одного пенни сверх двенадцати тысяч пятидесяти фунтов - крайней суммы,
установленной в письме. Нет, лучше заплатить! Заплатить, а потом
предъявить ему иск и взыскать убытки. Он пойдет к "Джоблингу и Боултеру"
и поручит им вести дело. Он разорит этого оборванца! И вдруг - но разве
существовала какая-нибудь связь между этими двумя мыслями? - Сомс поду-
мал, что у Ирэн тоже нет средств. Оба нищие. И эта мысль принесла ему
странное удовлетворение.
Тишину нарушил легкий скрип за стеной. Наконец-то она легла! А! При-
ятных сновидений! Пусть даже распахнет настежь двери, теперь он все рав-
но не войдет.
Но его губы, по которым пробежала горькая усмешка, дрогнули; он зак-
рыл глаза руками...
Вечер был уже близок, когда на следующий день Сомс остановился у окна
столовой и хмуро посмотрел на сквер.
Солнце все еще заливало платаны, и на легком ветерке широкие яркие
листья блестели в лучах, танцуя под звуки шарманки, игравшей на углу.
Уныло отстукивая такт, шарманка играла вальс, старинный вальс, уже вы-
шедший из моды; играла, играла без конца, хотя только одни листья танце-
вали под эту музыку.
У женщины, вертевшей ручку шарманки, вид был невеселый, устала, долж-
но быть; из окон высоких домов не бросили ни одного медяка. Она подняла
шарманку и, пройдя три дома, снова заиграла.
Это был тот самый вальс, под который на балу у Роджера танцевали Ирэн
с Босини; и вместе с коварной музыкой Сомс услышал запах гардений, как
тогда на балу, когда мимо него промелькнули отливающие золотом волосы и
мягкие глаза Ирэн, увлекавшие Босини все дальше и дальше по бесконечному
залу.
Женщина медленно вертела ручку; она играла свой вальс весь день - иг-
рала на Слоун-стрит, играла, может быть, и для Босини.
Сомс отошел, взял папиросу из резного ящичка и снова вернулся к окну.
Мелодия гипнотизировала его, и вдруг он увидел Ирэн; держа в руке не-
раскрытый зонтик, она быстро шла через сквер к дому; этой легкой розовой
кофточки с широкими рукавами Сомс еще ни разу не видел на ней. Она оста-
новилась около шарманки, вынула кошелек и протянула женщине монету.
Сомс отшатнулся от окна и стал так, чтобы видеть холл.
Она отперла дверь своим ключом, поставила зонтик и остановилась перед
зеркалом. Ее щеки горели, словно обожженные солнцем; губы улыбались. Она
протянула руки, точно хотела обнять себя в зеркале, но смех ее был похож
на рыдание.
Сомс шагнул вперед.
- Очень мило! - сказал он.
Но Ирэн метнулась, как подстреленная, и хотела пройти мимо него по
лестнице. Сомс загородил ей дорогу.
- Что за спешка? - сказал он, и его глаза остановились на завитке во-
лос, упавшем ей на ухо.
Сомс едва узнавал ее. Она горела точно в огне, такими яркими казались
ее щеки, глаза, губы и эта незнакомая ему кофточка.
Ирэн подняла руку и поправила завиток. Она дышала часто и глубоко,
точно запыхавшись после быстрого бега, и от ее волос, от ее тела шел
аромат, как идет аромат от распустившегося цветка.
- Мне не нравится эта кофточка, - медленно проговорил Сомс, - слишком
легкая, бесформенная!
Он протянул палец к ее груди, но она оттолкнула его руку.
- Не прикасайтесь ко мне! - крикнула она.
Он сжал ее кисть; она вырвалась.
- Где же ты была? - спросил он.
- В раю - не у вас в доме! - И с этими словами она взбежала по сту-
пенькам.
А на улице - в знак благодарности - у самых дверей шарманка играла
вальс.
И Сомс стоял не двигаясь. Что помешало ему пойти за ней?
