой дружбой с чувством облегчения и с
неудовольствием; это новое доказательство, что внучке суждено провести
жизнь среди "несчастненьких", беспокоило его. Неужели у нее никогда не
будет таких друзей и таких интересов, которые окажутся ей действительно
полезными?
Связалась с иностранцами - так он называл эту дружбу. Однако сам же
частенько покупал виноград или розы и, добродушно подмигивая, преподно-
сил их этой "Mam - zelle".
В конце сентября, вопреки желаниям Джун, мадемуазель Вигор испустила
последний вздох в маленьком СенВенском отеле, куда ее под конец перевез-
ли; и Джун приняла свое поражение так близко к сердцу, что старый Джоли-
он увез ее в Париж. Созерцание Венеры Милосской и церкви Магдалины по-
могло ей стряхнуть с себя уныние, и, когда в середине октября они верну-
лись в Лондон, старый Джолион уверовал было, что ему удалось вылечить
руку.
Однако едва только они водворились в доме на Стэнхоп-Гейт, как старый
Джолион заметил, к своему горю, что Джун снова начинает задумываться и
хмуриться. Она могла подолгу сидеть, уставившись в одну точку, подперев
рукой подбородок, угрюмая, сосредоточенная, как маленький северный дух,
а вокруг нее сияла электричеством - только что проведенным - большая
гостиная, затянутая кретоном чуть ли не до самого потолка, заставленная
мебелью от Бэйпла и Пулбреда. Громадные зеркала в золоченых рамах отра-
жали юношей в коротких, узеньких панталонах; юноши покоились у ног пол-
ногруд" дат, которые держали на коленях барашков, - эти дрезденские ста-
туэтки старый Джолион купил еще до женитьбы к продолжал высоко ценить их
и теперь, когда вкусы так разниись. Человек свободного ума, шагавший, не
в пример многим Форсайтам, в ногу с веком, он все же не мог забыть, что
статуэтки были куплены у Джобсона, к куплены за большие деньги. Он часто
говорил Джун разочарованно-презрительным тоном:
- Ты их не любишь! Это не те безделушки, которые нравятся тебе и тво-
им друзьям, а я заплатил за них семьдесят фунтов!
Не такой он был человек, чтобы изменять своим вкусам, тем более что
здравость их подтверждалась весьма вескими доказательствами.
Вернувшись в Лондон, Джун первым делом поехала к Тимоти. Она убеждала
себя, что ее прямая обязанность навестить Тимоти и развлечь его полным
отчетом о своих путешествиях; на самом же деле Джун поехала на Бэйсуо-
тер-Род потому, что только там в случайном разговоре или с помощью наво-
дящего вопроса можно было хоть что-нибудь узнать о Босини.
Прием ей был оказан самый теплый. А как дедушка? Он не заглядывал к
ним с мая месяца. Дядя Тимоти очень неважно себя чувствует, у него было
столько неприятностей с трубочистом: этот глупый человек завалил сажей
весь камин в дядиной спальне! Дядя Тимоти ужасно разволновался.
Джун сидела у них долго, боясь и вместе с тем страстно надеясь, что
разговор зайдет о Босини.
Но, скованная какой-то безотчетной осторожностью, миссис Септимус
Смолл не проронила ни единого слова на эту тему и не задала Джун никаких
вопросов о Босини.
Отчаявшись, девушка наконец спросила, в городе ли Сомс и Ирэн - она
еще ни с кем не видалась.
Ответила ей тетя Эстер:
- Да, да, они сейчас в городе и вообще никуда не ездили. Там, кажет-
ся, вышли какие-то неприятности с домом. Ты, конечно, знаешь об этом!
Впрочем, лучше всего спросить тетю Джули!
Джун повернулась к миссис Смолл, которая сидела в кресле, выпрямив-
шись, сжав руки, уныло скривив лицо.
На вопросительный взгляд девушки она ответила молчанием и нарушила
его только для того, чтобы спросить, надевала ли Джун теплые носки на
ночь, - в горных отелях, должно быть, очень холодно по ночам.
Джун ответила, что нет, она терпеть не может кутаться, и собралась
уходить.
