перь в разряд "несчастненьких".
Получив приглашение, Джун сперва подумала: "И близко к ним не подойду
ни за что на свете!" Но потом в одно прекрасное утро она проснулась от
сна, в котором видела Флер, в отчаянии махавшую ей рукой из лодки. И пе-
редумала.
Когда Флер подошла и сказала: "Пойдемте наверх, посидите со мной, по-
ка я переоденусь", Джун вышла вслед за нею на лестницу. Девушка пошла
вперед, в бывшую комнату Имоджин, предоставленную ей для совершения туа-
лета.
Джун присела на кровать, тонкая и прямая, похожая на маленький старе-
ющий призрак. Флер повернула ключ.
Девушка стояла перед нею, сняв венчальное платье. Какая она хоро-
шенькая!
- Вы, верно, считаете меня дурой, - сказала она, и губы у нее задро-
жали. - Ведь это должен был бы быть Джон. Но что же делать? Майкл любит
меня, а мне все равно. Это хоть вырвет меня из нашего дома.
Засунув руку в кружева на груди, она извлекла письмо.
- Вот что написал мне Джон.
Джун прочла: "Озеро Оканаген, Британская Колумбия. Я не вернусь в
Англию. Никогда тебя не забуду. Джон".
- Вы видите, она его надежно упрятала, - сказала Флер.
Джун вернула письмо.
- Вы несправедливы к Ирэн; она все время говорила Джону, что он может
поступить как захочет.
Флер горько улыбнулась.
- Скажите, не испортила ли она также и вашу жизнь?
Джун подняла глаза.
- Никто не властен испортить другому жизнь, дорогая. Вздор! Что бы ни
случилось, мы не должны сгибаться.
С ужасом увидела она, что девушка упала на колени и зарылась лицом в
ее юбку. Приглушенные рыдания достигли слуха Джун.
- Не надо, детка, не надо, - бормотала она растерянно. - Все будет
хорошо.
Но острый подбородок девушки крепче и больней прижимался к ее коле-
ням, и страшен был звук ее рыданий.
Ничего, ничего! Она должна через это пройти. Со временем ей станет
легче. Джун гладила короткие волосы на этой изящной головке; и все ее
распыленное материнское чувство сосредоточилось в руке и через кончики
пальцев передавалось девушке.
- Не сгибайтесь под ударом, дорогая, - сказала она наконец. - Мы не
можем управлять жизнью, но можем бороться. Не падайте духом. Мне выпало
то же. И я, как вы, не хотела забыть. Я тоже плакала. А посмотрите на
меня!"
Флер подняла голову; рыдание вдруг перешло в тихий сдавленный смех.
Правда, призрак сидел перед ней желтый, худенький, но глаза у него были
храбрые.
- Да! - сказала Флер. - Извините меня. Я, вероятно, смогу его забыть,
если помчусь быстро и далеко.
И, с усилием встав на ноги, она подошла к умывальнику.
Джун следила, как она смывает холодной водой следы волнения. Кроме
легкою, вполне приличного румянца, ничего не осталось, когда она подошла
к зеркалу. Джун встала с кровати и взяла в руку подушечку для булавок.
Всадила две булавки не на место - вот все, чем сумела она выразить свое
сочувствие.
- Поцелуйте меня, - сказала она, когда Флер была готова, и ткнулась
подбородком в теплую щеку девушки.
- Я покурю, - сказала Флер. - Не ждите меня.
Она осталась сидеть на кровати с папиросой в зубах, с полузакрытыми
глазами, а Джун сошла вниз. В дверях гостиной стоял Сомс, словно трево-
жась, что дочь запаздывает. Джун тряхнула головой и, не останавливаясь,
спустилась еще на марш. Там стояла на площадке ее двоюродная сестра
Фрэнси.
- Смотри! - сказала Джун, подбородком указывая на Сомса. - Роковой
человек!
- Что ты хочешь сказать? - спросила Фрэнси. - Почему роковой?
Джун не ответила.
- Не стану ждать, проводят и без меня, - сказала она. - До свидания!
- До свидания! - отозвалась Фрэнси, и в ее серых кельтских глазах за-
играла усмешка. Старая кровная вражда! Право, это не лишено романтики!
