рилам. Все они казались глупыми, и в овладевшей им вдруг томной лени он
медленно пошел вниз по ступенькам. Во время этого спуска он совершенно
отчетливо вспомнил отца: короткую седую бородку, подмигивание глубоко
сидящих глаз, морщинку между ними, странную улыбку, тонкую фигуру, кото-
рая всегда казалась маленькому Джону такой высокой; но мать он никак не
мог увидеть. Все, что с ней связывалось, - это покачивающаяся походка,
темные глаза, устремленные на него, и запах ее гардероба.
Бэлла была в холле, - раздвигала тяжелые портьеры и открывала парад-
ную дверь. Маленький Джон сказал заискивающе:
- Бэлла!
- Что, мистер Джон?
- Давай пить чай под дубом, когда они приедут; я знаю, им захочется.
- Вы лучше скажите, что вам захочется!
Маленький Джон подумал.
- Нет, им, чтобы доставить мне удовольствие.
Бэлла улыбнулась.
- Хорошо, я накрою в саду, если вы тут посидите тихо и не напроказни-
чаете, пока они приедут.
Маленький Джон уселся на нижней ступеньке и кивнул.
Бэлла подошла поближе и оглядела его.
- Встаньте-ка, - сказала она.
Маленький Джон встал. Она тщательно осмотрела его сзади. Зеленых пя-
тен нет, и коленки как будто чистые!
- Хорошо, - сказала она. - Ой, ну и загорели же вы! Дайте поцелую.
И она клюнула маленького Джона в макушку.
- А какое будет варенье? - спросил он. - Я так устал ждать.
- Крыжовенное и клубничное.
Вот здорово! Самые его любимые!
Когда Бэлла ушла, он целую минуту сидел спокойно. В большой гостиной
было тихо, и через открытую дверь в восточной стене он видел один из
своих кораблей-деревьев, очень медленно плывущий по верхней лужайке. В
холле от колонн падали косые тени. Маленький Джон встал, перепрыгнул че-
рез тень и обошел ирисы, посаженные вокруг бассейна серо-белого мрамора.
Цветы были красивые, но пахли только чуточку. Он встал в открытых дверях
и выглянул наружу. А вдруг... вдруг они не приедут! Он ждал так долго,
что почувствовал, что не вынесет этого, и его внимание сейчас же перес-
кочило с такой страшной мысли на пылинки в голубоватом солнечном луче,
падающем снаружи. Он поднял руку, попробовал их поймать. Что же это Бэл-
ла не стерла с воздуха пыль! А может быть, это и не пыль, а просто из
них сделан солнечный свет? И он стал смотреть, такой ли солнечный свет и
за дверью. Нет, не такой. Он обещал, что спокойно побудет в холле, но
просто не мог больше выдержать, пересек посыпанную гравием дорогу и
улегся на траве. Сорвал шесть ромашек, назвал их по очереди: сэр Ламо-
рак, сэр Тристан, сэр Ланселот, сэр Палимед, сэр Боре, сэр Гавэн, и зас-
тавил их биться парами до тех пор, пока только у сэра Ламорака, облада-
теля особенно толстого стебелька, осталась голова на плечах, но даже и
он после трех схваток имел вид порядком усталый и растрепанный. В траве,
уже почти готовой для покоса, медленно пробирался жук. Каждая травинка
была деревцом, ствол которого ему приходилось обходить. Маленький Джон
протянул сэра Ламорака ногами вперед и пошевелил жука. Тот беспомощно
заторопился. Маленький Джон засмеялся, потом все ему надоело, и он -
вздохнул. На сердце было пусто. Он повернулся и лег на спину. От цвету-
щих лип пахло медом, небо было синее и красивое, и редкие белые облачка
были на вид, а может, и на вкус, как лимонное мороженое. Было слышно,
как Боб играет на концертино "Далеко на речке Сувани", и от этого стало
хорошо и грустно. Он опять перевернулся и приник ухом к земле - индейцы
ведь издали слышат, когда что-нибудь приближается, - но он ничего не ус-
лышал, только концертино. И почти сейчас же и вправду уловил далекий
хруст, слабый гудок. Да, это автомобиль, ближе, ближе! Маленький Джон
вскочил на ноги. Подождать на крыльце или мчаться наверх, и когда они
подъедут, крикнуть: "Смотрите!" - и медленно съехать вниз по перилам го-
ловой вперед? Сделать так? Автомобиль повернул к подъезду. Поздно! И он
стал ждать, подпрыгивая на месте от нетерпения. Машина быстро подъехала,
зафыркала и остановилась. Вышел отец, совсем настоящий. Он наклонился, а
маленький Джон вскинул голову кверху, они стукнулись. Отец сказал: "Он,
ой, ой! Ну, малыш, и загорел же ты!" - точь-в-точь как всегда говорил;
но чувство ожидания - желания чегото - продолжало кипеть в маленьком
Джоне.