Может быть, он видел мысленно, как на Слоун-стрит Босини выглядывает
из окна, напрягает зрение, чтобы хоть еще раз поймать глазами удаляющую-
ся фигуру Ирэн, как он подставляет ветру разгоряченное лицо, вспоминая
тот миг, когда она приникла к его груди... а в комнате все еще сохранил-
ся ее аромат, все еще звучит ее смех, похожий на рыдание.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
I
ПОКАЗАНИЯ МИССИС МАК-ЭНДЕР
Многие, в том числе и редактор "Ультра-вивисекциониста", переживавше-
го тогда лучшую пору юности, назвали бы Сомса тряпкой за то, что он не
снял замков с дверей спальни и не обрел супружеского счастья, предвари-
тельно как следует поколотив жену.
Жестокость не так уж безнадежно разжижена теперь гуманностью, как это
было в прежние времена, однако люди, настроенные сентиментально, могут
успокоиться, ибо Сомс ничего подобного не сделал. Агрессивная жестокость
не в ходу среди Форсайтов; они слишком осторожны и, пожалуй, слишком
мягкосердечны. Сомс, кроме того, обладал чувством гордости, не настолько
сильным, чтобы толкнуть его на подлинно великодушный поступок, но вполне
достаточным, чтобы удержать от подлости, совершить которую он был спосо-
бен разве только в пылу сильного раздражения. А больше всего остального
этот истый Форсайт боялся показаться смешным. Не решившись поколотить
жену, он не знал, что предпринять дальше, и без лишних слов примирился
со своим положением.
Все лето и осень Сомс продолжал ходить в контору, возиться с картина-
ми и приглашать знакомых к обеду.
Он по-прежнему жил в городе: Ирэн отказалась переехать. Дом в Ро-
бин-Хилле - совершенно готовый - стоял пустой, без хозяев.
Сомс возбудил против "пирата" иск, требуя выплаты трехсот пятидесяти
фунтов.
Защиту Боснии взяла на себя адвокатская фирма "Фрик и Эйбл". Признав
основательность фактов, изложенных в иске, они составили протест, кото-
рый, в очищенном от юридической терминологии виде, сводился к следующе-
му: говорить о "полной свободе действий в пределах, указанных в перепис-
ке", - полнейшая нелепость.
Совершенно случайно - такие факты редки, но вполне вероятны в узком
кругу юристов - сведения о курсе, взятом защитой, дошли до ушей Сомса:
его компаньону Бастарлу пришлось однажды сидеть за обедом у эксперта по
определению судебных издержек Уололмисли рядом с молодым Ченкери из
гражданского отделения суда.
Необходимость переводить разговор на профессиональные темы, которая
возникает у всех законников, как только дамы уходят из комнаты, застави-
ла Ченкери, молодого адвоката, подающего большие надежды, загадать за-
гадку своему соседу, фамилии которого он не знал, - у Бастарда, вечно
прозябающего на задворках, в сущности говоря, и не было фамилии.
Ченкери сказал, что ведет дело, в котором имеется один "весьма щекот-
ливый пункт", затем, всячески соблюдая профессиональную скромность,
объяснил уязвимое место в иске Сомса. Все, кому он только ни рассказы-
вал, заявил Ченкери, считают это "весьма щекотливым пунктом". К сожале-
нию, иск пустяковый, "хотя его клиенту, кажется, придется ох как туго".
(Шампанское у Уолмисли подавали плохое, но в большом количестве.) Ченке-
ри опасался, что судья Не станет особенно вникать в суть дела. Впрочем,
надо постараться - уж очень щекотливый пункт. Что скажет на это его со-
сед?
Бастард - образец сдержанности - ничего не сказал.
Однако он сообщил об этом разговоре Сомсу, а от себя добавил не без
ехидства - этот скромный человек был способен проявлять кое-какие чело-
веческие чувства - что, по его мнению, пункт действительно "весьма ще-
котливый".
Согласно прежнему решению, наш Форсайт поручил защиту своих интересов
"Джоблингу и Боултеру". И тут же пожалел, что не взялся за дело сам. По-
лучив копию протеста Босини, он пошел в контору к своим адвокатам.
Боултер, взявшийся вести дело, - Джоблинг успел умереть несколько лет
назад, - сказал Сомсу, что, по его мнению, пункт этот весьма щекотливый;
он хотел бы посоветоваться с королевским адвокатом [10].
Сомс предложил обратиться к кому-нибудь посолиднее, и они отправились
к королевскому адвокату Уотербаку. а он продержал бумаги шесть недель и
затем написал следующее:
"Надлежащее истолкование переписки в значительной степени зависит от
намерений обеих сторон и от тех показаний, которые будут даны на суде.
