вее. Поскорее бы достроить дом, переехать туда, разделаться с Лондоном.
Ей не годится жить в городе; у нее не такие уж крепкие нервы. Опять на-
чались глупые разговоры об отдельной комнате!
Акционеры стали расходиться. Стоя под фотографией злосчастной шахты,
его преподобие мистер Бомз донимал Хэммингса разговорами. Сердито улыба-
ясь и морща лохматые брови, маленький мистер Букер сцепился на прощание
с дряхлым Скрабсоулом. Они не терпели друг друга. Неприязнь эта возникла
из-за договора на поставку дегтя, который правление заключило с племян-
ником маленького мистера Букера, обойдя старика Скрабсоула. Сомс знал об
этом от Хэммингса, любившего посплетничать, в особенности на счет членов
правления, исключая, конечно, старого Джолиона, которого он побаивался.
Сомс выждал подходящий момент. Когда последний акционер скрылся за
дверью, он подошел к дяде, который уже взялся за цилиндр.
- Мне нужно поговорить с вами, дядя Джолион.
Трудно сказать, каких результатов он ждал от этого разговора.
Несмотря на то мистическое благоговение, которое все Форсайты питали
к старому Джолиону, побаиваясь его философских наклонностей или, может
быть, его подбородка, как сказал бы Хэммингс, между дядей и племянником
всегда чувствовалась какая-то враждебность. Она сквозила в том холодке,
с которым они здоровались, в той уклончивости, с которой они отзывались
друг о друге, и, вероятно, возникла потому, что старый Джолион ощущал
спокойное упорство (он называл это упрямством) племянника и втайне сом-
невался, сумеет ли он выйти победителем в случае столкновения с Сомсом.
Эти два Форсайта, при всей их подчас полярной противоположности, об-
ладали, каждый по-своему, - в значительно большей степени, чем остальные
члены семьи, - способностью твердо и разумно подходить к делам, что яв-
ляется наивысшим достоинством великого класса собственников. И тот и
другой при удачно сложившихся обстоятельствах могли бы сделать прекрас-
ную карьеру; и тот и другой могли бы стать хорошими предпринимателями,
государственными деятелями, - впрочем, старый Джолион, поддавшись наст-
роению, - под влиянием сигары или красивого ландшафта, - был бы способен
если не пренебречь своими успехами, то во всяком случае усомниться в
них, тогда как Сомс, не куривший сигар, был застрахован от этого.
Кроме того, старый Джолион не мог отделаться от ощущения боли при
мысли, что сын Джемса - Джемса, которого он всегда считал глуповатым,
преуспевает в жизни, а его собственный сын...
И большую роль во всем этом играли те зловещие, неясные, но тем не
менее тревожные слухи о Босини, которые докатились и до него; семейные
сплетни не миновали старого Джолиона, как и остальных Форсайтов, и ста-
рик чувствовал себя уязвленным до глубины души.
Но характерная вещь: его раздражение было направлено не против Ирэн,
а против Сомса. Мысль о том, что жена племянника (неужели он не может
присмотреть за ней? О несправедливость! Как будто Сомс и так недостаточ-
но присматривал!) отнимает жениха у его внучки, была невыносимо унизи-
тельна. И, видя надвигавшуюся опасность, старый Джолион не старался ук-
рыться от нее за нервозностью, как это делал Джемс, но сознавал своим
ясным, спокойным умом, что такая вещь вполне правдоподобна: в Ирэн есть
что-то очень привлекательное!
Выйдя из конторы компании на шумный, суетливый Чипсайд, старый Джоли-
он уже предчувствовал, о чем будет говорить Сомс. Некоторое время оба
молчали; племянник семенил осторожными шажками, дядя держался очень пря-
мо и устало Опирался на зонтик, как на трость.
Вскоре они свернули на сравнительно спокойную улицу, так как путь
старого Джолиона лежал в направлении Мургэйт-стрит, где помещалась кон-
тора другой компании.
Сомс заговорил, не поднимая глаз:
- Я получил письмо от Босини. Прочтите; мне думается, что вас следует
поставить в известность. Я истратил на этот дом гораздо больше, чем
предполагал, и хотел бы выяснить положение.
Старый Джолион нехотя пробежал письмо.
- Тут все ясно, - сказал он.