Потом медленным робким взглядом он нашел свою мать, улыбающуюся, в
синем платье, с синим автомобильным шарфом, накинутым на шапочку и воло-
сы. Он подскочил как только мог выше, сцепил ноги у нее за спиной и об-
нял ее. Он услышал, как она охнула, почувствовал, что и она его обнима-
ет. Его глаза, темно-синие в эту минуту, смотрелись в ее, темно-карие,
пока губы ее не прижались к его брови, и, стискивая ее изо всех сил, он
услышал, как она закашлялась и засмеялась и сказала:
- Ну, и силач ты. Джон!
Тогда он соскользнул на землю и бросился в дом, таща ее за собой.
Уплетая варенье под старым дубом, он заметил в своей матери много та-
кого, чего, казалось, никогда раньше не видел: щеки, например, цвета
сливок, серебряные нити в темно-золотистых волосах, на шее спереди нет
шишки, как у Бэллы, и во всех движениях что-то мягкое. Он заметил также
черточки, бегущие от уголков ее глаз, а под глазами красивые тени. Она
была ужасно красивая, красивее, чем "Да", или мадемуазель, или "тетя"
Джун, или даже "тетя" Холли, которая ему очень понравилась; даже краси-
вее, чем румяная Балла, - та, пожалуй, уж слишком костлява. Эта новая
красота матери имела для него какое-то особенное значение, и он съел
меньше, нем собирался.
После чая отец захотел пройтись с ним по саду. Он долго разговаривал
с отцом о всяких вещах, обходя свою личную жизнь: сэра Ламорака,
австрийцев и ту пустоту, которую он ощущал последние три дня и которая
теперь так внезапно заполнилась. Отец рассказал ему о месте, называемом
Гленсофантрим, где побывали он и его мать, и о маленьких человечках, ко-
торые выходят из-под земли, когда бывает совсем тихо. Маленький Джон ос-
тановился, расставив пятки.
- А ты правда веришь в них, папа?
- Нет, Джон, но я думал, может быть, ты поверишь.
- Почему?
- Ты моложе меня; а они ведь эльфы.
Маленький Джон прижал палец к подбородку.
- Я не верю в эльфов. Никогда их не вижу.
- Ха, - сказал отец.
- А мама?
Отец улыбнулся своей странной улыбкой.
- Нет, она видит только Пана.
- Что это "Пан"?
- Козлоногий бог, который резвится в диких и прекрасных местах.
- А он был в Гленсофантриме?
- Мама говорит, что был.
Маленький Джон сдвинул пятки и пошел дальше.
- А ты его видел?
- Нет, я видел только Венеру Анадиомейскую.
Маленький Джон задумался. Венера была у него в книге про греков и
троянцев. Значит, "Анна" ее имя, а "Диомейская" - фамилия? Но когда он
спросил, оказалось, что это одно слово и значит "встающая из пены".
- А она вставала из пены в Гленсофантриме?
- Да, каждый день.
- А какая она, папа?
- Как мама.
- О, так она, наверно...
Но тут он запнулся, бросился к стене, вскарабкался на нее и сейчас же
слез обратно. Открытие, что его мать красива, было тайной, которую, он
чувствовал, никто не должен узнать. Но отец так долго курил сигару, что
он наконец был вынужден спросить:
- Мне хочется посмотреть, что мама привезла. Можно?
Он выдумал этот корыстный предлог, чтобы его не заподозрили в
чувствительности, и немножко растерялся, когда отец посмотрел на него
так, словно видел его насквозь, многозначительно вздохнул и ответил:
- Ну что ж, малыш, беги, люби ее!
Он пошел нарочно медленно, а потом пустился бегом, чтобы наверстать
потерянное время. Он вошел к ней в спальню из своей комнаты, так как
дверь была отворена. Она стояла на коленях перед чемоданом, и он стал
рядом с ней и стоял тихо-тихо.
Она выпрямилась и сказала:
- Ну, Джон?
- Я думал, зайду посмотрю.