На мой взгляд, от архитектора следует как-нибудь добиться признания, что
он отдавал себе отчет в недопустимости превышения крайней суммы в две-
надцать тысяч пятьдесят фунтов. Что же касается "полной свободы действий
в пределах, указанных в переписке", выражение, на которое было обращено
мое внимание, то пункт этот действительно весьма щекотливый; однако я
полагаю, что к иску можно будет применить постановление суда, вынесенное
по делу "Буало и Цементной К° Лимитед".
Основываясь на совете Уотербака, сделали соответствующий запрос, но,
к сожалению, ответ "Фрика и Эйбла" был так ловко составлен, что при всем
желании почерпнуть из него что-либо не представлялось возможным.
Мнение Уотербака Сомс прочел 1 октября, спустившись в столовую обе-
дать. Оно взволновало его - не столько из-за упоминания о процессе "Буа-
ло и Цементная К° Лимитед", сколько из-за того, что с некоторых пор
пункт о свободе действий стал казаться щекотливым и ему самому; в нем
был тот приятный привкус каверзы, который способен раздразнить аппетиты
лучших законников. Получить в подтверждение собственных мыслей совет ко-
ролевского адвоката Уотербака - это кого угодно встревожит.
Сомс думал, глядя в пустой камин; осень уже наступила, но дни стояли
теплые, как в середине августа. Неприятно, когда тебя тревожат; Сомсу
хотелось лишь одного - наступить Босини ногой на горло.
Хотя архитектор не попадался ему на глаза со времени последней встре-
чи в Робин-Хилле, Сомс постоянно ощущал его присутствие - постоянно ви-
дел перед собой это измученное, осунувшееся лицо и восторженные глаза.
Сомс ни на минуту не мог отделаться от мысли, которая пришла ему в голо-
ву той ночью, когда на рассвете он услышал крики павлинов, - от мысли,
что Босинч бродит вокруг его дома. И в каждой мужской фигуре, проходив-
шей по скверу в вечерних сумерках, ему мерещился тот, кого Джордж так
метко прозвал "пиратом".
Сомс был уверен, что Ирэн продолжает встречаться с ним; где и как он
не знал и не спрашивал, боясь в глубине души узнать слишком много. Все
шло теперь подземными путями.
Когда он спрашивал жену, куда она ходила, по-прежнему считая своим
долгом задавать такие вопросы, как это и полагается Форсайту, вид у Ирэн
бывал очень, странный. Самообладание ее казалось поразительным, но иног-
да сквозь маску ее лица, всегда загадочную, сквозило что-то, чего Сомс
не видел в нем раньше.
За последнее время она часто завтракала вне дома; когда он спрашивал
Билсон, подавали ли хозяйке сегодня завтрак, та сплошь и рядом отвечала:
"Нет, сэр".
Сомсу очень не нравились эти прогулки, и он так и сказал Ирэн. Но она
не обратила на это никакого внимания. В той невозмутимости, с которой
Ирэн отмахивалась от его слов, было что-то такое, что и бесило, и пора-
жало, и забавляло Сомса. Словно она радовалась мысленно своей победе над
ним.
Он отложил в сторону мнение королевского адвоката Уотербака и, под-
нявшись наверх, вошел в комнату Ирэн, так как до вечера она не запира-
лась - Сомс уже убедился, что у жены хватает такта не шокировать прислу-
гу. Иран расчесывала волосы; она посмотрела на него с какой-то непонят-
ной яростью.
- Что вам здесь нужно? - сказала она. - Будьте добры, уйдите из моей
комнаты.
Он ответил:
- Я хочу знать, до каких пор все это будет продолжаться. Я уже доста-
точно терплю такое положение вещей.
- Вы уйдете отсюда?
- Ты будешь обращаться со мной, как с мужем?
- Нет.
- Тогда я приму меры и заставлю тебя.
- Попробуйте!
Сомс смотрел на жену, пораженный спокойствием ее тона. Губы Иран сжа-
лись в тонкую полоску; пышная масса золотых волос спадала на обнаженные
плечи, так странно подчеркивая ее темные глаза - глаза, горевшие стра-
хом, ненавистью, презрением и все тем же торжеством.
- А теперь, будьте добры, уйдите отсюда!
Сомс повернулся и мрачно вышел из комнаты.
Он слишком хорошо знал, что не станет принимать никаких мер, и видел,