Безошибочно избранный миссис Смолл способ ответа - молчание - сказал
ей больше, чем любые слова.
Не прошло и получаса, как Джун добилась правды на Лаундес-сквер, у
миссис Бейнз, поведавшей ей, что Сомс привлекает Босини к суду из-за от-
делки дома.
Вместо того чтобы расстроить Джун, новость эта принесла ей какое-то
странное успокоение, словно предстоящая борьба сулила новую надежду. Она
узнала, что дело будет разбираться приблизительно через месяц и что у У
Босини почти нет шансов на успех.
- Я просто боюсь думать об этом, - сказала миссис
Бейнз, - для Фила это будет ужасно, вы же знаете - он совсем без
средств, у него сейчас очень тяжелое положение. И мы ничем не можем по-
мочь. Мне говорили, что ссуду дают только под солидные гарантии, а у не-
го ничего нет, решительно ничего.
Она очень располнела за последнее время; организация осеннего сезона
была в полном разгаре, и на письменном столе миссис Бейнз грудами лежали
меню обедов, составленные для всевозможных благотворительных сборищ. Ее
Круглые, как у попугая, серые глаза многозначительно посмотрели на Джун
Румянец, вспыхнувший на юном серьезном личике девушки - должно быть,
она крепко надеялась на чтото, - ее внезапная мягкая улыбка впоследствии
часто происходили на ум леди Бейнз (Бейнз получил титул лорда за пост-
ройку "Народного музея изящных искусств", который потребовал огромного
штата служащих и доставил очень мало радости тем, для кого предназначал-
ся.)
Воспоминание об этой перемене, такой заметной и трогательной, словно
цветок распускался у нее на глазах или первый луч солнца блеснул после
долгой зимы, - воспоминание обо всем, что последовало дальше, часто нас-
тигало леди Бейнз совершенно непонятными, неуловимыми путями именно в те
минуты, когда мыслями ее владели самые серьезные дела.
Визит Джун пришелся как раз в тот день, когда молодой Джолион при-
сутствовал при свидании в Ботаническом саду, и в этот же самый день ста-
рый Джолион явился на Полтри в контору своих поверенных "Форсайт, Бас-
тард и Форсайт". Сомса не было, он уехал в Сомсрсет-Хаус [13]; Бастард
зарылся с головой в груды бумаг в том малодоступном помещении, которое
ему отвели, чтобы выжать из него как можно больше работы; но Джемс сидел
в приемной и покусывал ногти, с мрачным видом перелистывая дело "Форсайт
против Боснии".
Этот рассудительный адвокат позволил себе в виде роскоши некоторое
беспокойство в мыслях по поводу "щекотливого пункта", но такое беспо-
койство вызывало у него только приятное оживление, потому что здравый
смысл говорил ему, что на месте судьи он не обратил бы внимания на этот
пункт. Однако Джемс боялся, что Боснии будет объявлен несостоятельным
должником и Сомсу все равно придется оплатить отделку дома плюс судебные
издержки. А позади этой осязаемой причины для опасений стояла неуловимая
тревога; она маячила где-то далеко - смутная, грозящая скандалом, пута-
ная, как дурной сон, и тяжба была только внешним, видимым выражением ее.
Джемс поднял голову навстречу старому Джолиону и пробормотал:
- Здравствуй, Джолион! Давно не виделись. Я слышал, ты был в Швейца-
рии? Этот юнец Босини окончательно запутался. Я знал, к чему все это
идет!
Он протянул старшему брату бумаги, поглядывая на него с сумрачным
беспокойством.
Старый Джолион молча читал дело, а Джемс смотрел себе под ноги, поку-
сывая ногти.
Наконец старый Джолион бросил бумаги на стол; они упали с мягким ше-
лестом на груды показаний "по делу покойного Банкома" - одной из бесчис-
ленных ветвей разросшегося плодоносного древа тяжбы "Фрайер против Фор-
сайта".
- Не понимаю, - сказал он, - зачем Сомсу понадобилось поднимать такую
возню из-за нескольких сотен фунтов? Я думал, что он состоятельный чело-
век.
Верхняя губа Джемса сердито дрогнула: он не выносил, когда сына уязв-
ляли именно в этом.