Склонившись в пролет лестницы. Сомс увидел, что Джун уходит, и вздох-
нул с облегчением. Почему не идет Флер? Они опоздают на поезд. Поезд
унесет ее прочь от него, но Сомс не мог думать без тревоги, что они на
него не поспеют. Вот она явилась наконец, сбегает по лестнице в коричне-
вом платье и черной бархатной шапочке, проходит мимо отца в гостиную. Он
видит, как она целует мать, тетку, жену Вэла, Имоджин, и опять выходит,
быстрая и прелестная, как всегда. Как обойдется она с ним в эти послед-
ние минуты своего девичества? На многое он не надеялся!
Губы ее прижались к середине его щеки.
- Папочка! - сказала она и умчалась.
"Папочка!" Много лет не называла она его так. Сомс вздохнул полной
грудью и медленно начал спускаться. Придется пройти через всю эту сума-
тоху с конфетти и прочей ерундой. Но ему хочется уловить улыбку дочери,
если она выглянет на прощание из машины, - впрочем, не надо, еще угодят
ей нечаянно туфлей в глаза. Голос молодого Монта пламенно зазвенел над
его ухом:
- До свидания, сэр. Я вам бесконечно благодарен! И я так счастлив.
- До свидания, - ответил Сомс. - Не опоздайте на поезд.
Он стоял на третьей снизу ступеньке, откуда мог смотреть поверх голов
- глупых шляп и голов. Вот уже сели в автомобиль; и началась кутерьма с
конфетти, обсыпают рисом, бросают вслед туфлю. Какая-то волна поднялась
в груди Сомса, и что-то - не поймешь что - заволокло глаза.
XI
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ СТАРЫХ ФОРСАЙТОВ
Когда пришли обряжать этот страшный символ, Тимоти Форсайта, - пос-
леднего из чистых индивидуалистов, единственного человека на земле, ко-
торый не слышал про мировую войну, - все нашли, что он выглядит изуми-
тельно: даже смерть не подействовала на его здоровую натуру.
Для Смизер и кухарки обмывание покойника явилось окончательным дока-
зательством того, что им всегда представлялось невозможным, - конца зем-
ного существования старой семьи Форсайтов. Бедный мистер Тимоти должен
теперь взять арфу и петь в одном хоре с мисс Форсайт, миссис Джулией,
мисс Эстер; в компании с мистером Джолионом, мистером Суизином, мистером
Джемсом, мистером Роджером и мистером Николасом. Окажется ли там же мис-
сис Хэймен, было сомнительно, если принять во внимание, что ее тело было
предано сожжению. Втайне кухарка думала, что мистеру Тимоти будет не по
себе - он всегда восставал против шарманок: "Опять завыли под окном! Не
было печали! Смизер, вы бы вышли и посмотрели, нельзя ли как-нибудь
прекратить". В душе она готова была бы радоваться музыке, если б не зна-
ла, что сию минуту мистер Тимоти позвонит и скажет: "Вот, дайте ему пол-
пенни и скажите, чтоб он ушел". Часто им приходилось докладывать три
пенса из своего кармана, чтоб шарманщик согласился удалиться. Тимоти
всегда недооценивал стоимость эмоций. К счастью, в последние годы он
принимал шарманку за синюю муху, что было очень удобно, так как давало
кухарке и Смизер возможность наслаждаться музыкой. Но арфа! Кухарку бра-
ло раздумье. Да, новые настают времена! А мистер Тимоти никогда не любил
перемен. Однако она не делилась своими сомнениями со Смизер, у которой
были настолько своеобразные понятия о царствии небесном, что иногда она
просто ставила вас в тупик.
Когда Тимоти обряжали, кухарка плакала, а потом он л. все вместе рас-
пили бутылку хереса, который с прошлого года приберегали к рождеству, -
но больше он уже не мог понадобиться. Ох, горе горькое! Она прожила
здесь, сорок пять лет, а Смизер сорок три! И теперь они должны пересе-
литься в крохотный домик в Тутинге, чтобы там доживать, век на сбереже-
ния и на те деньги, которые мисс Эстер оставила им по своей доброте.
Поступить на новую службу после столь славного прошлого - нет, это не-
мыслимо! Но, право, они будут очень рады увидеть еще разок мистера Сом-
са, и миссис Дарти, и мисс Фрэнси, и мисс Юфимию. И даже если им придет-
ся самим нанять карету, они все же почтут своим непременным долгом при-
сутствовать на похоронах. Шесть лет мистер Тимоти был их младенцем, изо
дня в день становясь все моложе и моложе, пока не сделался слишком молод
для жизни.