- Он говорит о "свободе действий", - ответил Сомс.
Старый Джолион взглянул на него. Долго сдерживаемый гнев и неприязнь
к этому молокососу, который начинает впутывать его в свои дела, подыма-
лись в нем.
- Если ты не доверяешь Босини, зачем же было приглашать его?
Сомс покосился на дядю.
- Теперь уже поздно сожалеть об этом, - сказал он. - Мне бы хотелось
только иметь твердую уверенность, что он не заведет меня бог знает куда,
если я предоставлю ему свободу действий. Может быть, вы согласитесь по-
говорить с ним, вас он послушает!
- Нет, - отрезал старый Джолион, - я не желаю вмешиваться в это дело!
В словах дяди и племянника чувствовался затаенный смысл, делавший их
разговор гораздо более значительным, чем это могло показаться. И взгляд,
которым они обменялись, свидетельствовал о том, что они знают это.
- Хорошо, - сказал Сомс, - я считал, что мне надо поговорить с вами
хотя бы ради Джун; имейте в виду, я, не потерплю никаких глупостей!
- Какое мне до этого дело? - оборвал его старый Джолион.
- Ну, не знаю, - сказал Сомс и, смущенный взглядом дяди, не мог про-
должать. - Только не пеняйте потом, что я не предупредил вас, - хмуро
добавил он, овладев собой.
- Не предупредил? Не понимаю, что ты хочешь сказать этим. Пристаешь
ко мне со всякой ерундой. Я знать не хочу о твоих делах; улаживай их
сам!
- Хорошо, - невозмутимо ответил Сомс, - так я и сделаю!
- До свидания, - сказал старый Джолион, и они расстались.
Сомс повернул обратно и, зайдя в один прославленный ресторан, заказал
себе копченую семгу и стакан шабли; обычно среди дня он ел мало, большей
частью закусывал прямо у буфета, находя, что стоячее положение полезно
для его печени, которая была в совершенном порядке, но казалась Сомсу
причиной всех его горестей.
Позавтракав, он медленно пошел в контору, опустив голову, не замечая
людей, тысячами кишевших на улице, и эти люди в свою очередь тоже не за-
мечали Сомса.
С вечерней почтой Босини получил следующий ответ на свое письмо:
"Форсайт, Бастард и Форсайт.
Поверенные в делах.
Полтри. Бранч-Лейн, 2001,
17 мая 1887 г.
Дорогой Босини!
Ваше письмо немало удивило меня. Мне казалось, что Вы всегда пользо-
вались абсолютной "свободой действий", так как я не помню ни одного слу-
чая, чтобы те соображения, которые я имел несчастье высказывать, были бы
приняты Вами во внимание. Предоставляя Вам, согласно Вашей просьбе,
"полную свободу действий", я бы хотел, чтобы Вы уяснили себе, что общая
стоимость дома со всей отделкой, включая Ваше вознаграждение (согласно
нашей договоренности), не должна превышать двенадцати тысяч фунтов
(12000). Эта сумма дает Вам очень широкие возможности и, как Вы знаете,
сильно превышает мои первоначальные расчеты.
Всегда готовый к услугам Сомс Форсайт".
На следующий день он получил от Босини коротенькое письмо:
"Филип Бейнз Боснии.
Архитектор.
Слоун-стрит, 309Д.
18 мая.
Дорогой Форсайт!
Если Вам кажется, что в таком сложном вопросе, как отделка дома, я
могу связать себя определенной суммой, то Вы ошибаетесь. Я вижу, что Вы
тяготитесь нашим договором и мной самим, и поэтому предпочитаю отка-
заться.
Ваш Филип Бейнз Босини".
Сомс долго и мучительно обдумывал ответ и поздно вечером, когда Ирэн
уже ушла спать, написал в столовой следующее письмо:
"Монпелье-сквер, 62.
19 мая 1887 г.
Дорогой Босини!
Я думаю, что в наших обоюдных интересах было бы крайне нежелательно
бросать дело на данной стадии. Я вовсе не хотел сказать, что перерасход
суммы, указанной в моем письме, на десять, двадцать и даже пятьдесят
фунтов послужит поводом для каких-либо недоразумений между нами. Поэтому
прошу Вас подумать еще, прежде чем отказываться. Вам предоставлена "пол-
ная свобода действий" в пределах, указанных в нашей переписке, и я наде-
юсь, что при этих условиях Вы сумеете закончить отделку дома, которую,
как я знаю, трудно ограничить определенной суммой.