- Дело не в деньгах, - начал он, но, встретив взгляд брата - прямой,
суровый, критический, - запнулся.
Наступила тишина.
- Я пришел относительно завещания, - сказал наконец старый Джолион,
теребя кончики усов.
Джемс сразу же заинтересовался. Кажется, ничто другое не могло так
расшевелить его, как вопрос о завещании: завещание есть величайший акт,
конечная опись имущества, последнее слово, определяющее цену человеку.
Он позвонил.
- Принесите завещание мистера Джолиона, - сказал Джемс испуганному
черноволосому клерку. - Хочешь изменить что-нибудь?
И в голове у него пронеслась мысль: "Ну, кто же из вас богаче?"
Старый Джолион положил завещание в боковой карман, и Джемс с огорчен-
ным видом завозил под столом ногами.
- Говорят, ты сделал хорошие покупки за последнее время, - сказал он.
- Не знаю, откуда у тебя такие сведения, - резко ответил старый Джо-
лион. - Когда суд? Через месяц? Не понимаю, зачем вы это затеваете! Дело
ваше, конечно, но я бы советовал не доводить до суда. Всего хорошего!
Холодно пожав Джемсу руку, он вышел.
Джемс уставился в одну точку, словно впиваясь своими серо-голубыми
глазами в чей-то смутный, тревожащий облик, и снова принялся грызть ног-
ти.
Старый Джолион зашел в контору "Новой угольной"
Я, усевшись в пустом зале, перечел свое завещание. Он так сердито ог-
рызнулся на Хэммингса-Похоронное бюро, который решил показать ему первый
отчет нового управляюемь больших листов, заполненных выразительной и
простой терминологией.
Завещание составил Джемс в дни своего расцвета. Он предусмотрел чуть
ли не все случайности, какие только могли возникнуть.
Старый Джолион долго просматривал завещание; наконец взял из стопки
пол-листа бумаги и набросал карандашом длинную записку; затем спрятал
завещание в боковой карман и, велев позвать кэб, поехал в контору Хэрни-
га и Парамора в Линкольнс-Инн-Филдс. Джек Хэринг давно умер, но в конто-
ре работал его племянник, и старый Джолион полчаса пробыл с ним наедине.
Кэб дожидался его у подъезда, и, выйдя из конторы, старый Джолион дал
кэбмену адрес - Вистария-авеню, 3.
Он испытывал какое-то странное, тихое удовлетворение, словно ему уда-
лось одержать победу над Джемсом и "собственником". Теперь они уже не
станут совать нос куда их не просят; он только что взял от них свое за-
вещание; он передаст все свои дела молодому Хэрингу и дела компаний по-
ручит ему тоже. Если этот Сомс действительно такой богач, он не заметит
отсутствия тысячи фунтов в год, и под седыми усами старого Джолиона поя-
вилась хмурая улыбка. Он чувствовал, что поступок его восстанавливает
справедливость, воздающую каждому по заслугам.
Медленно, но верно, как скрытый от глаз процесс разрушения старого
дерева, боль от ран, нанесенных счастью, воле, гордости, подтачивала
стройное здание его мировоззрения. Жизнь гнула его набок до тех пор, по-
ка старый Джолион не потерял устойчивости, как и та семья, главой кото-
рой он был.
В то время как лошади везли его к дому сына, перемена последней воли,
только что приведенная в исполнение, смутно представлялась ему в виде
кары, обрушившейся на ту семью и на то общество, представителями которых
он считал Джемса и его сына. Он восстановил молодого Джолиона в правах
на наследство, и этот поступок утолил его тайную жажду отмщения - отмще-
ния Времени, горестям, вмешательству посторонних людей и тому презрению,
которым в течение пятнадцати лет они награждали его единственного сына.
Только таким путем он мог еще раз заставить людей почувствовать свою во-
лю заставить Джемса, Сомса, и всю семью, и всех бесчисленных Форсайтов,
громадной волной надвигавшихся на плотину его упорства, - заставить их
раз и навсегда признать в нем хозяина. Как отрадно думать, что нако-
нец-то он может сделать мальчика гораздо более состоятельным, чем этот
сын Джемса, этот "собственник". И дарить сыну было отрадно, потому что