Установленные часы ожидания они посвятили чистке медной посуды и об-
метанию пыли, ловле последней оставшейся мыши и казни последнего тарака-
на (чтобы все оставить в приличном виде!), и совместному обсуждению воп-
роса, что купить на аукционе: рабочую шкатулку мисс Энн; альбом морских
трав мисс Джули (то есть миссис Джулии); экран для камина, который мисс
Эстер расшила гарусом; и волосы мистера Тимоти - золотые завитки, накле-
енные на картонку и вставленные в черную рамку. Ох! Непременно нужно это
все приобрести - но только вещи ныне так вздорожали!
На Сомса легла обязанность разослать приглашения на похороны. Он сос-
тавил их в своей конторе при содействии Грэдмена - приглашались только
кровные родственники, без особого парада. Заказано шесть карет. Завеща-
ние будет прочтено после, на дому.
Он явился к одиннадцати посмотреть, все ли приготовлено. Четверть ча-
са спустя приехал старый Грэдмен в черных перчатках и с крепом на шляпе.
Он и Сомс стояли, ожидая, в гостиной. В половине двенадцатого у подъезда
выстроились вереницей кареты. Но больше никто не явился. Грэдмен сказал:
- Меня это удивляет, мистер Сомс. Я сам снес на почту приглашения.
- Не знаю, право, - сказал Сомс, - он потерял связь с семьей.
Сомс часто замечал в прежние времена, насколько больше родственных
чувств проявлялось в его семье к умершим, нежели к живущим. А ныне то,
как все они нахлынули на свадьбу Флер и как держались в стороне от похо-
рон Тимоти, указывало, по-видимому, на некую коренную перемену. Впрочем,
тут могла сказаться и другая причина, ибо Сомс сознавал, что, не будь он
знаком заранее с завещанием Тимоти, он и сам из деликатности не явился
бы сюда. Тимоти оставил большое состояние, не имея прямого наследника.
Никто не хочет дать повод к подозрениям, что он чего-то ждал от покойно-
го.
В двенадцать часов вынесли гроб, и процессия двинулась. В первой ка-
рете везли под стеклянной крышкой Тимоти. Затем Сомс - один в карете.
Далее Грэдмен - также один; наконец, Смизер и кухарка - вдвоем. Трону-
лись сперва шагом, но вскоре перешли по хорошей погоде на рысь. У входа
на Хайгетское кладбище их задержала служба в часовне. Сомс предпочел бы
подождать на свежем воздухе; он не верил ни в единое слово службы; но с
другой стороны, это было своего рода формой страхования, которой не сле-
довало пренебрегать на случай, если все-таки за гробом что-то есть.
Вошли попарно - он с Грэдменом, Смизер с кухаркой - в могильный
склеп. Не такие подобали бы проводы последнему из старых Форсайтов.
На обратном пути к Бэйсуотер-Род Сомс не без некоторой сердечной теп-
лоты пригласил Грэдмена в свою карету. Он приберегал сюрприз для стари-
ка, прослужившего Форсайтам пятьдесят четыре года, - сюрприз, которым
тот был целиком обязан ему, Сомсу. Он ли не помнил, как на другой день
после похорон тети Эстер сказал старому Тимоти: "Как насчет Грэдмена,
дядя Тимоти? Он столько нес хлопот для нашей семьи. Не отпишете ли вы
ему пять тысяч?" - и как он удивился, когда Тимоти, который с таким тру-
дом что-либо оставлял, - когда Тимоти утвердительно кивнул головой. Ста-
рик будет теперь на седьмом небе от счастья, потому что у миссис Грэд-
мен, как известно Сомсу, слабое сердце, а сын их лишился ноги на войне.
Сомсу было чрезвычайно приятно преподнести ему пять тысяч фунтов из де-
нег Тимоти. Они устелись в маленькой гостиной, где стены были, как виде-
ние рая, небесно-голубые с золотом, и рамы неестественно блестели, и на
мебели не оставлено было ни единой пылинки, - чтобы вместе прочесть этот
маленький шедевр, завещание Тимоти. Сидя спиною к свету в кресле тети
Эстер, Сомс поглядел на Грэдмена, сидевшего к свету лицом на диванчике
тети Энн, и, закинув ногу на ногу, начал:
"Сие есть моя, Тимоти Форсайта, проживающего на Бэйсуотер-Род в Лон-
доне, последняя воля и завещание. Я назначаю племянника моего Сомса Фор-