Готовый к услугам Сомс Форсайт".
Ответ Босини, полученный на следующий день, гласил:
"20 мая.
Дорогой Форсайт!
Согласен.
Ф. Босини".
VI
СТАРЫЙ ДЖОЛИОН В ЗООЛОГИЧЕСКОМ САДУ
Со вторым совещанием старый Джолион покончил быстро - присутствовали
только члены правления. Он держался таким диктатором, что после его ухо-
да все взбунтовались против самоуправства старика Форсайта, которое, как
было сказано, просто нет сил сносить дальше.
Старый Джолион проехал подземной дорогой до остановки на Портлэнд-Род
и оттуда нанял кэб до Зоологического сада.
Там у него было назначено свидание, одно из тех свиданий, которые за
последнее время назначались все чаще и чаще и на которые его толкало
беспокойство по поводу Джун и "перемены в ней", как он выражался.
Она пряталась, заметно худела; если он задавал какойнибудь вопрос,
она отмалчивалась, или отвечала резко, или готова была разрыдаться. Она
невероятно изменилась, и все из-за этого Босини. Хоть бы рассказала, что
с ней творится, - да нет, куда там!
И дома он не раз сидел в тяжелом раздумье за непрочитанной газетой,
зажав в зубах потухшую сигару. Каким товарищем она была для него еще
трехлетней крошкой! И как он любил ее!
Силы, не считавшиеся ни с семьей, ни с классом, ни с обычаями, врыва-
лись в его жизнь; надвигавшиеся события, отвратить которые он был не
властен, отбрасывали тень на его голову. И в старом Джолионе, привыкшем
все делать по-своему, закипал гнев - он и сам не знал против кого.
Досадуя на медленную езду, старый Джолион добрался наконец до ворот
сада; и здоровый инстинкт, позволявший ему находить радость везде, где
был хоть малейший намек на нее, прогнал его раздражение, пока он шел к
условленному месту встречи.
Увидев старого Джолиона с каменной террасы, окружавшей ров с медведя-
ми, сын и внучата заторопились ему навстречу и повели его ко львам. Ма-
лыши прильнули к деду с обеих сторон, взяли его за руки, причем Джолли -
испорченный мальчишка, весь в отца - волочил дедушкин зонтик по земле с
таким расчетом, чтобы цеплять прохожих за ноги ручкой.
Молодой Джолион шел сзади.
Забавно было видеть отца и детей вместе, но это забавное зрелище вы-
зывало у него улыбку сквозь слезы. Старик, гуляющий с двумя маленькими
детьми, не такая уж редкость; однако молодому Джолиону казалось, что,
глядя на отца в обществе Джолли и Холли, он проникает взором в то сокро-
венное, что таится в глубине наших сердец. Полная покорность, с которой
старик отдавал всего себя этим малышам, уцепившим его за руки, была так
трогательна, что молодой Джолион, быстро реагировавший на все явления
жизни, шел сзади, бормоча себе под нос какие-то весьма выразительные
словечки. Это зрелище подействовало на него так, как оно не могло бы по-
действовать на истого Форсайта, которого можно обвинить в чем угодно,
только не в экспансивности.
Так они дошли до клетки со львами.
В тот день в Ботаническом саду было праздничное гулянье, и множество
Форс... то есть хорошо одетых людей, которые держат собственные выезды,
заполнило и Зоологический сад, чтобы как можно больше насмотреться всего
за собственные деньги, прежде чем уехать обратно на РэтлендГейт или Бра-
йанстон-сквер.
- Давайте заедем в Зоологический! - говорили они друг другу. - Там
очень забавно!
Вход стоил шиллинг, значит простого народа там не бывало.
Они выстроились перед длинным рядом клеток и смотрели, как кровожад-
ные рыжие звери мечутся за решеткой в ожидании единственного удо-
вольствия, выпадающего им за сутки. Чем голоднее зверь, тем интереснее.
Но почему это зрелище привлекало их - потому ли, что они завидовали та-
кому аппетиту или проявляли более гуманные чувства и радовались, глядя,