Обняв ее еще раз и получив ответный поцелуй, он влез на диван у окна
и, поджав под себя ноги, стал смотреть, как она распаковывает чемодан.
Этот процесс доставлял ему не испытанное дотоле удовольствие - и потому,
что она вынимала заманчивого вида пакеты, и потому, что ему нравилось
смотреть на нее. Она двигалась не так, как Другие, особенно не так, как
Бэлла. Из всех людей, которых он видел в жизни, она безусловно была са-
мая прекрасная. Наконец она покончила с чемоданом и встала на колени пе-
ред сыном.
- Ты скучал по нас, Джон?
Маленький Джон кивнул и, подтвердив таким образом свои чувства, про-
должал кивать.
- Но ведь с тобой была "тетя" Джун?
- Да-а, у нее был человек, который кашлял.
Лицо матери изменилось, стало почти сердитым. Он поспешно добавил:
- Он бедный, мама; он ужасно кашлял. Я... я его люблю.
Мать обняла его.
- Ты всех любишь, Джон.
Маленький Джон подумал.
- Немножко - да, - сказал он. - "Тетя" Джун водила меня в церковь в
воскресенье.
- В церковь? О!
- Она хотела посмотреть, как на меня подействует.
- Ну, и как же, подействовало?
- Да. Мне стало так странно, она уж поскорей увела меня домой. А я не
заболел. Меня уложили в постель и дали горячего коньяку с водой, и я чи-
тал "Бичвудских мальчиков". Было замечательно.
Мать прикусила губу.
- Когда это было?
- Ну, приблизительно... уже давно; я хотел, чтобы она меня еще взяла
с собой, а она не захотела. Вы с папой никогда не ходите в церковь?
- Нет, не ходим.
- А почему?
- Мы оба, милый, ходили, когда были маленькие. Может быть, мы были
для этого слишком малы.
- Понимаю, - сказал маленький Джон. - Это опасно.
- Сам разберешься во всем этом, когда вырастешь!
Маленький Джон ответил рассудительно:
- Я не хочу совсем вырасти, только немножко. Не хочу ехать в школу, -
он покраснел от внезапно нахлынувшего желания сказать еще что-то, выска-
зать то, что он действительно чувствовал. - Я... я хочу остаться с тобой
и быть твоим возлюбленным, мама.
И в инстинктивном усилии спасти положение он поспешно добавил:
- И я сегодня не хочу ложиться спать. Я устал ложиться спать каждый
вечер.
- У тебя бывали еще кошмары?
- Только один раз. Мама, можно сегодня оставить дверь в твою комнату
открытой?
- Да, немножко.
Маленький Джон удовлетворенно вздохнул.
- Что ты видела в Гленсофантриме?
- Там такая красота, милый!
- А что это такое "красота"?
- Что это такое?.. О, Джон, это трудный вопрос.
- Я, например, могу ее увидеть?
Мать встала и села рядом с ним.
- Каждый день видишь. Небо красиво, и звезды, и лунные ночи, и еще
птицы, цветы, деревья - все это красиво. Посмотри в окно, вот тебе кра-
сота, Джон.
- Ну да, это вид. И это все?
- Все? Нет. Море удивительно красивое, и волны с летящей пеной.
- Ты из нее вставала каждый день, мама?
Мать улыбнулась.
- Мы купались.
Маленький Джон быстро потянулся и охватил ее шею руками.
- Я знаю, - сказал он таинственно, - это ты, а все остальное это
только так.
Она вздохнула, засмеялась, сказала:
- Ох, Джон!
Маленький Джон сказал критически:
- По-твоему, Бэлла, например, красивая? По-моему, нет.
- Бэлла молода; а это уже много.
- Но ты выглядишь моложе, мама. Если о Бэллу стукнешься - больно.
"Да", по-моему, не была красивая, я помню, а мадемуазель так чуть не
урод.
- У мадемуазель очень приятное лицо.
- Это да, приятное. Мне так нравятся твои лучики, мама.
- Лучики?
Маленький Джон тронул пальцем наружный уголок ее глаза.
- Ах, это? Но ведь это признак старости.
- Они бывают, когда ты улыбаешься.
- Раньше их не было.
- Все равно, они мне нравятся. Ты меня любишь, мама?
- Люблю, конечно люблю, милый.
- Очень-очень?
- Очень-очень.
- Больше, чем я думал?
- Больше, гораздо больше.
- Ну, и я так. Значит, поровну.
